Усыпальница, стр. 8

— Мы не смеем отвлекать его высокопревосходительство от важных дел. Пожалуйста, передай, что мы полюбуемся прекрасным садом, пока его высокопревосходительство не решит прервать свои занятия и отправиться на прогулку.

Слуга бросил на первосвященника внимательный взгляд, коротко кивнул и исчез во дворце.

12

Южный Иерусалим, Тальпиот

Рэнд оборвал разговор с Игалем Хавнером, пообещав перезвонить. К огороженной зоне раскопок подъехали четыре запыленных автомобиля. Из них одновременно вышли мужчины с длинными бородами и в черных шляпах и, что-то крича, двинулись к Рэнду Баллоку и старшему сержанту Шарон.

Шарон командным голосом крикнула что-то этим людям, одетым, несмотря на жару, в длиннополые черные сюртуки. Вновь прибывшие (а их было больше десятка) остановились у желтой ленты, преградившей дорогу к раскопу. Раскрасневшиеся лица и возбужденный тон гостей заставили Рэнда усомниться, что их удастся остановить.

Он медленно подошел к Шарон, не представляя, что они будут делать, если «гости» направятся в их сторону. Шарон встала перед главным из недовольных, как можно было догадаться, и смотрела на него в упор, не двигаясь с места. Тот продолжал что-то выкрикивать ей в лицо. Остальные дружно кивали в такт выкрикам, так что завитые пряди у них на висках болтались туда-сюда.

Когда главный наконец умолк, старший сержант Шарон заговорила, тихо и отчетливо. Рэнд не понял из ее слов ничего, кроме «шалом», но, что бы она ни сказала, это, по-видимому, несколько разрядило ситуацию… до тех пор, пока сержант не повернулась к ним спиной и направилась к патрульной машине.

— Ассур! — воскликнули мужчины хором. — Ассур!

«Запрещено».

Рэнд пошел за Шарон, преследуемый криками.

— Что происходит? — спросил он на ходу.

Он был уверен, что эти люди в любой момент могут ринуться за ограждение, обозначенное желтыми лентами, и просто-напросто смять их.

— Куда вы идете?

— В машину, — ответила Шарон.

Вид у нее был сосредоточенный, а подбородок выдвинулся вперед от напряжения.

— Почему? Зачем? Вы уезжаете?

Вместо ответа Шарон открыла багажник и вынула карабин.

— Эти люди из «Хеврат Кадиша», — объяснила она, захлопывая крышку багажника. — Это религиозное общество, которое следит за соблюдением похоронных обрядов харедим, ультраортодоксальных евреев. Они считают, что мы не должны тревожить мертвых. Как только они узнают, что обнаружена иудейская усыпальница, сразу устраивают акции протеста, добиваясь разрешения совершить обряд погребения и закрыть гробницу.

— Вы шутите, — не поверил Рэнд.

Он слышал об этих людях, но почти ничего не знал о них.

— Нет. Это очень серьезно.

— Но что они могут сделать?

— На самом деле законы Израиля на их стороне, — ответила Шарон, поворачивая обратно. — В соответствии с ними найденные во время земляных работ человеческие останки должны быть переданы Министерству по делам религии для немедленного перезахоронения. [10]

Рэнд схватил ее за руку.

— Что значит немедленного? Насколько немедленного?

Шарон высвободила руку.

— Немедленного.

— Из ваших слов следует, что если в оссуариях есть человеческие кости, я не смогу отправить их в лабораторию для исследования?

— Если в этой гробнице есть хоть какие-то человеческие останки, они должны быть переданы для немедленного перезахоронения.

— Но все-таки — насколько немедленного?

— Кажется, вы уже задавали этот вопрос.

— Это несерьезно, — повторил Рэнд. — Здесь же гробница! Наверняка в ней есть кости, а им, судя по наличию оссуариев, порядка двух тысяч лет! И они могут о многом рассказать. Возможно, о чем-то очень важном. Вы же не думаете, что археолог достанет кости из древней гробницы и запросто отдаст их каким-то чудакам в длинных плащах!

Ответом ему был сочувствующий взгляд темно-карих глаз.

