Ритуал, стр. 8

Я хмуро посмотрела в его спину. Я уже не верила, что мы выберемся из Академии. С ним пытался заговорить каждый. Точнее, каждая. Некоторые даже попадались по два раза на нашем пути. По-моему, это неестественно и мерзко завязывать какие-либо отношения с подобными ископаемыми, которые гораздо старше, которые даже не люди, это уже какой-то манией отдает. Геронтофилия, по-моему, называется. Хотя, кто знает, может, это кого-то заводит. И если ему по крайней мере больше пятидесяти, значит, он гораздо умнее меня и некромантов, вместе взятых. Хотя бы по житейскому опыту. И если я соглашусь, нет, если я хоть как-то ввяжусь в это самоубийство, не факт, что от эльфа потом отвяжешься. Он найдет способ использовать меня в своих интересах. Но ставки сделаны, ставок больше нет, и спросить мне у него кое-что нужно.

Я подумала, не зайти ли с ним в те же самые кусты, где мы днем торчали с некромантом, но это уже попахивало извращением, и мы направились к озеру наиболее безлюдными тропинками через парк. Эльф шел бесшумно, не призрачно скользил, шел вполне по-человечески, только умудрялся ступать так, что под ногами не хрустела ни одна ветка. Я слышала только себя. Мы молчали, я шла, засунув руки в карманы, и хмуро обозревала окрестности. Настроение было настолько гадостным, что хоть топиться, а мы к озеру как раз и шли. Почему даже шанс, который можно использовать, судьба дает мне какой-то грязный и ненормальный! Родители, которые опять будут орать: ты позоришь нас, живешь за наш счет. Сиплое дыхание умирающего дракона. Чужие, надоевшие вопросы: ну как он, ну ты держись. Вязкая, безвкусная, но сытная еда столовки, вечный недостаток денег, выматывающие попытки учить чужие заклинания, не упустить хоть что-то. Далекое, недоступное небо, в которое я еще ни разу не поднималась, когда остальные летают, тренируются вовсю. Как же это надоело.

Солнце тонуло в озере будто навсегда. Как и в первый раз, когда я видела это, так и сейчас мне казалось, что оно больше не поднимется. Холодало, и от земли тянуло мглистым холодом подземелья, который ломил кости, выстуживал надоевшую старую боль. Пока Ротар мог ходить, мы в сумерках приходили сюда. Мне казалось, дракону нужен свежий воздух, словно багровое небо, соприкасаясь с озером на этом каменистом берегу, рубиновые краски, расплескивающиеся по горизонту, могут забрать часть его болезни. Озеро было недалеко от Академии, почти у ее стен, и здесь летом часто купались адепты и проводились тренировки магов с уклоном на воду. По ночам по всем кустам у берега зажимались парочки. Сейчас же было пусто. Дневная, почти летняя жара ушла, и вернулся весенний холод. Дракон всегда внимательно наблюдал, как солнце скрывается за дальней полоской гор, и мне становилось не по себе от тихой спокойной грусти, которую я чувствовала в его ощущениях. Ротар сползал по склону, брюхом пропахивая широкую колею в земле. Озеро принимало его милостиво, как приемная мать жалостливо относится к названому сыну. Дракон не плыл, просто замирал в обнимающих его водах, и отраженные звезды касались слабых, распластанных по поверхности крыльев. В воде он лишь немного чувствовал себя лучше. Смерть, как обычно, стыла рядом, только руку протяни, коснись пальцами, почувствуй холодный липкий лед. Позже мы всегда сидели на берегу, Ротар устраивал голову у меня на коленях, тяжелую и стылую, как вытащенный из озера камень.

Сейчас я мечтала только о том, чтобы замерзнуть. Окончательно и бесповоротно, чтобы холод проник в мои кости, в мои вены, лишил меня способности думать и решать. В жизни бывают моменты, когда все зависит только от тебя, и никто не поможет. И не спросишь ничего, и никто ничего не ответит. Я знала, что стоило бы, нужно, несмотря на все, ответить некроманту. Мне было шхэново холодно.

— Кого ты собираешься убить, Алдан? — поинтересовалась я. Мне стоило бы спрашивать не так резко, но я слишком устала для игр.

Ушастый ублюдок даже не поморщился.

— Тебе это так важно знать?

— Да.

— Это личное.

