Невеста Коупленда, стр. 96

– Почему ты вернулся в Телевею, Куин?

На мгновение его руки, казалось, запнулись на подпруге, потом он затянул ее до упора.

– Мы будем останавливаться каждый час, чтобы ты отдохнула. Я знаю владельца гостиницы. Это чистое место, и еда там хорошая.

Она коснулась серебряного диска на шее.

– Скажи мне почему, Куин. Я должна знать, почему ты вернулся.

Он прошел мимо к другому седлу, лежащему на земле.

– Мы поговорим об этом позже, Ноэль. После того как вернемся в Телевею.

Даже если бы Куин ударил ее, он не смог бы выразить свои чувства яснее. Ком в горле увеличивался и грозил задушить ее.

Тихонько всхлипнув, Ноэль отвернулась и бросилась к деревьям, несясь без разбору, ошеломленная болью и чувством утраты. Она не слышала шагов, преследующих ее, и еле ощутила на плечах его руки, притягивающие к твердому телу, шероховатость его куртки возле щеки.

– Высочество, не плачь. Пожалуйста, не плачь, – хрипло шептал он. – Не позволяй мне обижать тебе еще больше, чем уже обидел.

Она сжала кулаки и уперлась в его грудь.

– Почему ты не отослал меня прочь давным-давно, вместо того, чтобы мучить? – рыдала она. – Это твоя месть? Заставить меня влюбиться, а затем отшвырнуть прочь? На это тебя толкнула ненависть ко мне?

– Ненависть? – он отстранил ее и встряхнул. – Боже милостивый, ты – самое замечательное, что когда-либо случалось со мной. Я люблю тебя больше жизни!

– Тогда почему ты бросил меня? – вопила она, не веря признанию, о котором так долго мечтала.

– Ради Бога, что я мог сказать тебе? – его губы скривились, и последующие слова были полны издевки. – Моя дорогая жена, хоть я приласкал тебя хлыстом и изнасиловал на конюшне, ты не можешь не понять, что я действительно люблю тебя?!

– Да, – закричала она. – Именно так ты и должен был сказать!

Он убрал руки с ее плеч и с проклятием отвернулся.

– Неужели ты не понимаешь? Даже если ты сможешь простить меня, сам себя я никогда не прощу.

Слезы струились по ее щекам.

– Тогда почему ты вернулся в Телевею?

Довольно долго он молчал. Когда же заговорил, голос звучал спокойно и безучастно.

– Я вернулся, потому что хотел увидеть тебя в последний раз и убедиться, что с тобой все в порядке, – он вглядывался куда-то вдаль. – Выходи замуж за Вольфа Брандта. Когда он говорит, что обожает тебя, это чистая правда.

Ноэль оцепенела. Была какая-то неестественная покорность в Куине, в его понурых плечах. Внезапно Ноэль поняла: это не он отомстил, а она. Она наконец исполнила то, что поклялась сделать давным-давно. Победила мужа. Сколько раз она молилась о том, чтобы увидеть его унижение. Теперь это произошло, но Ноэль могла думать лишь о том, как это ужасно, и как сильно она его любит. Ничего другого – ни удовлетворения, ни торжества, только неодолимое желание упразднить эту отвратительную покорность.

– Я не собираюсь и дальше выслушивать, как смехотворно ты себя жалеешь! – воскликнула она, решительно вытирая рукой заплаканные щеки. – Ты ужасно обходился со мной. Мы оба ужасно поступали. Но сейчас это все в прошлом. А впереди вся оставшаяся жизнь. И если ты надеешься, что я выйду замуж за Вольфа Брайдта, то глубоко ошибаешься. Я не какое-то имущество, чтобы передавать меня от одного владельца другому. Ты мой муж, Куин Коупленд. Ты принадлежишь мне!

Он медленно обернулся. Ноэль шагнула к нему навстречу и, бессознательно, он потянулся к ней. Но тут же опустил руку.

– Все не так просто.

– Как бы не так, – она преодолела оставшееся расстояние между ними и погладила упрямца по щеке. – Только одно по-настоящему важно, Куин. Любишь ли ты меня?

Он повернул голову и прижался губами к ладони, ласкавшей его.

– Ты же знаешь, что люблю, но…

– Шшш… – прошептала она, ее глаза сияли любовью к этому великолепному, желанному строптивцу. – Довольно, любовь моя, – у нее перехватило дыхание, когда она заметила, как отчаяние и неуверенность исчезают с его лица.

