Сквозь годы, стр. 3
Он наконец вернулся домой. Осознав это, Коул глубоко вздохнул. Волшебную красоту атлантического побережья он часто видел во сне, и каждый раз просыпался, умирая от тоски по родным местам. И вот теперь мечты стали реальностью.
Глуповатая счастливая улыбка смягчила тяжелые черты его лица. Он страстно любил родной край, но скрывал это от самого себя с тех самых пор, как восемь лет назад не по своей воле покинул отчий дом. Теперь он приехал сюда навсегда. Здесь отныне он хочет жить… и умереть.
У почты стояла группа местных жителей, которые обменивались последними новостями и сплетнями. Коул, соблюдая правила проезда по населенному пункту, сбавил скорость и вдруг почувствовал, что у него заныло под ложечкой и задрожали руки.
Это от усталости, решил он.
— Добрый день, — внезапно охрипшим голосом произнес и едва заметно улыбнулся, заметив, что все раскрыли рты от изумления.
Конечно, они узнали его светлые волосы.
«Словно ангел», заявила почтовая служащая миссис Эдсон, когда Коул впервые появился в деревне после усыновления семьей Лиммерикс, но позже, повторяя эти слова, она всегда едко добавляла: «Вот только ведет себя, как настоящий дьяволенок».
Сейчас, медленно проезжая мимо почты, Коул увидел, что миссис Эдсон грозит ему кулаком.
— Убирайся отсюда, Коул Лиммерикс! — выкрикнула она. — Убирайся обратно в ту чертову дыру, откуда ты…
— Вот так встреча! — с горькой усмешкой пробормотал он себе под нос и резко поднял стекло. — А ты-то, дурак, размечтался… Конечно, глупо было полагать, что они что-то забыли и простили. У таких людей долгая память. — Он глотнул воды из бутылки, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса во рту. — Хорошо еще, что все это происходит не сто лет назад. Тогда меня бы, наверное, повесили на ближайшем дереве. Однако такой враждебный прием может вызвать проблемы с усадьбой. — Коул задумчиво потер подбородок. — Разбитые окна, проколотые шины, надписи на заборе… — Черт побери! — выругался он. — Я слишком устал, чтобы выдержать все это!
Две недели напряженной работы вымотали его до предела.
Дорогу неторопливо пересекала корова, направляясь к берегу. Коул остановился, пропуская ее.
Случайно бросив взгляд в боковое зеркало, он увидел свое измученное лицо, а на заднем плане массивную фигуру миссис Эдсон. Она энергично жестикулировала и что-то кричала. Его глаза угрожающе вспыхнули, когда он понял, что она указывала на утес с северной стороны бухты. Там погиб его приемный отец, поскользнувшись и упав в кипящие волны.
Да, я помню! — мысленно вскричал Коул, почувствовав, что его сердце сжалось от так и не утихшей с годами боли. Это навсегда останется в моей памяти! Неужели у тебя нет сердца, женщина?! Он сжал зубы и, резко нажав на педаль газа, сорвался с места, давая выход бушующей в душе ярости.
Это был несчастный случай, но судьба распорядилась так, что на Коуле навсегда осталось клеймо отцеубийцы.
От резкой боли в животе его бросило в жар, и он раздраженно нахмурился. Что творится с моим луженым желудком? Непонятно!
Впрочем, две недели без сна, перелет через океан, восемнадцать часов переговоров с коллегами по вопросам международного права, потом полет обратно и наконец долгий путь на машине через всю страну к побережью не могли пройти даром.
Видимо, я просто безумно устал, решил Коул. Лишь бы все эти муки были не напрасны. А когда мои планы начнут претворяться в жизнь, я исправлю свою репутацию в глазах жителей поселка, поклялся себе он.
А вот и дорога к усадьбе Гринлэнд, петляющая среди ухоженных садов.
Коулу не терпелось схватить мать в объятия, и он надеялся, что эффект неожиданности помешает ей вспомнить все гадости, которые нашептывал Джерри, пользуясь отсутствием брата.
Подавшись вперед, Коул жадно всматривался вдаль.
Наконец он увидел любимый дом. Сердце его на секунду замерло, и волна гнева снова всколыхнулась в душе.
