Отважная бродяжка, стр. 29

– Может быть, такое лечение поможет и вашей ноге.

– Сомневаюсь!

– Но ведь попытка – не пытка? – уговаривала она.

– Черт побери! Вы ничего об этом не знаете, девчонка! Меня уже достаточно покалечили всяческие невежды из этой медицинской братии, и я больше не стану испытывать на себе их шарлатанские методы, особенно те, что выдумали какие-то мистические восточные факиры!

Кейт охватило разочарование. Было совершенно очевидно, что он только что пытался проехать на своем жеребце, несмотря на заявления врачей и боль в ноге. С его стороны – чистейшее безумие подвергать едва вылеченную ногу таким серьезным нагрузкам.

– Не будьте глупцом. Вы не можете наплевать на поврежденные мышцы и сухожилия и заставить себя ездить верхом одной лишь силой воли. Вы же всего лишь человек, у вас человеческое тело. Ваше ранение ужасно, и я вам сочувствую, но вы обязаны взглянуть правде в лицо вместо того, чтобы делать вид, будто совершенно здоровы.

– Вот дьявол, вы вообще знаете, что вы тут несете? Будь я проклят, если сдамся, – прорычал Джек, пытаясь оттолкнуть ее.

Кейт ответила гневным взглядом.

– А кто сказал, что вы должны сдаться? – допытывалась она. – Нет, я… я говорила о том, чтобы взглянуть в лицо фактам, а не сдаться.

– Черт возьми, девчонка, вы зашли слишком далеко! Вас это совершенно не касается!

– Ну, если вы действительно хотите ездить верхом и при этом не падать, то должны попытаться что-то изменить, – гневно заметила Кейт. – Пусть с такой ногой вам и удается ходить, но, лишенная силы и гибкости, она не позволяет держаться в седле. Если же вы будете продолжать в том же духе, то в конце концов рискуете получить серьезные увечья. Вам нужно укреплять мышцы. А то лечение, о котором я говорила, как раз и способствует восстановлению гибкости и силы мышц…

Она замолчала. В глазах Джека Кейт увидела унижение, оскорбленную гордость и такую ярость, что отшатнулась, на миг подумав, что он может ее ударить.

– Да пропадите вы пропадом, девчонка! Не суйте нос не в свое дело! – вспылил он. – Я не нуждаюсь в ваших проклятых советах, мне не требуются никакие дьявольские шарлатанские чудеса, и без вашей чертовой помощи я тоже обойдусь. Я и сам могу дойти до дома!

Кейт знала, что должна промолчать, но не могла отказаться от еще одной попытки все наглядно ему объяснить.

– Что бы вы подумали о берейторе [24], который после того, как лошадь упала и поранилась, заставил бы ее сразу взять самый высокий барьер, да еще и ожидал бы, что она с ним справится? Разве вы бы не решили, что он дурак?

Джек промолчал. Не зная, то ли он прислушался к ее словам, то ли нет, Кейт продолжила:

– Если человек хочет, чтобы лошадь взяла нужный барьер, сначала он начнет с низких препятствий, постепенно переходя на более высокие, пока животное не наберется достаточно сил и уверенности, чтобы перепрыгнуть что угодно. Разве не так? Подумайте об этом, мистер Карстерз.

Джек посмотрел на нее, и на мгновение Кейт показалось, что ей удалось до него достучаться. Однако, стиснув зубы от боли, он грубо оттолкнул ее и с трудом заковылял к дому.

– Вы – глупый упрямец! – яростно воскликнула Кейт, бросаясь вслед за ним и снова подставляя плечо. – Если вы не хотите слушать, что я вам говорю, это, разумеется, ваше право, пусть и весьма недальновидное… Но, нет, от меня вам не отделаться! Да это просто смешно… – тут она задумалась, какое бы определение здесь больше подошло, – и так по-мужски… отказываться от помощи, даже если точно знаешь, что она тебе необходима.

Джек остановился и гневно уставился на девушку, вцепившись пальцами в ее плечо.

– Ладно, – поспешила заверить Кейт, увидев ярость в его синих глазах, – я уже все сказала и обещаю больше не затрагивать эту тему.

Она снова тронулась в путь, заставляя двигаться и его.

