Глухая стена, стр. 30
Есть тут и еще кое-что странное. Хозяин дневника нигде не упоминал имен. Даже имен своих детей.
В целом речь шла о погоде и об отсутствии либо наличии сообщений из пространства. При этом он с точностью до минуты указывал, сколько времени потратил на воскресную уборку.
Комиссар положил тетрадь на прежнее место, в ящик.
Нет, все-таки с головой у этого Тиннеса Фалька, похоже, не все в порядке. Дневниковые записи наводили на мысль о маньяке или душевнобольном.
Валландер встал, снова подошел к окну. Улица по-прежнему безлюдна. Время уже второй час ночи.
Он вернулся к письменному столу, продолжил осмотр ящиков. Тиннес Фальк учредил акционерное общество, где был единственным акционером. В одной из папок нашлась копия устава. Тиннес Фальк консультировал по поводу новоинсталлированных компьютерных программ и занимался их модификацией. В чем это заключалось, Валландер не очень-то уразумел. Однако отметил, что в списке клиентов значился целый ряд банков, а также «Сюдкрафт».
Ничего особенного обнаружить не удалось.
Комиссар задвинул последний ящик.
Тиннес Фальк из тех, кто не оставляет следов, подумал он. Все в образцовом порядке, все безлико, чисто прибрано, лишено эмоций. Я его не вижу.
Подойдя к стеллажу, Валландер обвел взглядом полки. Художественная литература вперемежку со специальными изданиями на шведском, английском и немецком. Вдобавок чуть ли не погонный метр стихов. Наугад он взял какую-то книгу. Страницы разрезаны. Книгу явно читали и перечитывали. Он заметил несколько толстых томов по истории религии и философии, а еще книги по астрономии и руководства по ужению лосося. Отошел от стеллажа, присел на корточки возле музыкального центра. Собрание дисков тоже весьма пестрое. Оперы, кантаты Баха. Альбомы Элвиса Пресли и Бадди Холли. А еще записи звуков из космического пространства и с морского дна. Рядом стойка со старыми долгоиграющими пластинками. Валландер удивленно покачал головой: тут и Сив Мальмквист, и саксофонист Джон Колтрейн. На видео — несколько кассет с фильмами. Один об аляскинских медведях, другой, выпущенный НАСА, об эпохе «Челленджера» в истории американской астронавтики. В середине стопки затесался порнофильм.
Валландер встал. Колени ломило. Опять никаких зацепок. Никаких взаимосвязей не нашлось. Тем не менее он был уверен, что они существуют.
Каким-то образом убийство Сони Хёкберг связано со смертью самого Тиннеса Фалька. И с пропажей его трупа.
А может быть, есть связь и с Юханом Лундбергом?
Он вытащил из кармана фотографию. Поставил ее на место. Никто не должен узнать о его ночном визите сюда. Если у жены Фалька есть ключи и она впустит их в эту квартиру, совершенно незачем, чтобы она обнаружила исчезновение снимка.
Валландер погасил свет. Отдернул шторы. Прислушался, потом осторожно открыл дверь. Отмычки не оставили царапин.
На улице комиссар немного постоял, огляделся по сторонам. Никого. Тишина вокруг. Он зашагал к центру. На часах было двадцать пять минут второго.
Он не заметил тени, которая бесшумно следовала за ним на некотором расстоянии.
13
Разбудил Валландера телефон.
Он мгновенно вынырнул из сна, будто просто лежал, дожидаясь звонка. Снял трубку и посмотрел на часы. Четверть шестого.
— Курт Валландер? — осведомился незнакомый голос.
— Да, я.
— Извините, если я вас разбудил.
— Я не спал.
Зачем врать о таких вещах? — подумал Валландер. Что зазорного в том, что в пять утра человек спит?
— Я хотел задать вам несколько вопросов по поводу жестокого обращения.
Валландер тотчас забыл про сон. Сел в кровати. Звонивший назвал свое имя и газету, для которой работает. Как же я не сообразил? — подумал комиссар. Что спозаранку могут позвонить журналисты. Не надо было снимать трубку. Если бы он срочно понадобился коллегам, те перезвонили бы на мобильник. На номер, который до сих пор удавалось держать в тайне от посторонних.
Но теперь отступать поздно. Придется отвечать.
— Я уже объяснил, что жестокое обращение тут ни при чем.
— Значит, по-вашему, фотография лжет?
