Шепот мертвых, стр. 41

Я набрал номер опять, направляясь к таксофону. Таксофон зазвонил. По мере того как я к нему приближался, трезвон стал громче, чуть отставая по времени от более тихой версии сигнала, раздававшегося в моем мобильнике. На сей раз я прервал вызов буквально в паре футов от таксофона.

Воцарилась тишина.

Кабину таксофона — точнее полукабинку — скрывали ветки разросшихся кустов. И я понял, почему было то занято, то никто не отвечал. Больница — одно из немногих мест, где таксофоны еще востребованы, по ним посетители звонят родственникам или вызывают такси. Но вот если таксофон зазвонит, ответить никто не удосужится.

Я зашел в кабинку, ни к чему не прикасаясь. Совершенно очевидно, кто-то именно с этого таксофона звонил Тому вчера вечером, но я решительно не понимал зачем, пока не оглянулся, чтобы проследить путь, который только что проделал в одиночку. Сквозь взъерошенные ветки кустов отлично просматривался вход в морг.

И каждый, кто оттуда выходит.

— Значит, вы считаете, что прошлой ночью доктору Либерману звонил убийца.

Голос Джейкобсен звучал абсолютно ровно, так что невозможно было понять, что она думает по поводу моей идеи.

— Да, я считаю, что это возможно, — ответил я. Мы сидели в ресторане моей гостиницы, недоеденный ужин остывал на стоявшей передо мной тарелке. Я позвонил Гарднеру из больницы, обнаружив его номер в мобильнике Тома. Я предвидел его скепсис и подготовил веские аргументы в пользу моей версии, но наткнулся на автоответчик.

Не вдаваясь в подробности, я просто сообщил, что, по моему предположению, Тому мог звонить убийца, и попросил Гарднера мне перезвонить. Я решил, что агент БРТ сам захочет увидеть таксофон и, быть может, проверить на нем отпечатки, хотя вряд ли из этого выйдет толк, учитывая, что им постоянно пользовались за последние двадцать четыре часа.

Но ждать в больнице, пока Гарднер получит мое сообщение и решит мне перезвонить, смысла не было. Чувствуя себя немного дураком, я сел в машину и вернулся в отель.

Прошел почти час, прежде чем последовала реакция на мой звонок. Я только-только заказал себе ужин, когда зазвонил мобильник, но это оказалась Джейкобсен, а не Гарднер. Она спросила у меня номер телефона, который я скопировал с мобильника Тома, и велела подождать. На линии повисла тишина, и я предположил, что она, наверное, передает информацию Гарднеру. Потом она сообщила, что через полчаса приедет.

Но прошло куда меньше времени, когда я, подняв глаза от тарелки, увидел ее входящей в ресторан. Я отодвинул тарелку. Аппетит сразу пропал. Джейкобсен на сей раз была в черном костюме, подогнанная по фигуре юбка шелестела при каждом шаге. Ее можно было принять за амбициозную деловую женщину, если бы не пистолет, который я углядел под пиджаком. Объяснений, почему Гарднер не соизволил ответить на мой звонок или не приехал сам, не последовало, но я и так мог догадаться. Отказавшись что-нибудь съесть или выпить, она, не перебивая, выслушала мои более подробные объяснения насчет того звонка Тому.

Я уже начал жалеть, что вообще затеял это дело.

— Мобильник доктора Либермана у вас с собой? — спросила Джейкобсен.

Я достал телефон и передал ей. Я сунул его в карман пиджака в последний момент, буквально перед выходом из своего номера. Просто на всякий случай.

— Есть новости об Ирвинге? — поинтересовался я, пока Джейкобсен просматривала входящие звонки Тома.

— Пока нет. — Информацией меня снабжать явно не собирались. Она скопировала номер в свой мобильник, затем отложила его в сторону без всяких комментариев. — Скажите, а почему вы вообще решили проверить мобильник доктора Либермана?

— Было интересно, кто же ему звонил. И не может ли это быть как-то связано с его инфарктом.

Лицо ее оставалось непроницаемым.

— А вы не подумали, что лезете не в свое дело?

— Конечно, подумал. Но с учетом обстоятельств сомневаюсь, что Том стал бы возражать.

— Но тем не менее не потрудились сперва спросить у кого-нибудь разрешения?

