Рама Явленный, стр. 8

— Что за багги? — спросила Николь, поглядев на Эпонину.

Ее приятельница улыбнулась.

— Увидишь через несколько минут.

Когда правительство Нового Эдема реквизировало все поезда, чтобы использовать легкие внеземные сплавы для создания военных самолетов и прочего оружия, колония в Новом Эдеме осталась без средств передвижения. К счастью, основная масса ее граждан обзавелась велосипедами; за три года в колонии устроили велосипедные дорожки. Иначе людям пришлось бы передвигаться пешком. Ко времени бегства Николь ненужные железнодорожные колеи разобрали, а на их месте провели дороги. По новым путям ездили электрокары — привилегия пользоваться ими принадлежала правительственным лидерам и ключевому военному персоналу, — грузовики, использовавшие накопленную электроэнергию, и всякие транспортные устройства, созданные изобретательными гражданами Нового Эдема. Примером подобного транспорта был и Максов багги. Если поглядеть с боку, это был двухколесный велосипед. Впрочем, в задней части располагалась пара мягких сидений — целая лежанка на двух колесах и прочной оси: нечто вроде конного экипажа, которым три столетия назад пользовались на Земле.

Царь Нептун навалился на педали, и костюмированное трио направилось по дороге, ведущей в Сентрал-Сити.

— Ну я-то дурак, — проговорил Макс, старательно нажимая на педали, — и чего я полез в эту авантюру?

Расположившиеся на заднем сидении Николь и Эпонина расхохотались.

— Потому что ты — просто золото, — объявила Эпонина, — и хочешь, чтобы нам было удобно… К тому же, неужели можно позволить королеве ехать на велосипеде почти десять километров?

Действительно стало прохладнее. Эпонина несколько минут объясняла Николь, что погода становится все более и более неустойчивой.

— По телевидению недавно сообщили, — сказала она, — что правительство намеревается переселить многих колонистов во второе поселение. Там-то нет здешних загрязнений… Никто не знает, сумеем ли мы справиться с проблемами, так усложняющими жизнь в Новом Эдеме.

Возле Сентрал-Сити Николь встревожило, что Макс может замерзнуть в столь легкой одежде. Она набросила ему на плечи шаль, полученную от Эпонины. Фермер не стал противиться.

— Надо бы тебе выбрать костюм потеплее, — заметила Николь.

— Макс у нас стал морским царем по воле Ричарда, — ответила Эпонина: — Так он будет выглядеть совершенно натурально с твоим аквалангом в руках.

Николь на удивление разволновалась, когда багги, очутившись среди многих повозок и замедлив ход, направился по главной улице Сентрал-Сити. Она вспомнила ту давнишнюю ночь, когда только одна бодрствовала в Новом Эдеме. Тогда, бросив последний взгляд на свою семью, Николь опустилась в свое ложе, чтобы, уснув на много лет, вернуться в Солнечную систему.

Облик Орла, странного существа, порожденного инопланетным разумом, их загадочного проводника по Узлу, возник перед ее умственным взором. «Мог ли ты предвидеть все это? — гадала Николь, поспешно припоминая историю колонии от первой встречи с жителями Земли, прибывшими на борту „Пинты“. — Что ты теперь думаешь о нас?» — Николь мрачно покачала головой, испытывая стыд за людей.

— А они так и не починили его, — произнесла Эпонина, сидевшая возле Николь. Они въехали на главную площадь.

— Извини, — сказала Николь, — боюсь, что я отвлеклась.

— Я говорила о том удивительным монументе, который придумал твой муж; он показывал местоположение Рамы в Галактике… Помнишь, его разбили в ту ночь, когда толпа хотела линчевать Мартинеса… но так и не починили.

Николь вновь углубилась в воспоминания. «Наверное, такова старость, — подумала она. — Слишком много воспоминаний. Они всегда мешают воспринимать настоящее». Она вспомнила взбунтовавшуюся толпу и рыжеволосого парня, отчаянно вопившего: «Бей черномазую шлюху…»

— А что случилось с Мартинесом? — тихо спросила Николь, заранее опасаясь услышать ответ.

— Его казнили на электрическом стуле вскоре после того, как Накамура и Макмиллан взяли власть в свои руки. Этот суд несколько дней был главной сенсацией в новостях.

