Лабиринт, стр. 119
— Следующий будет глубже, — предупредила Ориана дрожащим от ненависти голосом. — Доставай книгу.
Элэйс нагнулась, подобрала кольцо и пошла к лабиринту. За ней, волоча Бертрану, шла Ориана. Гильом слышал, как задыхается девочка, беспомощно перебирая связанными ногами.
Минуту Элэйс стояла, устремившись памятью в прошлое, где то же самое проделывал Ариф.
Она прижала левую ладонь к шершавому камню лабиринта. В ране стрелой ударила боль. Ей не нужно было света, чтобы распознать египетский символ жизни — анкх, как называл его Ариф. Спиной прикрывая руку от Орианы, она вставила кольцо в крошечное отверстие у основания внутреннего круга лабиринта, прямо перед своим лицом. «Ради Бертраны, — молилась она про себя, — пусть это сработает!» Ничего не было произнесено, ничего не приготовлено, как следовало. Все было совершенно не так, как в тот единственный раз, когда она представала с призывом перед камнем Лабиринта.
— Di ankh djet, — пробормотала Элэйс. Древние слова пеплом осыпались с губ.
Что-то резко щелкнуло, как ключ в замке. В глубине стены камень заскрежетал о камень. Элэйс отстранилась, и за ее плечом Гильом увидел открывшийся в самом сердце лабиринта тайник.
— Передай мне, — приказала Ориана. — Клади сюда, на алтарь.
Элэйс исполнила приказание, не сводя глаз с лица сестры.
— Теперь отпусти ее. Она тебе больше не нужна.
— Открой! — крикнула Ориана. — Я хочу убедиться, что это не подделка.
Гильом придвинулся ближе. На первой странице блестел золотом невиданный им доселе знак: овал, скорее походивший формой на слезу, венчал подобие креста или пастушеского посоха.
— Дальше, — настаивала Ориана. — Я хочу видеть все.
Рука Элэйс, переворачивавшая страницы, дрожала. Перед глазами Гильома мелькали бесконечные ряды знаков и символов, строк и рисунков.
— Возьми ее, Ориана. — Элэйс с трудом сдерживала дрожь в голосе. — Возьми книгу и отдай мне дочь.
Гильом увидел, как блеснул клинок, и догадался, что должно случиться, за миг до того, как это случилось, — до того, как ревность и обида толкнули Ориану уничтожить самое дорогое, что было у ее сестры.
Он прыгнул на Ориану и отбросил женщину в сторону. Сломанные ребра подались и в глазах потемнело от боли, но главное было сделано.
Нож выпал у нее из руки и пропал в темноте, в тени под алтарем. Бертрану толчком кинуло вперед. Девочка закричала, ударившись виском об угол плиты, и замерла.
— Гильом, забери Бертрану! — выкрикнула Элэйс. — Она ранена, и Сажье тоже. Помоги им. В деревне найдешь Арифа — он тебе поможет.
Гильом медлил.
— Прошу тебя, Гильом. Спаси ее!
Последнее слово оборвалось, когда Ориана, поднявшаяся с земли с ножом в руке, бросилась на сестру. Клинок вонзился в уже раненную руку.
У Гильома сердце разрывалось надвое. Невозможно было оставить Элэйс наедине с Орианой, но так же невозможно было видеть белое личико неподвижно лежавшей Бертраны.
— Пожалуйста, Гильом! Уходи!
Бросив последний взгляд на Элэйс, он подхватил дочь на руки, не замечая боли, стараясь не видеть крови, струившейся из пореза. Так хотела Элэйс.
Он неуклюже поднимался по ступеням к выходу из камеры, когда ему послышался рокот, словно ворочался гром, запертый в глубине холма. Споткнувшись, Гильом вообразил, что ноги не держат его, и упрямо двинулся дальше: шагнул на площадку и стал подниматься по тоннелю. Камушки выворачивались из-под ног, руки и ноги горели болью. Но дрожали не колени — дрожала и колыхалась сама земля под ногами.
Силы его были на исходе. Бертрана беспомощно висела у него на руках и с каждым шагом становилась тяжелее. И все громче рокотал гром. С потолка сыпалась пыль и каменные обломки. Но в лицо уже дунул холодный воздух. Еще несколько шагов — и он вырвался в серые сумерки.
Гильом бросился к Сажье. Тот лежал неподвижно, но дыхание было ровным.
