Лабиринт, стр. 112

Закрыв лицо капюшоном, Гильом пробирался через лагерь крестоносцев, пока впереди не показался зеленый с серебром шатер Орианы.

Внутри разговаривали. По-французски. Молодой голос отдавал приказы. Вспомнив юношу, стоявшего рядом с Орианой, Гильом припал ухом к полотняной стенке.

— Он — солдат гарнизона, — холодно говорил Луи д'Эвре. — Известен под именем Сажье де Сервиан. Тот, что недавно устроил шум. Простолюдин-южанин, — презрительно добавил он. — Как бы мягко с ними ни обращались, они все равно ведут себя как животные, — послышался отрывистый смешок. — Его держат рядом с шатром Уго де Арсиса, отделив от других, на случай если он еще что-нибудь выкинет.

Луи понизил голос, и теперь Гильом с трудом разбирал слова.

— Вот это для вас. — Зазвенели монеты. — Половина сразу. Если он еще жив, исправьте положение. Остальное получите, когда сделаете свое дело.

Гильом дождался, пока солдаты выйдут, и проскользнул за оставшийся открытым полог.

— Я же сказал, не беспокоить, — буркнул Луи, не оборачиваясь.

Нож Гильома уперся ему в горло, прервав на полуслове.

— Один звук, и будешь убит, — предупредил Гильом.

— Бери что хочешь, что хочешь. Не убивай только!

Гильом обвел глазами полутемный шатер: дорогие ковры, теплые одеяла. Ориана добилась богатства и положения, о которых мечтала. Он надеялся, что это не принесло ей счастья.

— Назови свое имя, — приказал он хриплым от ненависти голосом.

— Луи д'Эвре. Не знаю, кто ты, но моя мать…

Гильом запрокинул ему голову.

— Не грози мне. Ты отослал охрану, помнишь? Никто тебя не услышит.

Лезвие ножа сильнее прижалось к бледной коже северянина. Эвре замер.

— Так-то лучше. Где Ориана? Если не ответишь, я перережу тебе глотку.

Услышав имя Орианы, молодой человек подобрался, но страх развязал ему язык.

— Она ушла в женскую тюрьму, — пробормотал он.

— Зачем?

— Искать… девочку.

— Не трать мое время, nenon! — прикрикнул Гильом и слегка провел клинком по коже. — Какую девочку? Какое до нее дело Ориане?

— Дочь еретички. Она… сестра матери, — выговорил он так, словно слова жгли ему язык. — Моя тетя. Мать хотела увидеть девочку.

— Дочь Элэйс! — недоверчиво шепнул Гильом. — Сколько ей лет?

— Откуда мне знать? Девять, десять…

От кожи француза пахло страхом.

— А отец? Тоже мертв?

Эвре дернулся. Гильом сильнее надавил ножом и повернул клинок так, что острие уперлось Эвре под левое ухо.

— Он солдат. Из людей де Мирпуа.

Гильом понял сразу.

— А ты послал своих людей позаботиться, чтобы он не увидел рассвета, — процедил он.

Клинок ножа блеснул в отблеске свечи.

— Кто ты?

Гильом и не подумал отвечать.

— Где владетель д'Эвре? Почему его здесь нет?

— Отец умер, — ответил юноша. В его голосе не было печали, а только непонятная для Гильома хвастливая гордость. — Теперь поместья д'Эвре принадлежат мне.

Гильом усмехнулся:

— Вернее, твоей матери.

Юноша сжался, как от удара.

— Скажи, владетель д'Эвре, — Гильом насмешливо подчеркнул титул, — что нужно твоей матери от девочки?

— Какая разница? Она — отродье еретиков. Им всем дорога в костер.

Гильом не сомневался, что мальчишка тут же пожалел, что дал волю языку, — но было поздно. Рука Гильома дернулась, от уха до уха вспоров юноше горло.

—  Per lo Miegjorn, — проговорил он. — За Миди.

Кровь брызнула из раны на дорогой ковер. Гильом разжал руки, и д'Эвре упал лицом вниз.

— Если твои слуги не задержатся, может, ты и выживешь, — бросил Гильом. — Если нет — моли Бога, чтобы простил твои грехи.

Откинув назад капюшон, он выбежал из шатра. Ему нужно было найти Сажье де Сервиана раньше людей д'Эвре.

Маленький отряд двигался тряской рысью в холодной ночи.

Ориана не раз пожалела, что взяла повозку. Верхом было бы быстрее. Деревянные ободья скрипели и подпрыгивали на промерзшей каменистой земле.

