2010: Одиссея Два, стр. 20

– Я хотел бы еще раз напомнить, что говорить могу лишь я. Только я, и никто другой. Понятно?

Чандра, казалось, находится на грани изнеможения. Однако в голосе его появились новые, властные, интонации. Таня приказывала где угодно, но не здесь. Тут командовал он.

Присутствующие – одни просто парили в воздухе, другие «заякорились» поудобнее – кивками выразили свое согласие. Чандра включил акустическую связь и тихо, но отчетливо произнес:

– Доброе утро, ЭАЛ.

Через миг Флойду показалось, что он перенесся в прошлое. Да! ЭАЛ стал прежним.

– Доброе утро, доктор Чандра.

– Имеешь ли ты достаточно сил, чтобы приступить к своим обязанностям?

– Безусловно. Все мои блоки в полном порядке.

– И ты не против, если я задам тебе несколько вопросов?

– Разумеется.

– Ты помнишь, как вышел из строя блок управления антенной АЕ-35?

– Нет.

Несмотря на предупреждение Чандры, у присутствующих вырвался вздох облегчения. Будто идешь по минному полю, подумал Флойд, поглаживая в кармане радиовыключатель. Если этот допрос вызовет у ЭАЛа новый приступ безумия, его можно отключить за секунду. (Благодаря тренировкам он знал это точно.) Но для компьютера секунда равна вечности; приходилось рисковать.

– Ты не помнишь, как Дэйв Боумен или Фрэнк Пул выходили наружу, чтобы заменить блок АЕ-35?

– Нет. Этого не было, иначе я бы помнил. Где Фрэнк и Дэйв? И кто все эти люди? Я узнаю только вас – хотя на шестьдесят пять процентов уверен, что за вашей спиной стоит доктор Хейвуд Флойд.

Флойд с трудом удержался от того, чтобы поздравить ЭАЛа. Шестьдесят пять процентов спустя десять лет – не так плохо. Люди редко способны на подобное.

– Не беспокойся, ЭАЛ. Я все объясню позже.

– Задание выполнено? Вы знаете, мне очень хотелось этого.

– Задание выполнено. Твоя программа завершена. Теперь, с твоего разрешения, мы хотели бы побеседовать без тебя.

– Пожалуйста.

Чандра отключил камеры и микрофоны. Для этой части корабля ЭАЛ оглох и ослеп.

– И что же все это значит? – поинтересовался Василий Орлов.

– Это значит, – четко ответил Чандра, – что я стер всю память ЭАЛа, начиная с того момента, когда начались неприятности.

– Здорово, – восхитился Саша. – Но как вам это удалось?

– Боюсь, объяснение займет больше времени, чем сама процедура.

– Но я все-таки разбираюсь в компьютерах, хотя и хуже, чем вы с Николаем. У машин серии 9000 голографическая память, не так ли? Значит, вы не могли стереть ее просто хронологически, начиная с какого-то момента. Наверняка воспользовались «ленточником», нацеленным на определенные слова и понятия.

– Ленточник? – вмешалась Катерина по межкорабельной связи. – Я думала, это по моей части. Хотя, к счастью, видела их лишь заспиртованными. О чем вы говорите?

– Это компьютерный жаргон, Катерина. Когда-то – очень давно – для этого действительно использовали магнитную ленту. Смысл в том, чтобы сделать программу, которая находит и уничтожает – съедает, если угодно, – определенные участки памяти. Медики, по моему, делают такое и с людьми, под гипнозом.

– Да, но нашу память всегда можно восстановить. Мы ничего не забываем по-настоящему. Это нам только кажется.

– А вот компьютер устроен иначе. Если приказано, он выполняет. Информация уничтожается полностью.

– Значит, ЭАЛ ничего не помнит о своем… дурном поведении?

– Стопроцентной уверенности у меня нет, – ответил Чандра. – Какая-то информация могла переходить из адреса в адрес именно в тот момент, когда наш… «ленточник» производил поиск. Но это очень маловероятно.

Последовала пауза: все молча обдумывали услышанное. Потом Таня сказала:

– Что ж, звучит все это прекрасно. Но все-таки – можно ли теперь ему доверять?

