Город и звезды, стр. 19

Алистра десяток раз осмотрела Гробницу, хотя и одного было вполне достаточно, чтобы понять: спрятаться там негде. После того, как удивление прошло, она подумала: а что, если она выслеживала в парке не Элвина и Хедрона, а их проекции? Но ведь проекции существовали для того, чтобы материализовавшись в любой нужной точке, избавить человека от необходимости посещать ее лично. Ни один человек в здравом уме не будет «прогуливать» свое изображение, потратив на дорогу полчаса, если он может оказаться на месте немедленно. Нет, она следовала к Гробнице за реальным Элвином и за реальным Хедроном.

Значит, где-то есть секретный вход. В ожидании их возвращения она вполне может поискать его.

Увы, рассматривая одну из колонн за статуей, она пропустила возникновение Хедрона; который появился с другой стороны. Услышав шаги, она повернулась и сразу же обнаружила, что Элвина рядом с Хедроном нет.

— Где Элвин? — закричала она.

Шут ответил не сразу. Он казался нерешительным и огорошенным, и Алистре пришлось повторить вопрос, прежде чем он обратил на нее внимание. Обнаружив ее здесь, Хедрон словно не был удивлен.

— Я не знаю, где он, — ответил он наконец. — Могу лишь сказать тебе, что он на пути в Лис. Теперь ты знаешь столько же, сколько я.

Никогда не стоило воспринимать слова Хедрона буквально. Но Алистре не нужно было дальнейших доказательств, чтобы понять, что на сей раз Шут вышел из своей роли. Он говорил правду — что бы она ни означала.

Как только дверь за ним закрылась, Элвин рухнул в ближайшее кресло. Его ноги внезапно подкосились; он постиг, наконец, страх перед неизвестным, преследовавший всех его соотечественников. но дотоле неизвестный ему самому. Все суставы тряслись, взор расплывался и туманился. Если б он мог, то охотно выскочил бы из этой мчащейся машины, даже ценой прощания со всеми своими мечтами.

Не только страх подавлял его, но и ощущение невыносимого одиночества. Все, что он знал и любил, осталось в Диаспаре; возможно, он никогда больше не увидит свой мир, даже если впереди никакие опасности не грозят. Как никто на протяжении многих веков, он ощутил горечь прощания с родным домом. В этот миг одиночества ему представлялось совсем неважным, ведет ли тот путь, которым он следует, к гибели или к безопасности; главное заключалось в том, что путь этот вел прочь от дома.

Но это настроение постепенно прошло, и мрачные тени оставили его ум. Он обратил внимание на окружающее и заинтересовался, можно ли узнать что-нибудь новое для себя в этом невероятно древнем аппарате, предназначенном для путешествий. Элвин не был особенно удивлен или поражен тем обстоятельством, что давно погребенная транспортная система работала столь надежно спустя целые бездны времени. Действительно, она не хранилась в схемах вечности собственных мониторов города, но чтобы защитить ее от износа и разрушений, где-нибудь в другом месте должны были находиться подобные же схемы.

Тут он впервые заметил индикаторный щит, составлявший часть передней стенки. На нем было краткое, но успокаивающее сообщение:

Л И С 35 м и н у т Пока он смотрел, «35» сменилось на «34». Это, по крайней мере, было полезной информацией. Впрочем, поскольку он не имел представления о скорости машины, эта информация ничего не сообщала ему о длине пути. Стены туннеля выглядели как одна сплошная серая полоса, и движение ощущалось только благодаря очень слабой вибрации. Элвин даже не почувствовал бы ее, если бы специально не следил за своими ощущениями.

Диаспар теперь должен был находиться во многих километрах отсюда, и над Элвином, вероятно, простиралась пустыня с ее ползучими песчаными дюнами. Может быть, именно в этот миг он мчался под той самой ломаной линией холмов, которую так часто видел с Башни Лоранна.

Воображение Элвина унеслось в Лис, стремясь опередить его прибытие туда во плоти. Что это за город? Элвин при всем желании мог нарисовать в уме только другой Диаспар, но поменьше. Интересно, существует ли этот город поныне? Но в противном случае машина вряд ли мчала бы его сейчас под землей.

