Глухая стена, стр. 79
— Где Фальк их хранил?
— Он говорил, что будет держать их в квартире на Апельбергсгатан.
Валландер опять кивнул. Вспомнил человека, который стрелял в него. А потом исчез.
Пожалуй, теперь ясно, что он искал в той квартире?
Запасные ключи Сив Эрикссон.
31
Впервые с начала расследования Валландеру показалось, будто он отчетливо видит взаимосвязь. Осмотрев входную дверь и окна, он убедился, что Сив Эрикссон не ошиблась. Тот, кто очистил ее компьютер, проник сюда, отперев дверь ключами. Комиссар рискнул сделать и еще один вывод: каким-то образом Сив Эрикссон тоже держали под наблюдением. Ведь завладевший ключами человек дождался удобного случая, чтобы нанести удар. Перед Валландером вновь проступили контуры тени, которая проскочила мимо него после выстрела в квартире Фалька. И вновь вспомнились слова Анн-Бритт, что ему надо быть осторожным. Его опять охватила тревога.
Они вернулись в гостиную. Сив Эрикссон по-прежнему нервничала, закуривала сигарету за сигаретой и тотчас тушила. Валландер решил пока не вызывать Нюберга. Сперва надо кое-что выяснить. Он сел на диван прямо напротив нее:
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет. Все это совершенно непонятно.
— Компьютеры у вас наверняка дорогие. Но вора они не интересовали. Он хотел добраться до их содержимого.
— Все пропало, — повторила она. — Абсолютно ничего не осталось. Все, чем я зарабатывала на жизнь, пропало. И запасной жесткий диск, я про него говорила, с копиями всех материалов, тоже исчез.
— Пароль у вас был? Для защиты от такой вот ситуации?
— Конечно был.
— Выходит, вор его знал?
— Каким-то образом он сумел его обойти.
— Значит, воришка не простой, а такой, что разбирается в компьютерах.
Она сообразила, куда он клонит и чему ищет объяснение:
— До этого я додуматься не успела. Слишком нервничала.
— Вполне естественно. Какой у вас был пароль?
— «Пирожок». Так меня звали в детстве.
— Кто-нибудь его знал?
— Нет.
— Даже Тиннес Фальк?
— Даже он.
— Вы уверены?
— Да.
— Вы нигде его не записывали?
Она подумала, потом сказала:
— На бумаге я его не записывала. Совершенно точно.
Валландер догадывался, что это может оказаться весьма и весьма важным, и осторожно продолжал:
— Кому было известно ваше детское прозвище?
— Маме. Но она почти в маразме.
— А еще кому?
— У меня есть подруга в Австрии. Она знает это прозвище.
— Вы с ней переписывались?
— Да. Но в последние годы перешли на электронную почту.
— И вы подписывали мейлы детским прозвищем?
— Да.
Валландер задумался.
— Я не знаю, как это делается, — сказал он. — Но предполагаю, что письма сохраняются в компьютере.
— Верно.
— Кто-то, имевший доступ к компьютеру, мог найти письма и увидеть ваше прозвище. А значит, мог и догадаться, что это пароль.
— Нет, это невозможно! Сперва надо узнать код, только тогда можно войти в компьютер и прочесть письма. Не наоборот.
— Именно это меня и тревожит. Раз кто-то влез в ваш компьютер и стер всю информацию.
Она упрямо покачала головой:
— С какой целью?
— На этот вопрос можете ответить только вы сами. И как вы понимаете, он очень важен. Что в вашем компьютере могло заинтересовать кого-то?
— Я никогда не работала с секретными материалами.
— И все-таки подумайте хорошенько.
— Да я и так знаю.
Валландер ждал, меж тем как Сив Эрикссон явно напрягала память.
— Нет, не было у меня ничего такого, — наконец сказала она.
— Может, там все-таки были материалы щекотливого свойства, просто вы не отдавали себе в этом отчета?
— Какого рода материалы?
— Вопрос не ко мне.
Помолчав, она ответила твердо и решительно:
— Я всегда ценила в жизни порядок. Это касается и моего компьютера. Я постоянно очищала его от лишней информации. И повторяю: с особо продвинутыми задачами не работала.
Минуту-другую Валландер размышлял, потом продолжил:
— Давайте потолкуем о Тиннесе Фальке. Вы с ним сотрудничали. Хотя нередко выполняли и разные задачи. Он никогда не пользовался вашим компьютером?