Они медленно, с неимоверными усилиями и болью, продвигались к дому. Кейт молча проклинала свой длинный язык. Впервые за все время они так непринужденно общались друг с другом, даже шутили и смеялись, хоть он и испытал неловкость оттого, что она нашла его беспомощно лежащим на земле. И вот на тебе, она опять все испортила. А ведь догадалась, как на самом деле обстоят дела.

Сидя на холодной земле и прижимая голову Джека к себе, она постепенно осознала всю картину целиком: та скачущая лошадь, виденная ею на следующее утро после приезда; следы копыт – изо дня в день – на замерзшей траве; скверное настроение Джека по утрам и глубокие складки вокруг его рта, вызванные острой болью.

Уже много недель Джек проделывал одно и то же: выскальзывал из дома до рассвета, пробуя ездить верхом, стараясь заново этому научиться. Сердце Кейт сжималось при мысли о его душевных муках, о бесконечном отчаянии, что побуждали его день за днем повторять свои тайные попытки, зная, что падение неизбежно. Для подобного поведения требовалась смелость – безумная, гордая, упрямая смелость. Но без должного лечения Джек никогда не сможет снова держаться в седле. Вдобавок рано или поздно он серьезно покалечится.

Но так же нельзя: Кейт была в этом уверена, поэтому и затеяла разговор – и наговорила лишнего. Она ранила ту самую гордость, которой восхищалась. Теперь-то уж Джек не станет ее слушать и никогда не простит. Кто она такая – всего лишь экономка, живущая в его доме, попросту говоря, из милости. Когда же наконец она смирится с этим?

В конце концов они добрались до дома, и Кейт помогла Джеку сесть на стул в кухне.

– Я позову Карлоса, – тихо сказала девушка и направилась к двери.

Джек ни малейшим движением не дал понять, что слышал ее; просто неподвижно сидел с бледным лицом, искаженным гримасой горечи.

Глава 8

– Что это? Выглядит аппетитно.

Кейт не успела и слова вымолвить, как Джек поддел пальцем кремовую массу и сунул лакомство в рот. Она прижала руку к губам, безуспешно пытаясь подавить смех, и в конце концов открыто расхохоталась, увидев, как в его глазах сначала появилось неверие, а потом отвращение. Джек выбежал из кухни, и Кейт услышала, как он отплевывается, пытаясь очистить рот от гадкого вкуса ее последнего домашнего изобретения.

Кейт повалилась на стул и смеялась, пока по щекам не потекли слезы. Так ему и надо. Он весь день болтался на кухне, забегая и выбегая без всякой видимой причины, – просто-напросто подглядывал! Несколько раз она спрашивала, не желает ли он чего, но в ответ получала лишь грубое бурчание! Разве кухня принадлежит не ему? Да тебе, дурачок, тебе! Ей это прекрасно известно!

Подобное поведение обычно не слишком докучало Кейт, но с утра, как назло, выдался один из тех самых дней. Сначала птичье гнездо свалилось по дымоходу прямо в бульон, который только-только заблагоухал всем богатством своего аромата. Потом тесто – сегодня был день выпечки – упрямо не желало подниматься. Вдобавок кухня вот уже несколько дней была забита влажным бельем.

И ко всему прочему она не высыпалась с тех пор, как произошел тот несчастный случай. В этом тоже был виноват Джек!

Кейт виделась с ним только за завтраком, и ни единой живой душе не призналась бы, что по утрам вспоминает, как дышать, только когда Джек, прихрамывая, входит на кухню с предательскими белыми линиями вокруг рта, вызванными болью. Они оба знали, что он – твердолобый упрямец! – получит-таки серьезную травму: вопрос лишь во времени.

Прошлая ночь оказалась худшей из всех: она то видела его во сне, то переживала за него – и проснулась в сильнейшем раздражении. А потом этот скверный человек прокрался на кухню! И вертелся под ногами! Весь день! Наблюдая за всеми ее неудачами!

Теперь-то справедливость восторжествовала, и его отплевывание звучало для нее сладчайшей музыкой. Не переставая смеяться, Кейт промокнула глаза краешком фартука. Джек снова появился на кухне, вытирая кривившийся от стойкого послевкусия рот.

– Вы пытаетесь меня отравить? – Он снова поморщился и вытер рот носовым платком. – Что за гадость вы мне подсунули, черт побери?