Внезапно частота вибрации под ногами явно изменилась. Движение замедлялось — в этом не было сомнения. Должно быть, время прошло быстрее, чем он думал; несколько удивленный, Элвин взглянул на индикатор.

Л И С 23 м и н у т ы

Озадаченный и немного обеспокоенный, он прижался лицом к боковой стенке машины. Скорость все еще размывала стены туннеля, превращая их в бесформенную серую полосу, но теперь он время от времени замечал какие-то отметины, которые исчезали столь же быстро, как и появлялись. С каждым последующим мгновением они задерживались в его поле зрения все дольше и дольше.

Затем, без всякого предупреждения, стены туннеля с обеих сторон куда-то унеслись. Машина, все еще на очень большой скорости, пересекала огромное пустое пространство, куда более обширное, чем даже то помещение, откуда он начал свой путь.

Глядя в изумлении через прозрачные стенки, Элвин сумел заметить внизу сложную сеть несущих прутьев, которые, скрещиваясь и пересекаясь, исчезали в лабиринте туннелей, устремленных во все стороны. Через сводчатый купол лился поток голубоватого света, и на этом фоне он едва успел разглядеть силуэты гигантских машин. Свет был так ярок, что резал глаза, и Элвин понял, что это место не предназначалось для людей. Затем аппарат промчался мимо рядов цилиндров, неподвижно покоившихся на своих направляющих. Они значительно превосходили размерами тот цилиндр, в котором находился сам Элвин, сразу догадавшийся, что большие цилиндры предназначались для транспортировки грузов. Вокруг молчаливо громоздились непонятные, застывшие многорукие механизмы. Гигантское помещение исчезло так же стремительно, как появилось. Это видение вселило в Элвина чувство благоговения: впервые он по-настоящему понял все значение огромной потухшей карты под Диаспаром. Мир был полон чудес еще более замечательных, чем он мог представить себе даже в мечтах.

Элвин снова бросил взгляд на индикатор. Показания не изменились — колоссальную полость машина преодолела менее чем за минуту. Затем скорость опять возросла. Хотя движение почти не ощущалось, стены туннеля опять проносились по сторонам с быстротой, оценить которую, хотя бы приблизительно, он был не в силах. Казалось, прошел целый век, прежде чем снова наступила неуловимая смена вибрации. Теперь надпись на индикаторе гласила:

Л И С 1 м и н у т а

Эта минута была самой длинной в жизни Элвина. Машина двигалась все медленнее. Это было уже не простое притормаживание. Она приближалась к станции.

Плавно и тихо длинный цилиндр выскользнул из туннеля в пещеру, совершенно идентичную пещере под Диаспаром. Элвин какое-то время находился в возбуждении настолько сильном, что плохо понимал происходящее: дверь давно уже была открыта, когда он сообразил, что может покинуть аппарат. Поспешив прочь из машины, он в последний раз взглянул на индикатор. Смена показаний того выглядела необычайно обнадеживающим образом:

Д И А С П А Р 35 м и н у т

Разыскивая выход, Элвин обнаружил первый признак того, что попал в культуру, отличную от его собственной. Дорога к поверхности явно лежала через низкий, просторный туннель у края пещеры — а вдоль туннеля бежали ряды ступеней. В Диаспаре подобное встречалось исключительно редко: архитекторы города строили скаты или наклонные коридоры всюду, где возникала необходимость сменить уровень. Это был пережиток времен, когда большинство роботов передвигалось на колесах, и ступени являлись для них непреодолимым барьером.

Лестница оказалась очень короткой и закончилась у дверей, автоматически открывшихся с приближением Элвина. Он вошел в маленькую комнату, подобную той, что унесла его вниз по шахте под Гробницей Ярлана Зея. Не было ничего удивительного в том, что спустя несколько минут двери снова растворились, и за ними открылся сводчатый коридор, направленный к очертившей полукружье неба арке. Ощущения движения не было, но Элвин понимал, что совершил подъем на несколько десятков метров. Он поспешил вперед, к залитому солнцем проему, оставив все страхи в жажде увидеть, что ждет его там.