Они миновали Сентрал-Сити и направились на юг в сторону Бовуа, к поселку, где Николь и Ричард жили со своей семьей до переворота Накамуры. «Все могло сложиться совершенно иначе, — думала Николь, глядя на гору Олимп, возвышавшуюся слева от нее. — Мы могли создать здесь рай. Если бы только захотели…»

К этой мысли Николь возвращалась, пожалуй, не одну сотню раз, после той ужасной ночи, когда Ричард поспешно бежал из Нового Эдема. И всегда она пробуждала в сердце глубокую печаль, наполняла глаза жгучими слезами.

«Мы, люди, способны на двойственное поведение, — вспомнила она свой разговор с Орлом в Узле. — Когда нами правят любовь и забота, мы почти ангелы. Но жадность и эгоизм в нас чаще сильней добродетели, и мы делаемся неотличимы от тех грубых тварей, которые нас породили».

4

Макс оставил их на празднике уже почти на два часа. Встревоженные Эпонина и Николь как раз пытались вместе пересечь запруженную народом танцплощадку, когда их остановила пара мужчин, ряженных Робин Гудом и братом Туком.

— Если нет девы Мариан, — сказал Робин Гуд Эпонине, — сойдет и морская девица. — И от души расхохотавшись собственной шутке, протянул руку и увлек Эпонину на танец.

— А не уделит ли ее величество один танец смиренному иноку? — поинтересовался другой. Николь улыбнулась. «От одного-единственного танца беды не случится», — подумала она и скользнула вперед в руки брата Тука. Они неторопливо двинулись с места.

Брат Тук оказался разговорчивым человеком, буквально через каждые несколько тактов он отодвигался от Николь и начинал задавать вопросы. В соответствии с планом Николь отвечала ему движением головы либо жестом. Наконец ряженый монах захохотал.

— Неужели, — проговорил он, — я танцую с немой. Или вы, красавица, язык проглотили?

— Я простудилась, — негромко ответила Николь, пытаясь изменить свой голос.

Тут Николь заметила определенные изменения в поведении брата Тука и встревожилась. Танец кончился, но мужчина держал ее за руки и разглядывал.

— А я слыхал где-то ваш голос, — проговорил он серьезным тоном. — Запоминающийся такой… Интересно, где мы с вами встречались? Я — Уоллес Майклсон, сенатор от западного района Бовуа.

«Еще бы, — запаниковала Николь. — Еще бы — помню: ты одним из первых американцев в Новом Эдеме поддержал Накамуру и Макмиллана».

Более Николь не посмела что-либо сказать. Хорошо, что Эпонина вместе с Робин Гудом вернулась к Николь и брату Туку, прежде чем молчание успело опасно затянуться. Догадавшись о том, что произошло, Эпонина действовала быстро и уверенно.

— Мы с королевой, — объявила она, взяв Николь за руку, — направлялись в дамскую комнату, когда на нас напали Шервудские разбойники. А теперь — простите. Спасибо за танец, и разрешите нам продолжить свой путь.

Мужчины в зеленом провожали женщин взглядом. В дамской комнате Эпонина сначала проверила все кабинки и убедилась в том, что они с Николь остались в одиночестве.

— Что-то случилось, — проговорила Эпонина. — Наверное, Максу пришлось возвращаться за снаряжением на склад.

— Брат Тук — сенатор из Бовуа, — сказала Николь. — Он едва не узнал мой голос… По-моему, оставаться здесь небезопасно.

— Что ж, — нервно произнесла Эпонина и, помедлив, добавила. — Тогда переходим к запасному варианту… Выходим навстречу и будем ждать его под большим деревом.

Обе женщины почти одновременно заметили маленькую камеру на потолке. Тоненько зажужжав, она переменила свое положение, обращая к ним свой глазок. Николь попыталась вспомнить каждое свое слово, сказанное Эпонине. «Неужели, я чем-то намекнула на то, кем мы являемся?» — подумала она. Николь в первую очередь тревожилась за Эпонину: ее приятельнице придется остаться в колонии после того, как она сама либо вырвется на свободу, либо попадется.

Как только Николь и Эпонина появились в бальном зале, Робин Гуд и его любимый монах призывно замахали руками. В ответ Эпонина указала им на входную дверь, приложив пальцы к губам, чтобы показать, что собирается покурить, и вместе с Николь направилась к выходу. Открывая входную дверь, Эпонина оглянулась через плечо.