— Вы должны понять, — продолжал Рэнд, — насколько важны эти останки с точки зрения археологии.

— Профессор Баллок, — перебила его Шарон. — Понимаю я это или нет, не имеет никакого значения. Закон есть закон.

— Поверить не могу, — выдохнул Рэнд.

Он провел ладонью по волосам и беспомощно покачал головой.

— Извините, профессор Баллок. Поверьте, я не получаю удовольствия от того, что вам мешают работать.

— Да, конечно. Вы тоже на работе. По крайней мере, могу я осмотреть оссуарии на месте?

— Да, но все человеческие останки должны остаться как есть. Их нельзя трогать.

«Значит, никакого радиоуглеродного анализа и всего остального», — подумал Рэнд.

— Должен быть кто-нибудь, кому я могу позвонить, — сказал он. — Например, это Министерство по делам религии. Может быть, мне удастся поговорить с кем-то из его сотрудников.

Шарон бросила взгляд на харедим, которые что-то выкрикивали и распевали, повернувшись лицом к гробнице.

— Например, вон тому милейшему человеку в черной шляпе.

— Он из этого министерства?

— Министерство по делам религии осуществляет надзор за похоронными сообществами Израиля. Их сотни. И за каждого иудея, перезахороненного в соответствии с законом, они получают деньги от правительства.

— Неслыханно.

— Как я уже говорила, профессор Баллок, — мрачно заметила Шарон, — в Израиле все не так просто.

13

Тель-Авив

— Вы не понимаете, — сказала Трейси человеку за стойкой фирмы «Эвис», одной из многих в аэропорту Бен-Гурион.

После того как она наконец-то пробралась сквозь толпу на терминале выдачи багажа и обошла весь аэропорт, самый современный и самый роскошный из всех, какие когда-либо видела, Трейси словно попала в другой мир. Здесь было больше магазинов, ресторанов и фонтанов, чем в любом мегамолле в Америке.

Человек за стойкой обезоруживающе улыбался.

— Это вы не понимаете, — сказал он по-английски с сильным акцентом. — Арендовать машину можно, если вам исполнилось двадцать пять лет. А вам, — он заглянул в ее водительские права, выданные в Огайо, — девятнадцать?

— Но… может быть, можно арендовать машину на имя моего отца или как-то еще?

— Ваш отец здесь? — спросил служащий с вежливой улыбкой.

Трейси отрицательно покачала головой.

Какой-то идиотизм! Она чувствовала себя самостоятельной с тех пор, как умерла мама. Не считая кредитной карточки, которую ей оформил отец, чтобы оплачивать обучение и покупку учебников, Трейси жила как вполне взрослый человек, поэтому ей даже в голову не пришло, что в Израиле она не сможет взять машину напрокат.

Она наклонилась вперед, поближе к мужчине, который все так же приветливо улыбался.

— Вы можете мне хоть чем-нибудь помочь? Мне нужно сегодня попасть в Мареша.

— Мареша? — переспросил служащий.

«Вроде так, — подумала Трейси. — Место раскопок называется Мареша. Может, он такого не знает?»

Она порылась в рюкзачке.

— Это рядом с… кибуцем, — сказала она, доставая клочок бумаги и показывая его служащему. — Бейт-Гуврин.

За ней уже выстроилась очередь. Люди говорили на идише, а стоявший позади нее мужчина простонал: «Ялла!» Видимо, это означало: «Сколько можно ждать!»

Человек за стойкой развернул карту.

«Она такая потрепанная, что, если судить по ее виду, вполне могла пересечь Красное море вместе с Моисеем», — подумала Трейси.

Посмотрев в карту, служащий ткнул пальцем к юго-западу от Иерусалима.

— Бейт-Гуврин?

— Да, — кивнула Трейси, разглядывая надпись в том месте, куда он показывал. — Как мне туда попасть?

Служащий шумно вздохнул, и улыбка исчезла с его лица. Он пожал плечами.

— На автобусе или на такси.

Вытянув шею, он посмотрел на человека позади Трейси.

— Следующий.

14

Южный Иерусалим, Тальпиот