Коул взял себя в руки, но тут его охватило совсем другое чувство — тревога.
Творилось что-то неладное. Дом выглядел обветшалым, словно в нем давно никто не жил: ставни на окнах едва держались, труба покосилась…
Острым взглядом он выхватывал все новые приметы запустения. Усадьба по-прежнему впечатляла своими размерами, но, несмотря на следы былого великолепия, было очевидно, что здание давно нуждается в ремонте.
— Ох уж этот Джерри, — раздраженно пробормотал Коул. — Надо было хорошо постараться, чтобы так запустить дом!
Сурово сжав губы, он заглушил двигатель и направился к главному входу. Дверь, по местной традиции, была не заперта.
— Мама! — крикнул Коул в пустоту. — Мама!
Ответом ему была мертвая тишина.
Он прошелся по комнатам, с нарастающей тревогой отмечая исчезновение некоторых ценных предметов обстановки: огромного зеркала с позолоченной рамой, которое, сколько он себя помнил, висело в гостиной над камином, китайской вазы из столовой стоимостью приблизительно в тридцать пять тысяч фунтов; одного из пары подсвечников из танцевального зала…
Сердце его громко стучало. Как долго болел Джерри? Почему нет никаких признаков присутствия матери? Куда пропали все эти вещи? Может, дом ограбили? Или случилось что-то еще более ужасное?..
Коул похолодел и, даже не заглянув на половину прислуги, опрометью ринулся вверх по лестнице, перешагивая через ступеньки.
В спальне матери не было ни одной ее вещи: ни фотографий, ни тапочек, ни флаконов с духами… Едва взглянув на покрытое слоем пыли покрывало, Коул вдруг все понял, и дыхание его перехватило. Матери больше нет в живых!
Потрясенный горем, он пошатнулся и, прижавшись к большому внутреннему ставню, застыл. Нет больше женщины, которая заменила ему родную мать, которая заботилась о нем и любила, несмотря на все усилия Джерри встрять между ними… А потом перестали приходить ее письма. Коулу и в голову не приходило, что это молчание объяснялось смертью. Слезы блеснули в его глазах, когда он представил себе последние минуты жизни матери. Может, она звала его… а Джерри, самодовольный и торжествующий, отказал ей в этой последней просьбе.
Коул ухватился дрожащей рукой за край ставня. Гнев и обида душили его. Он должен был быть рядом с матерью!
Да, Джерри приказал, чтобы ноги его не было в этом доме. Но ведь он, Коул, никогда ничего не боялся, а значит, должен был пренебречь этим запретом.
Усталость навалилась на него, мысли путались. Он почувствовал, что куда-то проваливается, как вдруг, на секунду приподняв отяжелевшую голову, заметил боковым зрением какое-то движение за окном.
Коул протер глаза и пригляделся в робкой надежде, что одна из расплывчатых фигур в саду — мать.
Может, подумал он, все не так уж плохо. Надежда на чудо придала ему сил, и он заставил свое разламывающееся от усталости тело выпрямиться.
2
Дерек по-братски чмокнул Глэдис в щеку. Взволнованная, она уткнулась лицом в грубую ткань его рабочей рубашки, и он обнял ее.
Милый Дерек, подумала она, что бы я без тебя делала!
Он не только помог ей организовать продажу свежих фруктов и овощей, выращенных в усадьбе, но и всегда поддерживал в трудные минуты.
— Перестань тревожиться, дорогая, — нежно посоветовал Дерек. — У Коула своя жизнь. Если он даже и приедет сюда, то ему хватит одного взгляда на усадьбу, чтобы повернуть обратно. Он сразу поймет, что овчинка выделки не стоит.
Где-то грохнул ставень, вероятно, один из тех, что держался на последней петле.
— Сама подумай, какой идиот захочет взять на себя заботу о доме, который требует капитального ремонта? В любом случае, Глэдис, — продолжал Дерек, — ты здесь хозяйка, а Гринлэнд стоит целое состояние. Вбей это себе в голову и брось переживать! Обещаешь?
В порыве благодарности Глэдис поднялась на цыпочки и чмокнула его в тяжелый подбородок. Это было единственное место, до которого она могла дотянуться.
— Ты мое утешение, — с чувством произнесла она. — Благослови тебя за это Господь!