Они держались в стороне от больших дорог и в первые же несколько часов миновали дорожные заставы в долине. Теперь двигались прямо на восток. Бертрана спала, укрывшись плащом от холодного ветра, проникавшего в щели повозки. Ориана порадовалась, что девчонка наконец перестала болтать. Девочка извела ее бесконечными расспросами о жизни в Каркассоне в старину, до войны.

Ориана накормила девочку печеньем, сладким хлебцем и вином, в которое добавила столько сонного зелья, что хватило бы свалить на сутки здорового солдата. Наконец девочка угомонилась и крепко уснула.

— Очнись!

Сажье слышал голос. Мужской. Совсем рядом.

Он попробовал шевельнуться. Боль прострелила все тело. В глазах вспыхнули голубые искры.

— Очнись, — настойчиво повторял голос.

Сажье поежился. Что-то холодное прижалось к лицу, успокаивая боль в ссадинах.

Медленно возвращалась память об ударах, сыпавшихся на голову, на тело, со всех сторон.

Может, он умер?

Нет, вспоминал он. Кто-то закричал снизу, из-под горы, приказал солдатам прекратить. Те вдруг отступили. Кто-то властно отдавал приказы на французском. Его поволокли вниз.

Может, и не умер?

Сажье снова попробовал шевельнуться. В спину упиралось что-то твердое. Локти заломлены назад. Попробовал открыть глаза и убедился, что один заплыл и не открывается. Зато обострились другие чувства. Он чувствовал рядом движение лошадей, слышал стук подков. Знакомые, понятные звуки.

— Ногами двигать можешь? — спросил мужской голос.

Сажье с удивлением обнаружил, что может, преодолевая жестокую боль. Один из солдат, избивавших его, наступил тяжелым сапогом на лодыжку.

Человек обогнул его, нагнулся, перерезая веревки, притягивавшие руки к столбу. Сажье почудилось в нем что-то знакомое. Знакомый голос, знакомый поворот головы.

Он с трудом приподнялся.

— Чем обязан такой милости? — спросил он, растирая запястья.

И вдруг вспомнил. Вспомнил, как в одиннадцать лет забрался на стену Шато Комталь, чтобы лишний раз взглянуть на Элэйс. И слышал смех, плывущий с ветерком из окон. Мужской голос, веселый и ласковый.

— Гильом дю Мас, — медленно произнес он.

Гильом удивленно обернулся.

— Разве мы встречались, друг?

— Не трудись вспоминать. — Сажье с трудом заставил себя взглянуть ему в лицо. — Скажи, amic, — он подчеркнул голосом последнее слово, — зачем ты пришел?

— Чтобы… — Гильом даже не заметил его враждебности. — Ты — Сажье де Сервиан?

— Что с того?

— Ради Элэйс, которую мы оба… — Гильом осекся и заговорил тверже: — Здесь ее сестра, Ориана, с одним из сыновей. Он в армии крестоносцев, но Ориане нужна книга.

Сажье уставился на него.

— Какая еще книга? — воинственно спросил он.

Гильом не стал объяснять.

— Ориана узнала, что у вас есть дочь. Она ее увезла. Не знаю, куда они направляются, но они уехали из лагеря в сумерках. Я пришел рассказать тебе и предложить помощь. Он выпрямился. — Если ты отказываешься…

Сажье почувствовал, как кровь отливает от лица.

— Подожди! — вскрикнул он.

— Если ты хочешь вернуть дочь, — ровно продолжал Гильом, — лучше пока забудь обиду на меня, в чем бы она ни состояла.

Он протянул руку, помогая Сажье подняться.

— Ты не догадываешься, куда могла увезти ее Ориана?

Сажье смотрел на человека, которого ненавидел всю жизнь.

Потом, ради Элэйс и дочери, взял протянутую руку.

— У нее есть имя, — сказал он. — Ее зовут Бертрана.

ГЛАВА 77

ПИК ДЕ СОЛАРАК,

пятница, 8 июля 2005

Одрик с Элис молча поднимались в гору. Так много было сказано, что больше не нужно было слов. Одрик тяжело дышал, внимательно смотрел под ноги и ни разу не споткнулся.

— Наверно, уже недалеко, — сказала Элис, больше себе, чем ему.

— Да…

Через пять минут Элис увидела, что они вышли к участку раскопок со стороны, дальней от стоянки. Палатки сняли, и от них на земле остались бурые пятна примятой травы. Среди разбросанного мусора Элис заметила лопатку и палаточный колышек, который зачем-то подняла и положила в карман.