– А вдруг я снова подведу тебя? – спросил Куин.

– Возможно, случится и такое. И я могу тебя подвести. Мы оба – несовершенные создания с непомерной гордыней. Нам придется учиться доверять друг другу. Это будет нелегко.

Когда он заговорил, его голос дрожал от волнения.

– Ты – дьявольская женщина.

И Ноэль тут же оказалась у него в руках, в его крепких объятиях, любовь захлестнула супругов, и все остальное для них исчезло.

Они остались одни в новосотворенном мире, двое влюбленных, так много преодолевших.

Вдвоем, они забрались в убежище из сосновых ветвей, там сбросили одежду и сложили вместо одеял. Не торопясь, сначала руками, а потом и ртами они выискивали гладкие выпуклости и влажные впадинки, твердость и мягкость.

Холодное январское утро перестало для них существовать, когда они все разделили друг с другом – тела, мысли, дыхание.

Поднимаясь все выше… на гребне вздымающейся страсти…они парили… соединяясь… сливаясь… становясь единым целым.

Глава 38

Их ребенок родился к следующему октябрю. Был он зачат в насилии или в золотые моменты их медленного возвращения в Телевею, никто из них не знал. Но оба подозревали, что яростная ночь в конюшне, которая изменила для них все, также поспособствовала появлению их сына. По настоянию Ноэль, они назвали его Кристофером Саймоном, комбинируя второе имя Куина с именем его отца. У Кристофера были темные волосы и высокие скулы Куина, а также глаза его матери цвета топаза. Он был живым, искрящимся ребенком, и они упивались им.

Куин поехал в Вашингтон с Вазиданом защищать интересы чероки, но все было бесполезно. Переселение индейцев на запад проходило, как и запланировано, и четыре тысячи, почти четверть племени, умерло менее чем за год. Болезни, голод, гонения и горе убили их. Среди Чероки их переселение из родного дома в новые земли Оклахомы получило название nunna-da-ul-tsun-yi, или Дорога слёз.

Куин горевал о своих людях, и жена утешала его. Их взаимная любовь была целебной. Постепенно одиночество и чувство отчужденности, которые занимали значительное место в их жизни, начали исчезать. Только разговоры о Саймоне стояли между ними – Ноэль заставляла Куина помириться с отцом, а Куин твердо отказывался.

К следующему лету, после рождения Кристофера, Американский клипер Куина наконец стоял на стапеле. Его киль был сооружен, структура просматривалась; даже при том, что наружные балки еще не были прикреплены, новая смелая модель, разработанная Куином, была очевидна.

Этим летом они часто ходили к водоему в лесах за Телевеей, иногда вдвоем, иногда брали с собой девятимесячного Кристофера, и плескались с ним в прохладной, чистой воде.

– Пошевеливайся, Высочество. Забирайся сюда прежде, чем я тебя затащу.

Если они были вдвоем, то она ступала в воду обнаженная, подплывала к нему, словно вспышка серебра в мирном пруду. Но когда с ними был Кристофер, она довольствовалась тем, что сбрасывала обувь и чулки, задирала юбки и входила в воду. Ее пальцы погружались в ил на берегу пруда и она неизменно мысленно возвращалась в те давно минувшие дни, когда, будучи оборванкой, зарывалась ногами в берега Темзы в поисках угля. Как же далеко она пошла.

Когда Кристофер был с ними, она любила сидеть на берегу и смотреть, как он и Куин играют голыми в воде. Кристофер, полный храбрости и визжащий от радости, бешено плескался пухленькими ручками и ножками, уверенный, что если вода подберется близко к его носу, то сильные руки подхватят его и крепко сожмут в объятиях. Если игра продолжалась достаточно долго, он начинал отталкиваться от блестящей, загорелой отцовской груди, и тянулся рукой к тихому уюту берега.

– Хорошо, мой друг, – довольно посмеивался Куин, выходя из воды и передавая Кристофера его матери. – Я знаю, чего ты хочешь, и не могу осуждать тебя.

В то время, как она прикладывала Кристофера к груди, он одевал брюки и растягивался возле нее. С босыми ногами, загорелой на солнце кожей, влажными, распущенными волосами, они больше походили на семью цыган, нежели на Коуплендов из Кейп Кросс.