— С какой стати?
— Этот вопрос нельзя не задать. Фальк мог пользоваться здешним компьютером без вашего ведома? Ключи-то у него были, что ни говори.
— Я бы заметила.
— По каким признакам?
— По всяким. Не знаю только, достаточно ли вы технически подкованы, чтобы понять.
— Я подкован слабовато. Но для нас главное, что Фальк был подкован блестяще. Вы же сами говорили. Вдруг он просто не оставлял следов? Ведь все дело в том, кто ловчее — отслеживающий или заметающий следы.
— Но зачем бы он стал это делать?
— Может, хотел что-то спрятать. Как кукушка, которая подкладывает свои яйца в чужие гнезда.
— Зачем?
— У нас нет ответа. Однако ж кто-то мог подумать, что он поступил именно так. И теперь, когда Тиннес Фальк мертв, решил проверить, нет ли в вашем компьютере скрытой информации, какую вы рано или поздно сумеете обнаружить.
— Кому же это понадобилось?
— Вот и я думаю — кому?
Скорей всего, так и было, размышлял Валландер. Иного логического объяснения попросту нет. Фальк мертв. И по неведомой нам, но вполне определенной причине теперь устроена большая чистка. Что-то необходимо скрыть любой ценой.
Мысленно он повторил последнюю фразу. Что-то необходимо скрыть любой ценой. Вот в чем суть, вот в чем главный узел. Если удастся его распутать, все станет ясно.
Комиссар догадывался, что время не ждет.
— Фальк никогда не говорил с вами о цифре двадцать?
— А с какой бы стати?
— Прошу вас, ответьте: да или нет?
— Нет, насколько я помню.
Валландер набрал номер Нюберга, однако тот не ответил. Тогда он позвонил Ирене и попросил разыскать криминалиста.
Сив Эрикссон проводила его в переднюю.
— Сюда приедут криминалисты. Будьте добры, ничего в кабинете не трогайте. Возможно, там есть отпечатки пальцев.
— Не знаю, что теперь делать, — растерянно сказала она. — Все пропало. Вся работа разом исчезла.
Утешить ее Валландер не мог. И снова ему вспомнились слова Эрика Хёкберга насчет уязвимости.
— Вы не знаете, Тиннес Фальк был религиозен? — спросил он.
На ее лице отразилось неподдельное удивление:
— Даже намеков никаких не слыхала.
Вопросов у Валландера не осталось. Он обещал позвонить. Вышел на улицу, постоял. Прежде всего надо бы связаться с Мартинссоном. Но как быть? Выждать, как советовала Анн-Бритт? Или выложить ему все сразу? На миг комиссара захлестнула огромная усталость. Такое предательство! И свалилось как снег на голову. До сих пор не верится, что это правда. Хотя в глубине души он знал, что так и есть.
Время только-только близилось к одиннадцати. Ладно, разговор с Мартинссоном можно пока отложить. Глядишь, негодование остынет, и суждения станут трезвее, объективнее. Сейчас лучше навестить семейство Хёкберг. Попутно он вспомнил еще одно дело, о котором забыл, а связано оно было с первым его визитом к Хёкбергам. Заехал в видеопрокат, где намедни поцеловал замок. На сей раз ему повезло, он получил-таки кассету с тем фильмом, где играл Аль Пачино. Поехал дальше и вскоре припарковал машину возле дома Хёкбергов. Входная дверь открылась, прежде чем он нажал кнопку звонка.
— Я видел, как ты подъехал, — сказал Эрик Хёкберг. — Первый раз час назад, но тогда ты сразу опять отчалил.
— Кое-что случилось, надо было разобраться.
Они вошли в дом, объятый тишиной.
— Вообще-то я хотел поговорить с твоей женой.
— Она наверху. Отдыхает. Или плачет. Или то и другое разом.
Лицо у Эрика Хёкберга посерело от усталости, глаза были красные, воспаленные.
— Сынишка опять ходит в школу. И так оно лучше.
— Мы все еще не знаем, кто убил Соню, — сказал Валландер, — но очень надеемся схватить убийцу.
— Я считал себя противником смертной казни. Но теперь уже сомневаюсь. Обещай, что этот мерзавец и близко ко мне не подойдет. Иначе я не ручаюсь за последствия.