Отважная бродяжка, стр. 47

Джек испытывал непреодолимое желание схватить нахала за его отменно скроенный воротник и вышвырнуть из своего дома. Но Кейт ни за что такого не позволит, она, по-видимому, совершенно очарована новым родственником. Джек сердито наблюдал за девушкой. Очевидно, та верила каждому слову этого скользкого типа, и, казалось, ей даже нравилось, как он тискает и лобызает ее ладошку. Во всяком случае, она позволяла это гостю. И улыбалась.

– Итак, вы – наследник, – встрял Джек, прежде чем неугомонный субъект успел в третий раз приложиться к ручке Кейт.

– Да, действительно, – согласился мистер Коул, – хотя печально осознавать, что получил богатство вследствие чьей-то смерти. – На мгновение он принял скорбный вид, но тут же оживился: – Кстати, кузина Кейт, я прихватил кое-что, завещанное лично вам, особое девичье наследство, так сказать.

Улыбнувшись в ответ на вопросительный взгляд Кейт, Коул передал ей плоский продолговатый сверточек. Девушка недоуменно смотрела на подношение несколько секунд, потом развернула и ахнула, удивленная и обрадованная. Джека осияли распахнутые от восторга глаза.

– Украшения, – она обернулась к кузену, – это бабушкины?

– Да, она оставила вам несколько вещиц на память, – кивнул тот.

Джек нахмурился, вспомнив, как его бабушка уверяла, что Кейт не оставят без средств. Похоже, леди Кейхилл ошиблась, потому что все наследство представляли собой сущие безделицы – нить жемчуга, гранатовые бусы, сережки, кольцо и пара брошек.

Вдруг Джек заметил, что Кейт совсем притихла. Склонив голову, она разглядывала вещицы, разложенные на коленях, легонько прикасаясь то к одной, то к другой, переворачивая, пропуская жемчуга сквозь пальцы. Конечно, подумал Джек, она, скорее всего, разочарована, что не получила ничего ценного. Даже не видя опущенного лица, он угадывал, что она, должно быть, испытывает. Разочарование и гнев охватили его при виде слезы, скатившейся по ее щеке. Наверняка Кейт надеялась получить то, чего обычно желают женщины и чего она заслуживала больше, чем любая из них: бриллианты, изумруды, рубины. Он мысленно проклял ее бессердечных родственников.

Кейт подняла голову. Глаза были полны слез, но лицо сияло.

– Благодарю вас, кузен Джеремайя, благодарю вас. Вы не представляете, как много для меня значит бабушкин прощальный подарок, – тихий, хрипловатый голос показал Джеку, что она тронута до глубины души.

Мистер Коул неловко заерзал. Внезапно Кейт встала и улыбнулась мужчинам сквозь слезы.

– Если не возражаете, я хотела бы уйти в свою комнату. Пожалуйста, простите. – Она протянула кузену руку: – Мы еще увидимся, кузен Джеремайя?

– Конечно, – мужчина улыбнулся, снова склоняясь над ее рукой, – уж не думаете ли вы, что я уеду, когда только что обрел очаровательную маленькую кузину? Я остановлюсь в ближайшем городке и, с вашего позволения, дорогая, навещу вас завтра же.

Кейт радостно улыбнулась ему и вышла, прижимая сверток к груди. Ошарашенный, Джек долго смотрел ей вслед. По ее виду можно было подумать, будто ей привезли королевские сокровища, а не горсть дешевых побрякушек! Девчонка не уставала изумлять его. Совершенно удивительная женщина. Обернувшись, он уставился на мистера Коула. Тот пыжился с чрезвычайно довольным видом. Проклятый штафирка! Джеку он нисколечко не нравился.

– Я провожу вас к выходу, мистер Коул.

– Приятно было познакомиться, мистер Карстерз, – вежливо ответил гость, не обращая внимания на злобный взгляд хозяина. – С нетерпением жду возможности узнать вас поближе. Насколько я понял, вы – один из славных героев Пиренейского полуострова. Я был бы счастлив как-нибудь в будущем обсудить с вами триумф нашего оружия.

«Славный герой», которого чуть не стошнило от любезной речи, кое-как сумел удержать себя в руках и не спустить кузена Кейт с лестницы. Пришлось удовлетвориться тем, что громко хлопнул дверью.