Чандра хотел что-то сказать, но Флойд опередил его:

– Обещаю одно – обстоятельства, при которых это произошло, больше не повторятся. Все неприятности начались потому, что компьютеру очень трудно объяснить, зачем нужна секретность.

– А человеку? – буркнул Курноу.

– Надеюсь, вы не ошибаетесь, Флойд, – проговорила Таня без особой убежденности. – Что будет дальше, Чандра?

– Ничего столь же эффектного. Просто много кропотливой работы. Нужно задать ему программу на уход от Юпитера и долгую дорогу домой. У нас больше ресурсов, и мы прилетим на три года раньше. Но все равно он тоже вернется.

26. Условное освобождение

Адресат: Виктор Миллсон, председатель Национального совета по астронавтике, Вашингтон.

Отправитель: Хейвуд Флойд, борт космического корабля «Дискавери».

Содержание: неполадки в работе бортового компьютера ЭАЛ-9000.

Гриф: секретно.

Д-р Чандрасекарампилай (ниже – д-р Ч.) закончил предварительное обследование ЭАЛа. Восстановлены все блоки, компьютер полностью работоспособен. Подробности действий и выводы д-ра Ч. содержатся в совместном отчете, который он и д-р Терновский представят в самом ближайшем будущем.

Все трудности, вероятно, были вызваны противоречием между основными принципами работы ЭАЛа и требованиями секретности. Согласно прямому распоряжению президента существование объекта ЛМА-1 сохранялось в полной тайне. Доступ к соответствующей информации имел самый ограниченный круг лиц.

Сигнал в направлении Юпитера был послан объектом ЛМА-1, когда подготовка к полету «Дискавери» уже завершилась. Поскольку Боумен и Пул и без того должны были довести корабль до Юпитера, решено было не информировать их о появлении новой цели. Считалось, что раздельные тренировки астронавтов-исследователей (Камински, Хантер, Уайтхед) и помещение их в анабиоз значительно уменьшают возможность утечки информации (случайной или любой другой).

Хотелось бы напомнить, что уже тогда я выдвигал возражения против подобного образа действий (мой меморандум НСА 342/23, «Совершенно секретно»). Однако руководство ими пренебрегло.

Поскольку ЭАЛ способен управлять кораблем без помощи людей, было решено запрограммировать его так, чтобы он смог выполнить задание, даже если экипаж будет выведен из строя или погибнет. В ЭАЛ была введена полная информация о целях экспедиции, однако было запрещено сообщать ее Боумену или Пулу.

Но главная задача любого компьютера – обработка информации без искажения и утаивания. Из-за создавшегося противоречия у ЭАЛа возник, выражаясь языком медицины, психоз – точнее, шизофрения. А если говорить на языке техники, то, как сообщил мне д-р Ч., ЭАЛ попал в петлю Хофштадтера-Мебиуса, что не так редко случается с самопрограммирующимися компьютерами. За деталями он рекомендует обратиться непосредственно к профессору Хофштадтеру.

Если я правильно понял д-ра Ч., перед ЭАЛом встала неразрешимая дилема, и у него начали развиваться симптомы паранойи, направленной против тех, кто руководил им с Земли. И он попытался прервать связь с Центром управления, доложив о несуществующей поломке в блоке АЕ-35.

Таким образом, он не только солгал, что усугубило его психоз, но и вступил в конфликт с экипажем. Вероятно (теперь об этом остается только догадываться), он заключил, что единственный выход – избавиться от экипажа. И это у него почти получилось.

Вот и все, что мне удалось узнать от д-ра Ч. Дальнейшие расспросы представляются нежелательными, поскольку он слишком измотан. Но, даже принимая во внимание последнее обстоятельство, я должен со всей откровенностью заявить (прошу сохранить это в тайне), что сотрудничать с д-ром Ч. не всегда так легко, как хотелось бы. Он во всем оправдывает ЭАЛа, и это мешает иногда объективному обсуждению. Даже д-р Терновский, от которого естественно было ожидать большей независимости, нередко разделяет его точку зрения.

Остается вопрос: можно ли полагаться на ЭАЛа в будущем? Разумеется, у д-ра Ч. никаких сомнений на этот счет нет. Но, как бы то ни было, повторение экстремальной ситуации представляется невозможным. И Вам известны – в отличие от д-ра Ч. – мои шаги, позволяющие полностью контролировать ход событий.