Попала!, стр. 73

Я уже почувствовала, как таю от его слов и прикосновений рук, начавших завораживающее круженье по моему телу, когда гад добавил:

– И еще ты так забавно сопела! Как недовольный ежик!

Сейчас вот еще и кусаться начну! Ежики кусаются?

Заснули мы опять под утро. И то только потому, что волевым усилием решили, что все-таки должны хоть немного отдохнуть.

Утром Арвис был собран и сумрачен. Объяснил, что сейчас идет в порт, а оттуда во дворец.

Меня волновало, что он по-прежнему ходил без охраны – вот сколько покушений должно еще произойти, прежде чем он начнет себя беречь? Арвис поцеловал меня в лоб и сказал, что вроде бы сейчас Палэнис ничего такого не планирует. Я поинтересовалась, с чего он так в этом уверен? Оказалось, что лиммэт – невероятно! – пока можно, бережет любимую женщину – маэллиту Лиэру, которая так тяжело переживала последнее ранение сына, что заболела сама. Так что, пока Арвис непосредственно не мешает планам лиммэта, ему ничего не грозит. Разве только особо удобный случай подвернется.

Как в одном человеке могут сочетаться коварство, жестокость, подлость, предательство и одновременно забота о тех, кого он любит? Риторический вопрос. Вон гитлеровский адмирал Канарис – руководитель абвера – обожал своих такс, а министр пропаганды Геббельс считался образцовым семьянином… Вот и этот – любимую женщину бережет, а мужа ее на тот свет отправил, сына убить пытался, а собственную племянницу по меркам моего мира превратил в дорогую проститутку, подкладывая под нужных людей. Так что если для безопасности тех, кто дорог мне, придется своими руками придушить этого Палэниса – я это сделаю. И совестью мучиться не стану – он начал первым.

Арвис допил чай, улыбнулся, прижал меня на полминуты к стене, чтобы жадно поцеловать, улыбнулся еще раз моей реакции – растерянному взгляду и подгибающимся коленям – и отправился по делам. Я, вздохнув, ополоснула посуду и пошла будить Корэнуса – если ему пришла в голову нездоровая мысль разбираться с утра с дословным переводом главы о рациональных дробях и квадратных корнях из учебника средней школы, так нечего и время терять. Пожалуй, самым правильным будет взять и перевести на аризентский книжку целиком. Эх, может, удастся его уговорить оставить математические символы в привычном для меня виде? Потому что если получится позже двинуться дальше – к высшей математике, – я костьми лягу, пытаясь научиться различать их цифирьки-кракозямблы по числу ножек.

День прошел в хлопотах. Сначала я два часа помогала К-2, который пришел к тому же выводу, что и я, – учебники по химии и алгебре нужно переводить целиком, от корки до корки. Что приятно, мне удалось убедить его оставить привычные для меня математические символы. Точнее, он собирался делать перевод в двух экземплярах – с формулами, понятными для меня, и в другом виде – с аризент-скими цифрами и буквами в формулах. Математические знаки – умножение, деление, корни и прочее – Корэнус решил взять из моего мира. На точку зрения повлияло то, что я пообещала, если это окажется возможным, раздобыть еще книг. И лучше сразу привыкать к продвинутому написанию. Вечером я собиралась поговорить с Арвисом – насколько сложно будет убедить граждан ставить между словами пробелы вместо кружочков и писать плюсы крестиком?

Потом за мной пришел Ибриэс, и мы потопали к Нариали и затем к мастеру Абриэнту – договариваться о цене на материал для покоев Аирунаса и шерстяной ткани с нежным узором из палевых цветов для пошива наших плащей. В итоге с еще одним возом рулонов мы оказались у ворот Борадиса. Оттуда Нариали отправилась в магазин, а я уселась с мастером Лэарисом обсуждать покрой гардин с учетом фактуры купленной ткани. Я хотела сотворить красивые ламбрекены – мечтала о них всю жизнь, но при высоте потолка московской квартиры два шестьдесят и думать о таком было глупо. Но тут-то у меня целых пять метров – есть где разгуляться!

