Ад в тихой обители, стр. 64

— Нет, Джонни, — помрачнев, сказал Пауэрскорт, — хватит нам взрывать рельсы. Достаточно мы повозились с динамитом в свое время. Я по дороге сюда много думал об этом. — Он подошел к сидевшей Люси и обнял ее за плечи. — Допустим, поезда мы остановим, но весть о возвращении старой веры нам не остановить. Католики здешнего кафедрального собора наверняка заранее постарались широко распространить столь радостную новость. Возможно, подготовлены и триумфальные сообщения в церквях. Возможно, в самом Риме сотрудники Коллегии пропаганды готовы объявить о падении цитадели еретического англиканства. И даже если мы предупредим людей, нас могут не послушать или неправильно понять. Я не хочу брать на душу гибель невинных богомольцев, чье единственное преступление — согласие или даже желание участвовать в пасхальной мессе. Я не люблю высоких слов, но нам, призванным раскрывать и пресекать злодейство, негоже по ночам тайком устраивать диверсии.

Пауэрскорт замолчал. Решись они, взрывы бы прогремели ночью в пятницу, Страстную пятницу. В тот скорбный день, когда Христос принес свой крест на скалу казней под названием Голгофа, и был распят на этом кресте, с табличкой «Иисус из Назарета, Царь Иудейский», и, омочив уста протянутой губкой с уксусом, проговорив «Свершилось!», испустил дух. А они с Джонни в полуночной тьме этой пятницы скакали бы на лошадях по всей округе, взрывая железнодорожные пути…

Рука леди Люси скользнула вверх и накрыла ладонью лежащую на плече руку мужа.

— Да знал я, Фрэнсис, что в конце концов не будем мы тут поезда крушить, что не пойдешь ты на такую штуку, — сказал Джонни.

— И я была в этом уверена, — тихо добавила леди Люси, — я даже предлагала Джонни пари, только он отказался.

— Приятно в очередной раз убедиться, что оба вы знаете меня гораздо лучше, чем я сам, — улыбнулся Пауэрскорт. — Кстати, в голове ни единой мысли по поводу дальнейших действий. Ну, почитаем-ка чертовы письма.

Джонни аккуратно свернул огромную карту, в углу которой Пауэрскорт заметил штамп с предупреждением о личной принадлежности сего предмета начальнику станции в Комптоне. Карта, конечно же, была одолжена стараниями уговорившей отца Энн Герберт. Знал бы начальник местного узла, зачем понадобилась его схема железных дорог!

— Так, от архиепископа Кентерберийского, — объявил Пауэрскорт, вытаскивая из конверта элегантный почтовый листок. — «Благодарю вас за письмо… Основой моей позиции неизменно являются узы братства и личной дружбы со всеми епископами, со всем духовенством англиканской церкви…»

— Еще бы старый греховодник обошелся без своих дружков, — не преминул вставить Джонни.

— Читаю дальше: «Зная Джарвиса Мортона без малого двадцать лет, нахожу абсолютно неправдоподобным какую-либо его причастность к акции, о которой вы сообщаете. В обычном случае я просто бросил бы ваше письмо в корзину, ибо подобные послания, плоды расстроенного воображения, обильно уснащают ежедневную почту всякого архиепископа. Однако из уважения к вашей высокой репутации я навел справки в Комптонской епархии и уверяю вас: нет ни единого свидетельства в поддержку ваших странных утверждений…»

— Финал особенно хорош, — сказал Пауэрскорт. — «Я непременно внесу вас в перечень тех персон, за которых молюсь по вторникам. Искренне ваш…»

— По вторникам? Эх, Фрэнсис, не повезло — сегодня-то четверг. Крепись, может, уж как-нибудь дотянешь до следующей недели.

— Тебе не кажется, Джонни, что у главы англиканства расписание наподобие армейских дежурств? Понедельник — вознесение молитвы за грабителей, вторник — за душевнобольных, среда — за мелких воришек, четверг — за богохульников, пятница — за мошенников, суббота — за убийц, воскресенье — за еретиков и безбожников. Лестно, конечно, очутиться в списках лиц под столь высоким духовным покровительством. Среди вторничных психопатов. Утром в среду смотри внимательней, Люси, наверняка заметишь улучшение.

