2001: Космическая Одиссея, стр. 38

Глава 38

Страж

– Воздух на корабле становится все хуже, у меня почти все время болит голова. Кислорода еще много, но фильтры не смогли до конца очистить атмосферу: она сильно загрязнена с тех пор, как в вакууме закипели жидкости. Когда мне становится совсем туго, я спускаюсь в гараж хлебнуть немного чистого кислорода из баллонов в капсулах…..Никакого отклика на свои сигналы не получил. Вследствие наклонения моей орбиты я все дальше ухожу от ЛМА-2. Кстати, это ваше название неверно вдвойне – ни малейших признаков магнитного поля по-прежнему нет.

Сейчас наименьшее удаление – около ста километров; в результате вращения Япета оно возрастет примерно до ста шестидесяти, затем сократится до нуля. Через тридцать дней я пройду непосредственно над объектом, но этого долго ждать, да к тому же он тогда будет на ночной стороне…

Даже и сейчас он держится в поле зрения всего несколько минут и уходит за горизонт. Чертовски досадно, никак не удается толком провести наблюдения.

…Так вот, я просил бы вас одобрить мой план. Космическая капсула развивает достаточное ускорение, поэтому на ней можно без особого риска совершить посадку и потом вернуться на корабль. Я хочу выйти из корабля и подобраться поближе. Если никакой опасности не замечу, сяду рядом, а то и на верхушку этой махины.

Пока я буду спускаться, корабль останется в пределах видимости, так что в полном отрыве от него придется пробыть всего часа полтора. Убежден, что другого решения нет. Я пролетел больше полутора миллиардов километров, и последние сто километров меня не остановят.

Страж Звездных Врат, чьи необыкновенные органы чувств были неизменно обращены к Солнцу, уже много недель следил за приближающимся кораблем. Те, кто создал Страж, подготовили его для многих задач, в том числе и для этой. Он уловил, что корабль, летящий из теплого сердца Солнечной системы, устремляется к нему. Будь он живой, он ощутил бы волнение, но такое чувство было ему недоступно. Даже если бы корабль пролетел мимо, Страж не ощутил бы и тени разочарования. Он ждал три миллиона лет. Он готов был ждать вечно.

Страж наблюдал и отметил, что корабль-пришелец сбавил скорость, тормозясь струями раскаленного газа, но ничего не предпринимал. Потом ощутил бережные прикосновения излучений, пытавшихся проникнуть в его тайны. И опять никак не отозвался.

Но вот корабль вышел на орбиту и стал кружить низко над этой необычно пестрой луной. Вспышками радиоволн он начал разговор со Звездными Вратами. Много раз подряд он отсчитывал простые числа от одного до одиннадцати. Потом перешел к более сложным сигналам, на самых разных частотах, в ультрафиолетовом, инфракрасном, рентгеновском диапазонах. Страж не отвечал: ему нечего было сказать. Корабль надолго затих, а потом Страж заметил, что от него отделилось и начало спускаться к Вратам какое-то тело. Он поискал в своей памяти, и логические цепи, повинуясь приказам, полученным очень-очень давно, приняли решение.

Под ледяными лучами Сатурна в Звездных Вратах пробудились спавшие в них силы.

Глава 39

Навстречу Оку

Снаружи «Дискавери» казался совершенно таким же, каким Боумен видел его перед стартом на окололунной орбите, в свете огромной Луны, занимавшей полнеба. Разве только одно немного изменилось: краска наружных надписей, указывавших назначение различных люков, креплений, розеток внешнего питания и других наружных устройств, словно бы чуть выцвела от долгого пребывания в лучах ничем не заслоненного Солнца. Солнце отсюда выглядело так, что земной житель его ни за что не узнал бы. Оно было еще слишком ярким, чтобы счесть его звездой, но на маленький диск его нетрудно было смотреть в упор. И оно уже совсем не грело: Боумен, сняв перчатку, подставил руку под его лучи, струившиеся в иллюминатор космической капсулы, и не ощутил на малейшего прикосновения тепла к своей коже. С таким же успехом можно было греться под лучами Луны. Даже чуждый ландшафт, раскинувшийся под ним в нескольких десятках километров, не подчеркивал с такой остротой, как бесконечно далек он от родной Земли.

