Ангел Габриеля, стр. 38
Не понимаю, о чем ты говоришь, Гейб? Мы знали, что в конце концов это произойдет. Ты же сам говорил, что придет время, и мы столкнемся с этим. Теперь я готова. Просто я хочу, пока не поздно, дать тебе возможность отступить!
Гейб хотел огрызнуться, но осекся. Его осенило, что Лора ведет разговор вовсе не о разводе.
Зачем тебе утром встречаться с адвокатом?
Сегодня приходила Лорейн Иглтон. Она хочет отобрать Майкла.
Узнав, что развод ему не грозит, Гейб тем не менее не ощутил ни малейшего облегчения. Час от часу не легче! На мгновение его охватила паника но на смену ей пришел гнев.
— Она может с таким же успехом потребовать Луну, все равно ей не видать ни того ни другого! — Он коснулся рукой ее щеки. — Ты в порядке? Лора кивнула:
Мне было очень страшно, но сейчас все в порядке. Она угрожает делом по опеке.
На каком основании?
Она сжала губы, но взгляд ее оставался непоколебимым.
— На том основании, что я недостойна растить малыша. Она грозила доказать, что я была… что до и во время моего брака с Тони у меня были другие мужчины.
— Как она может доказать? Это же неправда!
Значит, он верит в нее! Что ж, уже легче.
Лора взяла его за руку.
— Можно заставить людей многое сделать и сказать, если хорошо заплатить им. Я знаю,
Иглтоны на это способны.
Она тебе сказала, где остановилась?
Да.
Тогда пора мне поговорить с ней.
Нет! — Лора взяла Гейба за руку прежде, чем он успел выйти из комнаты. — Пожалуйста, сейчас я еще не хочу, чтобы ты с ней виделся. Сначала мне нужно поговорить с адвокатом и выяснить, что можно делать, а чего нельзя. Мы не можем себе позволить роскошь в гневе совершить ошибку!
Я и без адвоката знаю, что она не имеет права вторгаться в мой дом и угрожать отнять Майкла!
Гейб, пожалуйста! — Лоре снова пришлось останавливать его. Когда ее пальцы обвились вокруг его рук, она почувствовала, как в нем клокочет ярость. — Послушай меня! Ты рассержен. Я тоже была рассержена и напугана. Первым моим порывом было убежать с Майклом куда глаза глядят! Я даже начала собираться.
Гейб представил, что бы с ним стало, если бы он пришел домой и нашел дом пустым. Счет, который он предъявит Иглтонам, становился все больше!
Почему же ты не убежала?
Потому что это было бы жестоко и неправильно по отношению и к Майклу, и к тебе, и ко мне! Ведь я вас обоих очень люблю!
Он остановился и обхватил руками ее лицо, пытаясь заглянуть в самые глубины ее глаз.
— Далеко ты бы не уехала!
Она медленно улыбнулась и обхватила пальцами его запястья.
— Надеюсь. Гейб, я знаю, что должна делать, и уверена, что смогу это сделать!
Он пытался осмыслить услышанное. Только что она говорила о любви, а затем о том, что она собирается сделать! Она, а не они вместе!
Одна?
Если понадобится, одна. Я знаю, ты принял Майкла, как родного сына, но я хочу, чтобы ты понимал, что, если Иглтоны затеют процесс, он будет очень неприятным и может больно задеть вашу семью! — Лора чуть поколебалась, но собрала все свое мужество, чтобы предложить ему выбор: — Если ты не захочешь вмешиваться в то, что произойдет, я тебя не осужу! Свобода его выбора уменьшалась с того момента, как он увидел ее. Когда Лора впервые положила Майкла ему на руки, от нее не осталось и следа. Но объяснить этого словами он не умел, поэтому резко перешел к сути:
— Где Майкл?
От облегчения у нее закружилась голова.
— Он у твоей мамы.
— Давай скорее возьмем его и отвезем домой!
Глава 11
Она не могла спать. И память, и воображение работали против Лоры, когда она вновь и вновь упорно вспоминала, что произошло, и прокручивала в уме, что могло бы произойти. Год назад она покинула Бостон. Теперь, за тысячи миль оттуда, она нашла свой дом. И больше не была одинока.
Гейб не стал ждать встречи с адвокатом в регулярные часы приема. Он позвонил по телефону и потребовал… попросил… встречи сегодня же вечером.