Обратно до дома меня проводил сам Борадис, которому я намекнула, что у меня появилось нечто необыкновенное, что хотелось бы ему показать. Надо сказать, мне удалось удивить кузнеца – каталог IKEA он держал в руках впервые. Мастер оценил и глянцевую гладь плотной бумаги, и четкость и яркость шрифта, и фотографии – сама мысль, что можно не рисовать, а вот так – снимать – предметы, привела его в восторг. Кузнец с интересом разглядывал фото людей, с сияющими улыбками воздевающих к потолку полотенца модной расцветки и пледы повышенной мохнатости. Ткнул пальцем в свои зубы – наверное, сравнивал. Потом обернулся ко мне. Я, не дожидаясь вопроса, как образцовая собака на выставке, оскалилась всеми своими тридцатью двумя. Тут с наследственностью мне повезло – две маленькие незаметные пломбы не в счет. Сидящий рядом со мной Корэнус тоже с интересом заглянул мне в рот.

– Чистите зубы утром и вечером, пейте молоко, и все будет в порядке, – клацнула я кусалками.

Вообще за каталог я усадила Борадиса не просто так. Возникла мысль, что в городе, где масса народа проводит рабочее время за конторками и письменными столами, офисные кресла могут найти спрос. А там только-то и надо, что сотворить облицованное деревом пятилапое основание на колесиках да телескопическую ножку для регулирования высоты. Всего-то две трубы, одна в другой. Во внешней – винт, во внутренней – ряд дырок для фиксации этого винта. И какой-нибудь направляющий ползунок, чтобы сами дырки при регулировке высоты вбок не уехали.

Борадис вдохновился. И обещал попробовать соорудить сначала пару кресел для себя самого и меня, а потом, в случае успеха, для К-2 и в подарок Арвису. Если маэллту понравится, то сбыт обеспечен. Особенно если мастер сообразит, как организовать функцию качания.

Кузнец попросил каталог с собой, но я не дала, объяснив, что, принеси он эту вещь домой и попадись она на глаза кому-то из детей или женщин, опасность может грозить всей его семье.

– Опасность от кого?

– В конечном итоге за всем стоит Талисия, – вздохнула я. Скрывать это не было смысла, о растущей напряженности знали все, от забулдыг в порту до профессоров университета.

– Во-о-от ка-ак… – протянул кузнец. Внимательно посмотрел на меня. – А такой же книги, только не с мебелью, а оружием, у тебя нет? Я бы взялся сделать…

– Может, и придется. Немного позже, – прищурилась я в ответ. – Только это все – очень большой секрет.

Вообще чем быстрее Арвис нейтрализует Палэниса, тем мне будет спокойнее. Мой эриналэ еще вчера предупредил, что поиски пришельца из другого мира, убившего караулившего его прибытие в Риоллею наемника, продолжаются до сих пор. И мое счастье, что гордому лиммэту и в голову не пришло, что йоллинэ старшего маэллта может оказаться девицей. А значит, никто и не станет лишний раз приглядываться к профессорской племяннице Иримэ, приехавшей из глубинки помогать дяде.

Арвис… Я думала о нем весь день. Мысленно с ним разговаривала, советовалась, представляла его лицо и улыбку. Вспоминала, скучала, мечтала о встрече. А еще он разбудил во мне неведомый раньше тактильный голод – я хотела чувствовать его рядом, ладони на коже, губы на губах, мечтала, чтобы он прижал меня к себе так, чтобы стало невозможно дышать. А потом… почувствовала, как краснею от мыслей об этом «потом».

«Спасибо, Мариэ… я тоже скучаю. И скоро буду!»

Упс. Он же меня читает, как я забыла! Хотя… тут уже не шило в мешке, а целый шампур. Или даже рессора от «Тойоты». Что скрывать? – я влюбилась по уши. И если раньше могла себя уговаривать, что я – не для него, он – не для меня, то сейчас просто знала – я жить без него не могу.

«Я тоже…» – пришло издалека.

Глава 26

Арвис вернулся сумрачным и измочаленным, как двоечник с проваленного зачета по квантовой статистике. Похоже, пока отец был рядом, братья не слишком заботились о дне грядущем. А когда маэллт Денэрис пропал, как могли утешали мать, горюя при этом сами… А зло не дремало. И вот теперь, заглянув к себе под кровать, мой эриналэ обнаружил там даже не таракана, а лернейскую гидру-мутанта призового размера. С аномальным количеством голов. Выглядело все так, что треть придворных, отвечающих за безопасность страны, слишком прислушивалась к мнению Палэниса. А еще треть вкусила от прелестей его племянницы, причем у девушки был даже не талант, а дар к постельным интригам – каждый из осчастливленных считал, что она – именно его истинная любовь. И, соответственно, не стал бы особо горевать, если б положивший на Алиэсту глаз Аирунас вовсе не вернулся со своего испытания.