— А у кого? Надо было позвонить его жене, сидящей у больничной койки?

— Вообще-то я имела в виду Дэна Гарднера.

— Ну да. Потому что он так высоко ценит мое мнение, ага.

Появившаяся на лице Джейкобсен улыбка, похоже, удивила ее саму не меньше, чем меня. Она буквально осветила ее лицо, преобразив Джейкобсен из сурово привлекательной женщины в настоящую красавицу, сделавшую бы честь обложке журнала. Затем улыбка исчезла — слишком быстро, на мой взгляд.

— Это всего лишь предположение, — продолжила она, вновь прячась за маской профессионализма. — Позвонить мог кто угодно.

— С таксофона прямо напротив морга? В это время суток?

Она не ответила.

— Врачи не сказали, когда доктор Либерман сможет говорить?

— Нет. Но вряд ли скоро.

Мы замолчали, когда подошла официантка убрать мою тарелку и предложить десертное меню.

— Послушайте, я собираюсь выпить кофе. Почему бы вам не составить мне компанию? — предложил я.

Джейкобсен поколебалась, взглянув на часы. Впервые за все время нашего знакомства на ее лице промелькнула усталость.

— Ну разве что быстро. — Она заказала латте со снятым молоком и двойным кофе.

— Вы точно больше ничего не хотите? — спросил я.

— Кофе вполне достаточно, спасибо, — ответила она, будто сожалея даже о такой небольшой слабости. Я подумал, что уровень сахара в крови Джейкобсен наверняка всегда сильно уступает уровню самодисциплины.

По молчаливому соглашению мы отложили разговор, пока официантка выполняла наш заказ. Джейкобсен беспокойно барабанила пальцами по спинке банкетки, на которой мы сидели. Ногти у нее были короткими, без малейших следов лака.

— Вы уроженка Ноксвилла? — спросил я, чтобы нарушить молчание.

— Я родом из маленького городка рядом с Мемфисом. Вряд ли вы о нем слышали.

И, судя по всему, не услышу. Я предпринял еще одну попытку, пока официантка ставила перед нами чашки кофе.

— А почему вы решили защищать диссертацию по психологии?

Она дернула плечом. Жест казался вынужденным и напряженным.

— Мне было интересно. Я хотела этим заниматься.

— Но вместо этого пошли работать в БРТ. Как так вышло?

— Это был хороший карьерный рост.

Она отпила глоток кофе, закрывая тему. Н-да, вызвать ее на разговор, чтобы узнать получше, не удалось. Вряд ли имело смысл спрашивать о муже или любовнике.

— Во избежание лишних споров давайте будем считать, что вы, возможно, правы насчет этого звонка, — сказата она, опустив чашку. — Но с какой целью звонили? Вы же не думаете, что кто-то специально спровоцировал инфаркт у доктора Либермана?

— Конечно, нет.

— Тогда зачем ему звонить?

Мы наконец подошли к главному.

— Чтобы выманить его наружу. Я считаю, что Том должен был стать следующей жертвой.

Джейкобсен моргнула, и это было единственным проявлением удивления.

— Продолжайте.

— Том казался плохо соображающим из-за инфаркта, был убежден, что что-то случилось с Мэри. Даже в больнице его постоянно приходилось уверять, что с ней все хорошо. Это списали на последствие инфаркта, но давайте предположим, что это не так. Предположим, кто-то ему позвонил и сказал, что с его женой произошло какое-то несчастье.

Джейкобсен нахмурилась.

— Чтобы он тут же помчался к ней?

— Точно. Когда получаешь такого рода звонок, забываешь обо всем. Тебе становится наплевать на осторожность, начисто вылетает из головы, что не надо идти к машине одному. Ты просто все бросаешь и бежишь. — Уж я-то отлично это знал. Воспоминания о голосе полицейского, сообщившего о случившемся несчастье с моей женой и дочерью, до сих пор меня преследовали. — В это время суток на территории больницы практически никого нет, а от таксофона, с которого звонили, вход в морг отлично просматривается. И звонивший наверняка увидел бы, как Том выходит.

— Но почему не подождать, пока он закончит работать?

— Потому что тот, кто планировал напасть на Тома, не хотел рисковать, опасаясь, что Том может выйти не один. А так он мог быть уверен, что ему никто не помешает.