Леди Люси, бросив ему ласковый взгляд, ободряюще улыбнулась:

— У тебя есть еще одно письмо, Фрэнсис. Вдруг все-таки не безнадежно?

Пауэрскорт вскрыл конверт.

— Начало вдохновляет, — сказал он. — «Премьер-министр не сомневается в достоверности затронутой вами общественной проблемы…» — Пауэрскорт пробежал глазами второй абзац. — Так, несколько общих сентенций в том же духе… Черт! Черт их подери! Премьер-министр, видите ли, не знаток пасхального обряда, а потому призвал для консультации своих коллег. И слушайте, что пишет мне его личный секретарь Макдоннел: «Боюсь вас огорчить, но заседание кабинета не обнаружило единства мнений. Министр внутренних дел счел дело прерогативой церковного руководства, а поскольку архиепископ отказывается принимать ситуацию всерьез, предложил вообще снять вопрос с повестки дня. Юридические советники правительства полагают невозможными какие-либо действия до совершения преступления; к тому же затрудняются указать конкретные законодательные акты, положения которых будут нарушены. Главный эксперт по церковному праву в настоящий момент путешествует в Пиренеях, и связаться с ним невозможно. Лорд-канцлер предложил передать данный казус на рассмотрение Юридической комиссии при Тайном совете, но члены ее соберутся лишь через неделю после Пасхи. Министр финансов, с его глубоким интересом к вопросам религии (и ничему иному), уверен, что иерархи двух христианских церквей сами разберутся между собой. Короче говоря, лорд Пауэрскорт, вы провалились в одну из зияющих трещин несокрушимого единства Церкви и Государства. Примите мои соболезнования. Позвольте выразить надежду, что вы сами сумеете как-нибудь, без кровопролития, уладить комптонский инцидент. Шонберг Макдоннел».

Бережно сложив письма в конверты, Пауэрскорт улыбнулся леди Люси.

— Совсем как поется в «Мессии», — сказала она. — «Зов твой, словно глас вопиющего в пустыне».

— Признаюсь, меня не особенно влечет участь Иоанна Крестителя, — вздохнул Пауэрскорт, — как-то не хочется, чтобы девица Саломея вынесла на блюде мою голову, словно копченый окорок. С молитвами архиепископа по вторникам я, может, еще поживу.

— Верно сказал один поэт, — припомнил Джонни, подходя к буфету взять непочатую бутылку, — «везде пророку честь, только не в собственном отечестве».

Пауэрскорт искоса поглядел на друга.

— По-моему, Джонни, это не поэт. По-моему, это Евангелие от Матфея, глава тринадцатая. А в следующей главе рассказывается, что, дабы пронять неверующих, бедный Иисус даже по волнам ходил. Вряд ли я так смогу. Хотя сейчас чудо, «святое чудо в Комптоне», было бы чрезвычайно кстати. Власти попросту устранились. Может, действительно пора взрывать железные дороги. Нас предоставили самим себе. Теперь уже никто и ничто не остановит заговорщиков.

23

Всю пятницу и всю субботу Пауэрскорт с Джонни Фицджеральдом вели непрерывное наблюдение за территорией собора. Якобы гуляя, делали дозорные обходы или же, гостя в домике Энн Герберт, следили за происходящим с чердака, куда им регулярно для поддержания сил доставлялся чай с домашней выпечкой. Древний собор замер в ожидании своего воскресения.

Оба дня проходили одинаково. Вскоре после девяти утра четверо неспешно выплывавших из дома архидиакона священников — хозяин, его постоянный гость патер Доменик Барбери и два новоприбывших римских посланца — степенно направлялись к апартаментам епископа. Затем следовала примерно часовая пауза. Затем в епископскую резиденцию поочередно и беспрестанно являлись различные по чину члены соборного клира. Пробыв внутри полчаса, очередной визитер выходил, причем с весьма довольным видом.

Частенько присоединяясь к наблюдению за собором, Патрик Батлер аккуратно отмечал время прихода и ухода каждого из совершавших этот однообразный рейс церковнослужителей.

— Потрясающий материал! — говорил он Пауэрскорту в пятницу днем. — Этакого везения мне уже вовек не дождаться. Может, сделаю себе имя «Комптонской сагой» с убийствами и переменой веры, прославлюсь не хуже Уильяма Говарда Рассела, который ведет криминальную хронику в «Таймс». Разбогатею, переедем с Энн жить в Лондон.