— Я не хочу, чтобы твое личное обернулось чужой смертью по моей вине.

Эльф смотрел пристально, нависал, вот уж у кого рост не как у магов, но я не отводила взгляда.

— Это будет не твоя вина, а исключительно мой обдуманный выбор.

— Ха. Кровь-то даю я.

— Это не принципиально. Можем достать и в другом месте. Беспокойся о своем желании, а не о чужих.

Я вцепилась в отвороты его рубашки с силой, дернула на себя, и он снисходительно поддался, приблизил лицо.

— Я. Хочу. Знать. Ты понял, эльф? Пока я не узнаю все, что загадаешь ты и шхэновы некроманты у шхэново уродского демона, я в этом принимать участия не буду и скорее всего вас сдам. — В его глазах появился резкий маньячный блеск. Что я говорю этому эльфу? Ублюдок мне так просто эти слова не спустит. — Но мне плевать, слышишь, ушастый, что ты мне сделаешь. Я не собираюсь покрывать банду маньяков-убийц или каких-нибудь идиотов.

— Вижу, книга подействовала на неокрепший детский разум, как я и ожидал.

Я отпустила его рубашку. Мне казалось, с меня клочьями облетает бешеная пена, как с хрипящей, уставшей от скачки лошади.

— Несмотря на то что я не расистка, я ненавижу эльфов.

Я отвернулась, со злостью посмотрела на безлюдный берег, темные воды озера. У меня от ярости челюсти сводило. Эльф подошел бесшумно, сказал на ухо:

— Я собираюсь отомстить своему родственнику, из-за которого лишился возможности вернуться домой.

Мне хотелось потереть ухо, чтобы избавиться от осевшего на нем влажного чужого дыхания, но усилием воли сдержалась. Старую сволочь это только позабавит.

— Ты убьешь его?

— Я отомщу ему по-своему.

— Остальные?

— Спроси у них сама, но ничего криминального. Я не собираюсь устраивать конец света из-за своей прихоти. Их всех заставляют участвовать в этом обычные детские обиды.

Детские обиды… В этом все эльфы: то, что ценно, составляет жизнь для других рас, для них всего лишь жалкая шелуха, пустяки, недостойные их великого и распотрясного внимания. Но лучше бы это и вправду было лишь пустяками.

Я вздохнула.

— Я знал, ты согласишься.

— Это демон, — сказала я. — Это демон. Мать вашу. Демон!

— Радует, что ты относишься к этому серьезно. Предпочитаю работать с теми, кто знает, на что идет. — Шхэновы игры эльфов в самых умных и справедливых! Подонок. — Сама до Академии дойдешь или тебя проводить?

— Вал… не стоит беспокоиться, сама дойду, — пробормотала я в сторону, заставляя себя быть вежливой. На всякий случай. Если придется… если я окажусь на всю голову больной, не стоит окончательно портить отношения.

Он скрылся в ночи абсолютно бесшумно, шхэнов герой-любовник. Месть родственникам, изгнание из дома… Он бы еще патетическую речь толкнул про несправедливость жизни к эльфам — изгнанникам. Впрочем, он ее как раз не толкнул, что не заставляло уважать, но уменьшало неприязнь. Я подошла к краю озера, опустила руки в холодные темные воды, ловя ладонями отражающиеся в них звезды. Кажется, я уже настолько замерзла изнутри, что то, насколько холодна вода, не имеет значения. Чем темные не шутят, думала я. Чем темные… что скажут родственники, если меня поймают…

Глава 3

СТРАННЫЕ ЗНАКОМСТВА

Всю ночь мне снился опускающийся на землю холод, стылый осенний дождливый сумрак, заползающий в комнату через окно. Я пыталась заткнуть щели своей курткой, зажимала ладонями, но не помогало, и я все равно чувствовала, как по ногам ползет чье-то холодное, царапающее кристалликами льда дыхание. Я проснулась с больным горлом и ноющими легкими и, кажется, еще более уставшей, чем с вечера. Кровать была жесткой и неудобной, как деревянная скамейка, сложенная из нескольких неровных кусков. Я повертелась, устраиваясь получше, и поняла, что лучше не выйдет. Голова ныла, шея затекла, в груди поселилось что-то колючее и мерзкое. В таком состоянии нельзя спать, разве только забиться куда-нибудь в угол и попытаться если не сдохнуть, то хоть оклематься.