Джеку требовалось выпить, поэтому он пошел в библиотеку, но застыл на пороге, увидев сидящую в кресле у камина Кейт.

– Милли моет полы в моей комнате, – подняв голову, объяснила она свое присутствие.

– Ваш родственник ушел, – кивнул Джек.

– Очень учтиво с его стороны проделать такой путь, – вполголоса промолвила Кейт, – он мог просто послать мне украшения по почте.

Джек увидел, что она поглаживает сверток, лежащий на коленях. Воцарилось долгое молчание.

– Вы были рады встретиться с ним, – наконец, сказал Джек.

– Да, – вздохнула Кейт, – чудесно обнаружить, что все-таки я не одна-одинешенька на белом свете.

– Вовсе вы не одна.

– Конечно, одна, Джек, – тихо возразила она, – была, по крайней мере.

– У вас есть моя бабушка, – начал он. «И я».

– О, у леди Кейхилл золотое сердце, – прервала Кейт, – но, если откровенно, родства между нами нет. Забота обо мне – всего лишь дань благотворительности в память о моей матери, не более того. Она очень добра и щедра, и я благодарна ей за проявленное участие, но вы должны понимать, что на самом деле я не вправе ничего ожидать от нее. Знать, что у вас есть родня, кто-то, с кем вы связаны нерасторжимыми кровными узами, – это совсем другое.

– Вы ничем не связаны с этим перекормленным, расфуфыренным, надутым подхалимом!

Джек категорически возражал против такого «родства».

– Мистер Карстерз, – холодно одернула его Кейт, – я просила бы вас выбирать выражения, когда говорите о кузене Джеремайе в моем присутствии. Он прекрасно сложен, ни капельки не перекормлен, и я нахожу его манеру одеваться безупречной. – Джек не мог не заметить, что при этом она бросила взгляд на его запачканные лосины. – Более того, у него доброе сердце, и он проделал долгий, утомительный путь из Лидса сюда только для того, чтобы встретиться со мной и передать украшения.

– Побрякушки, – фыркнул Джек.

– Для вас они могут быть побрякушками, – ощетинилась возмущенная его пренебрежительным тоном Кейт, – но это мои единственные драгоценности, и принадлежали они моей бабушке, которой я никогда не видела. – Девушка прижала к груди маленький сверток. – Моя мама умерла, давая мне жизнь, и я никогда ее не знала. Все, что она мне оставила – ее жемчуга и ее глаза. Жемчуга мне пришлось продать, чтобы уплатить долги. – «А глаза стоили любви отца». – Вы не в состоянии понять, как это важно для меня – что бабушка вспомнила обо мне, – ведь отец рассорился с родителями моей матери еще до моего рождения, и, насколько я знаю, с тех пор они не поддерживали никаких отношений.

Глаза Кейт блестели от непролитых слез. В обретенных украшениях заключалось нечто большее их стоимости, и неважно, как много их. Кейт знала о маме только по чужим рассказам, и смутный образ омрачался чувством собственной неизбывной вины. Но теперь у Кейт появилось нечто осязаемое от бабушки, которая думала о ней с радостью, а не обвиняя. Бабушки, которая достаточно сильно любила внучку, чтобы послать ей подарок на память, не запятнанный осуждением самого существования Кейт, таким привычным со стороны ее отца.

– Вы называете их побрякушками, но как вы не понимаете, что мама носила их, когда была девушкой? – голос прервался, и, бросившись к лестнице, Кейт убежала наверх.

Джек сердито выругался про себя и взъерошил волосы. Проклятье, почему он всегда ляпает черт знает что, не подумав? У него и в мыслях не было смеяться над жалкой кучкой безделушек, просто сегодняшние испытания перевалили через край. Сначала его разозлил Френсис, строивший дерзкие планы в отношении Кейт, а потом он пришел домой и обнаружил Кейт, сиявшую от счастья, с этим льстивым штафиркой… вот уж действительно перебор. Кроме того, не на шутку разболелась нога. Конечно, сам виноват, нечего красоваться перед друзьями. Надо бы помассировать, пока совсем не прихватило.

– Карлос! – заорал он. – Карлос!

И мрачно поковылял наверх.

Глава 13

– Черт бы все побрал, Френсис, – взорвался Джек, – по крайней мере, Табби и Дрю имели совесть не злоупотреблять гостеприимством. Неужели тебе больше нечем заняться, кроме как неделями слоняться тут и объедать меня?