И Бертрана, хоть и бледная как смерть, уже шевелилась и стонала у него на плече. Уложив ее рядом с Сажье, Гильом метнулся к убитым солдатам, срывая с них плащи, чтобы укрыть раненых. Затем сорвал и свой плащ — медная с серебром застежка отскочила и потерялась в пыли. Он свернул его и положил под голову Бертране. Задержался еще на миг, Чтобы поцеловать дочь в лоб.
— Filha, — прошептал он.
Первый и последний отцовский поцелуй.
В пещере загрохотало, громыхнуло, словно гроза разразилась над самыми головами. Гильом бросился в тоннель. Здесь, среди тесных стен, грохот оглушал.
Что-то метнулось к нему из темноты.
— Дух… лик… — бормотала обезумевшая от страха Ориана. — Лик в лабиринте…
— Где она? — крикнул Гильом, схватив ее за плечи. — Что ты сделала с Элэйс?
Ориана была в крови с головы до ног.
— Лица… лица в лабиринте.
Она пронзительно завизжала, и Гильом оглянулся туда, куда устремлен был ее безумный взгляд, но ничего не увидел. В этот миг Ориана ударила его ножом в грудь.
Он сразу понял, что удар смертелен. Он сразу ощутил смерть, овладевающую членами. Помутившимся взглядом он смотрел вслед убегающей в пыльном облаке женщине. Жажда мести тоже умерла в нем.
Когда Ориана выбежала в сумерки гаснущего дня, Гильом уже вслепую спускался вниз по туннелю с единственной мыслью: найти в этом хаосе камня и пыли Элэйс.
Он нашел ее лежащей в неглубокой впадине перед алтарем. Одна рука прижимала к груди пустой мешочек, другая сжимала кольцо.
— Mon cor, — прошептал он.
На звук его голоса она открыла глаза. Улыбнулась, и сердце у него перевернулось от этой улыбки.
— Бертрана?
— Она в безопасности.
— Сажье?
— Тоже будет жить.
Она судорожно вздохнула:
— Ориана…
— Я ее отпустил. Она тяжело ранена. Не уйдет далеко.
Догорел и погас последний огонек в лампадке на алтаре. Элэйс и Гильом лежали обнявшись и не заметили, как наступила темнота, как пришла тишина. Для них больше ничего не существовало, кроме них двоих.
ГЛАВА 82
ПИК ДЕ СОЛАРАК,
пятница, 18 июля 2005
Тонкая одежда плохо защищала от подземного холода. Элис бил озноб. Она медленно повернула голову.
Справа от нее был алтарь. Свет исходил от старинного масляного светильника, стоявшего посреди плиты и отбрасывавшего тени на низкий свод. В полумраке можно было разглядеть символ лабиринта, выбитый на скале. В тесной пещере его круги казались огромными и величественными.
Рядом ощущалось присутствие других людей. Элис едва не вскрикнула, увидев Шелаг. Девушка лежала на каменном полу, свернувшись, как раненый зверек, тоненькая, безжизненная и беззащитная. На коже проступали следы побоев. Элис не сумела рассмотреть, дышит ли ее подруга.
«Господи, только бы живая!»
Глаза медленно привыкали к мерцающему освещению. Чуть повернув голову, она увидела Одрика, стоящего на том же месте и все так же притянутого веревкой к кольцу в земле. Седые волосы нимбом светились над его головой. Он был неподвижен, как надгробный памятник.
Но, почувствовав на себе ее взгляд, он поднял глаза и улыбнулся.
Забыв на минуту, что он должен бы сердиться на нее за нарушенное обещание, Элис ответила слабой улыбкой.
«Шелаг была права…»
Потом она заметила, что в нем что-то изменилось. Опустила взгляд на его ладони, темневшие на белом одеянии.
«Кольца нет!»
— Шелаг здесь, — чуть слышно шепнула она. — Вы были правы.
Он кивнул.
— Надо что-то делать, — прошипела она.
Он чуть заметно покачал головой и показал глазами в сторону. Элис посмотрела туда же.
— Уилл! — шепнула она, не веря своим глазам.
Волна облегчения сменилась каким-то новым чувством, и только потом пришла жалость. В волосах у него запеклась кровь, один глаз заплыл, на лице и руках виднелись порезы.
«Но он здесь. Со мной».
Услышав ее голос, Уилл открыл глаза. Напряженно всмотрелся в темноту, увидел, узнал, и на разбитых губах проступила улыбка.
Минуту они не сводили друг с друга взглядов.