И теперь он, наверно в последний раз, вышел за порог того искусственного мирка, который столько месяцев был его домом. Даже если он не вернется, корабль все так же будет нести свою службу – передавать на Землю показания приборов, покуда какая-нибудь авария не разрушит окончательно его электронные цепи.

А если он, Боумен, все-таки вернется? Что ж, он сумеет продержаться, может быть, даже сохранить рассудок еще несколько месяцев. А потом наступит конец, потому что система гипотермического сна без электронного мозга действовать не может. Значит, до прилета «Дискавери II» на Япет – а это будет через четыре-пять лет – он не доживет. Но он быстро прогнал эти мысли. Перед ним в небе всходил золотой полумесяц Сатурна, и он был первым человеком, кому довелось увидеть это зрелище. Взорам других людей Сатурн всегда предстает полностью освещенной стороной, обращенной к Солнцу. А здесь это был изящный полумесяц, и кольца пересекали его тонкой линией – ни дать ни взять лук со стрелой, которая вот-вот будет пущена прямо в Солнце. На линии колец были видны еще и яркая звездочка – Титан, и более слабые искорки – другие луны Сатурна. Не пройдет и половины начавшегося столетия, как на всех этих небесных телах побывают люди, но ему, Боумену, не суждено узнать, какие тайны они там откроют… Резко очерченная граница белого слепого ока Япета быстро приближалась: до него оставалось километров сто пятьдесят – меньше чем через десять минут он будет над целью.

Жаль, нельзя никак узнать, доходят ли его слова до Земли – ведь теперь сигнал летит до нее долгих полтора часа. Будет жесточайшей иронией судьбы, если из-за какой-нибудь неисправности в системе ретрансляции он внезапно утонет в молчании и никто не узнает, что с ним произошло.

– "Дискавери" еще светился звездочкой высоко в черном небе. Капсула обгоняла его, набирая скорость на спуске, но Боумен знал – скоро двигатели затормозят ее и корабль скроется из виду, оставив его одного на светящейся равнине с черной загадкой в центре. Плоский черный обелиск вырастал из-за горизонта, заслоняя звезды. Боумен развернул капсулу вокруг оси гироскопов и включил двигатель на полную тягу, чтобы погасить орбитальную скорость. По длинной пологой дуге капсула начала снижаться к поверхности Япета. В мире с более мощным гравитационным полем этот маневр потребовал бы непозволительного расхода топлива. Здесь же капсула весила всего килограммов десять, и Боумен мог несколько минут лететь, как бы планируя: так он избежал опасной растраты запаса топлива, которая приковала бы его к планете без надежды возвратиться на «Дискавери». А впрочем, для него это уже не имело особого значения… До поверхности было еще почти десять километров; Боумен летел прямо на черную громаду, вознесшуюся во всем своем геометрическом совершенстве над безликой равниной. С виду монолит был так же мертв, как и плоская белая поверхность вокруг; только сейчас Боумен ощутил всю его огромность. Судя по тщательным измерениям сделанных им фотоснимков, высота этого обелиска достигала шестисот метров – на Земле нашлось бы немного зданий такой высоты. А пропорции его, насколько можно было судить, были те же, что и у лунного монолита, – то же любопытное отношение 1:4:9.

– Я сейчас в пяти километрах от него, держусь на высоте тысяча двести метров. Пока никаких признаков активности – приборы молчат. Грани на вид совершенно гладкие, отполированные. Такая древность – и ни единой щербинки от метеоритов!..

…И на его… как ее назвать… крыше, что ли, тоже ни соринки, чисто! И никаких отверстий тоже нет. Я надеялся, что найду какой-нибудь вход…

…Вот я уже над ним, парю на высоте полутораста метров. Не буду попусту тратить время, а то скоро прервется связь с «Дискавери». Решил садиться. Крыша с виду очень прочная, а если что – сразу уйду на полной тяге…

…Подождите… Не понимаю… Странно…