За кофе с пирогом, крошки которого рассыпались по комнате от вечернего бриза с залива, были обсуждены ее жизнь, ребенок, ее брак и будущее. Вначале Лоре было мучительно больно рассказывать незнакомцу о своем первом браке и совершенных ошибках, но потом это чувство исчезло. Казалось, что разговор шел о чьей-то другой жизни. Чем более открытым становилось обсуждение, чем более придирчиво исследовались все детали, тем меньше позора испытывала Лора.
Мэтью Куортермейн был адвокатом семьи Брэдли уже сорок лет. Он был твердым и проницательным человеком. Его было трудно чем-нибудь удивить. Он кивал, делал примечания и задавал вопросы прежде, чем Лора успевала ответить.
Поскольку он не выражал сочувствия и не осуждал, рассказывать было легче. Правде, высказанной в простых, лишённых эмоциональной окраски словах, было легче смотреть в лицо, чем скрывать её. В конце концов, она не щадила ни себя, ни Тони. А после разговора у неё осталось отчётливое чувство очищения.
Наконец-то она всё рассказала, высказала в словах всё своё горе и всю свою боль. Она очистила своё сердце и свою душу, чему раньше препятствовало мучительное чувство стыда. Теперь, когда всё было сделано, ей стало ясно, что такое перевернуть страницу и начать жить заново.
Куортермейн был недоволен её окончательным решением, но она твёрдо стояла на своём. Прежде чем какие-либо бумаги будут посланы и на них будет получен ответ, она снова встретится с Лорейн, с глазу на глаз.
Гейб лежал рядом с Лорой без сна. Как и она, он думал о сцене, происшедшей в гостиной. С каждым словом, всплывающим в его голове, его гнев распалялся всё больше. Она говорила о том, о чём никогда раньше ему не рассказывала, вдавалась в детали, которые раньше заглаживала. Ему казалось, он понимал, через что она прошла, казалось, что его чувства к её положению достигли апогея. Как же он ошибался! Она не рассказывала ему о подбитом глазе, из-за которого почти неделю не выходила из дома, или о Лорейн, объяснявшей разбитую губу невестки ее собственной неуклюжестью. Она не рассказывала о пьяных нападениях посреди ночи, о ревнивом гневе Тони, стоило ей заговорить с кем-то из мужчин, об угрозах мести и насилия. И о том, как, наконец, набравшись храбрости, она сбежала.
Вечером, после ухода адвоката, оба вспоминали мучительные детали разговора.
Гейб даже не мог представить себе, как он сможет тронуть ее, когда они окажутся в постели. Он вообще не мог представить, как после всего пережитого она могла терпеть его ласки.
Сейчас ему стало ясно, через что ей пришлось пройти. Как он мог надеяться, что она все забудет, когда не был уверен, что сможет забыть сам? Как бы он ни был нежен, как бы ни заботился о ней, между ними стояла тень другого мужчины.
Она говорит, что любит его. Как бы ему ни хотелось в это верить, он не мог понять, как женщина, прошедшая через такой ад, может снова верить мужчине, и уж тем более любить его.
Благодарность, преданность, а еще Майкл, как общая почва. Это он понимал. И это, думал Гейб, лежа в темноте, больше, чем дано многим людям.
Он хотел для них большего, готов был верить, что они могут иметь большее. Это было до того, как были сказаны все эти слова внизу, пока тихий весенний ветерок теребил занавески.
Вдруг Лора повернулась к нему, и ее тело прикоснулось к нему. Он замер.
Прости. Я тебя разбудила?
Нет. — Он медленно отодвинулся от нее, но она снова подвинулась к нему и положила голову на его плечо.
Этот жест, легкое, незамысловатое движение, разорвал его надвое. На человека, который испытывает потребность спросить, и человека, который боится спрашивать.
Я тоже не могу спать. У меня такое чувство, словно я пробежала полосу препятствий и до предела вымоталась. А в голове все вертятся всякие мысли.
Попробуй не думать о завтрашнем дне.
Я стараюсь. — Лора убрала волосы в сторону и устроилась поудобнее. Крепко закрыв глаза, она не могла отделаться от сомнений: не упала ли она в его глазах после того, как он услышал всю страшную правду?