— Она говорит не всю правду.
— Тогда расскажите.
— Не могу, пока идет разбирательство.
— Хоть что-нибудь вы, наверно, можете сказать?
— Я уже сказал. Жестокое обращение тут ни при чем.
Положив трубку, Валландер быстро выдернул телефонный шнур из розетки. Перед глазами, как наяву, стоял газетный заголовок: «Наш репортер звонил напрасно. Полицейский упорно молчит». Он снова откинулся на подушки. Фонарь за окном раскачивался на ветру. И его свет, проникающий сквозь шторы, метался по стене.
Когда телефон разбудил его, он видел какой-то сон. В сознании медленно всплывали образы.
Осенью минувшего года он ездил в Эстергётланд, на шхеры. Его пригласил в гости человек, который жил на одном из островов и занимался доставкой почты в шхерах. Познакомились они в ходе расследования, из числа самых сложных в практике Валландера. Полный сомнений, он принял приглашение и поехал. Ранним утром его высадили на одном из островков внешних шхер, где скалы поднимались из воды, как окаменевшие доисторические чудовища. Он прошелся по скудному клочку суши, испытывая странное чувство глубокого и отчетливого постижения. Мысленно он часто возвращался к этим уединенным минутам, когда лодка стояла на якоре в проливе, ждала его. И не раз желал вновь пережить все, что чувствовал тогда.
Подсознание явно пытается о чем-то мне сообщить, думал он. Только вот о чем?
До без четверти шесть он лежал в постели. Потом встал, включил телефон в розетку. На термометре за окном пять градусов тепла. Порывистый ветер. За кофе он еще раз обдумал случившееся. Между нападением на таксиста, смертью Сони Хёкберг и тем человеком, на квартире которого он побывал ночью, возникла совершенно неожиданная связь. Он мысленно перебрал события. Чего же я не вижу? — думал он. Здесь есть общая основа, но я не могу ее нащупать. Какие вопросы мне нужно поставить?
В семь он сдался. Единственный из многих важных вопросов нужно решать в первую очередь — Эва Перссон должна наконец сказать правду. Почему они с Соней Хёкберг поменялись местами в ресторане? Кто был тот парень? Почему они, собственно, убили таксиста? Как она могла узнать, что Сони Хёкберг нет в живых? Вот четыре вопроса, с которых необходимо начать.
Пора в управление. На улице оказалось холоднее, чем он рассчитывал. Не привык еще, что настала осень. И ругал себя, что не оделся потеплее. На ходу заметил, что левый ботинок промокает. Остановился, глянул на подметку — прохудилась. Только этого недоставало! — яростно подумал он, с трудом обуздав желание скинуть ботинки и идти дальше босиком.
Вот и вся награда! За долгие годы полицейской службы. Пара худых башмаков!
Случившийся рядом прохожий удивленно покосился на него, и Валландер сообразил, что говорил вслух.
Добравшись до управления, он первым делом спросил у Ирены, кто из его сотрудников уже на месте. Как выяснилось, Мартинссон и Ханссон. Валландер попросил прислать их к нему в кабинет. Но тотчас передумал: лучше встретиться в одной из комнат для совещаний. А заодно попросил направить туда же Анн-Бритт Хёглунд, когда она появится.
Мартинссон и Ханссон пришли одновременно.
— Как доклад? — спросил Ханссон.
— К черту доклад! — сердито буркнул комиссар и сразу же пожалел, что сорвал на Ханссоне свое раздражение. — Извини, устал я.
— А кто не устал? — сказал Ханссон. — Сил нет читать такое.
В руке у него была газета. Надо бы с ходу оборвать этот разговор. Недосуг вникать, что там Ханссон вычитал в газете. Но он не сказал ни слова, молча занял место за столом.
— Министр юстиции выступила с заявлением, — продолжал Ханссон. — «В настоящее время осуществляется необходимая перестройка работы полиции. Реформа сопряжена с большими сложностями и требует напряженных усилий. Но полиция теперь на правильном пути». — Ханссон в сердцах шваркнул газету на стол. — На правильном пути! Что она имеет в виду? Мы топчемся на перекрестке, не зная, куда идти. Приоритеты все время меняются. Вот как раз сейчас это насильственные преступления, изнасилования, преступления, в которых замешаны дети, и экономические преступления. Но кто бы знал, что станет приоритетом завтра!