Три метра над небом. Я хочу тебя, стр. 58
— Добрый вечер, вас двое?
— Да, но мы особенные, понятно?
Я улыбаюсь Джин, прижимая ее к себе. Владелец смотрит на нас. Прищуривает глаза. Как бы прикидывает: я знаю его? Кто это? Кто-то важный? Но так и не находит ответа, потому что его нет.
— Прошу, заходите, я посажу вас здесь, тут вам будет удобно.
— Спасибо.
Поскольку вопрос остался открытым, он все же решил, что с этими двумя надо обойтись уважительно. На всякий случай. Мы проходим через зал, все столы заняты, посетители здесь в основном женщины, причем много хорошеньких. Блондинки, брюнетки, рыжие, они улыбаются, смеются, все накрашенные, разговаривают громкими голосами, но едят благовоспитанно — аккуратно, отрезают себе кусочки только что приготовленной пиццы, лежащей на блюде посреди стола. За соседним столом изголодавшиеся вилки втыкаются в ломтики ветчины, розовой и тонко нарезанной — хорошая была свинка.
— Свинюшка…
— Ай, что ты? — Джин только что сильно ударила меня в бок. — Ты меня испугала.
— Я видела, как ты смотрел на ту девицу.
— Да ты что? Я думал о ветчине.
— Да, конечно. Ты меня за дуру держишь?
Марио делает вид, что ничего не слышал. Он усаживает нас за столик в углу и тут же уходит.
— Да, о ветчине… я знаю, о чем ты думал. Наверное, это танцовщицы из «Багальино». Отмечают премьеру или что-то еще. Вон тот, с лысинкой, режиссер, а те, что сидят по бокам, — примы.
— Откуда ты знаешь?
— Я изредка прохожу пробы… Ты попал в мир театра…
Одна девушка из той компании встает из-за стола и направляется к туалету. Она проходит мимо нас и удаляется вглубь зала, предоставляя взгляду чудесную картину: мускулистые ноги, круглую попку, с трудом затянутую в узкую юбку.
— Да уж, вон как слюнки текут при мысли о ветчине! Жаль!
— Что жаль?
— Пропал вечер.
— То есть?
— Если у тебя и был какой-то ничтожный шанс насчет меня, то — все, ты его потерял.
— Почему?
— Потому. Могу дать совет. Ступай в туалет, за этой девицей — как максимум переспишь с ней и получишь билет в «Багальино».
— И мы пойдем туда с тобой.
— Ни за что на свете.
— Тебе не нравится «Багальино»?
— Мне не нравишься ты.
— Прекрасно.
— Что значит — прекрасно?
— Что у меня есть шанс…
— То есть?
— Ты ревнивая, немного занудная, но, в конце концов…
— В конце концов что?
— Ты есть!
Джин собирается встать и уйти, но я хватаю ее за руку.
— Подожди. Давай, по крайней мере, закажем что-нибудь.
За спиной у Джин появляется Марио.
— Итак, что вам приготовить?
— Мы пришли попробовать ваши замечательные отбивные. Мы много о них слышали.
— Прекрасно.
На лице у Марио появляется счастливая улыбка: он известен хотя бы отбивными.
— И принесите нам хорошее «Каберне».
— «Пиччони» подойдет?
— Выберите сами.
— Отлично.
Он чувствует себя еще счастливее от того, что на него можно положиться при выборе вина.
— Джин, слушай, давай не будем ссориться, хочешь, поменяемся местами? Хочешь, сядешь здесь?
— Зачем?
— Тогда на танцовщиц будешь смотреть ты.
— Нет-нет, — она улыбается. — Мне в кайф, что ты на них смотришь, мне это нравится.
— Нравится?
— Конечно, мы не должны зацикливаться друг на друге. А: потому что мы не пара. Б: после таких обалденных грудей и задницы ты будешь нормально себя чувствовать, отказав простой смертной…
— Третий дан всегда и во всем, да?
Девушка, выходившая в туалет, снова дефилирует мимо нас, направляясь к своему столику. Я инстинктивно оборачиваюсь ей вслед. Джин только этого и ждала, она ее подзывает.
— Извини!
— Да?
— Можешь подойти на минутку?
Девушка удивленно кивает.
— Слушай, Джин, перестань. Давай хоть один вечер спокойно проведем.
— Да что ты волнуешься? Я же для тебя стараюсь.
Девушка любезно подходит к нашему столу.
— Спасибо… Видишь ли, этот молодой человек, Стефано, Стэп, легенда для очень многих людей, он хотел бы взять твой номер телефона, но не решается у тебя его попросить.
Девушка стоит, открыв рот. Джин улыбается.
— Да ты не волнуйся — я его двоюродная сестра.
— А-а.
Теперь она, кажется, успокоилась. Смотрит на меня, прикидывая, стоит ли мне дать телефон, а я, может быть впервые в жизни, краснею.
— Я думала, вы ссоритесь. Или, может, это шутка…
— Нет, совсем нет.
Джин очень уверенно это сказала.
— Ладно, не заморачивайся так. Все нормально. Юбка у тебя классная. Это от «Ann Demeulemeester»?
— От кого?
— Нет, мне показалось. Размер сорок, пояс с ушками, скрытые пуговицы, карман…
— Нет, это «Uragan».
— «Uragan»?
— Да, новая марка одного моего друга.
— Ясно, а ты что-то вроде ходячей рекламы.
Девушка улыбается, разглаживая юбку и пытаясь прийти в себя.
— Да, можно так сказать.
Напрасные старания. Юбка облегает ее слишком плотно, и так обтягивает бедра, что прорисовываются трусики.
Я пытаюсь взять ситуацию в свои руки:
— Извините. Похоже, вас зовут.
Девушка оборачивается. И в самом деле, ее подруги собираются уходить.
— А, да, простите.
— Ну, пока.
— Да, пока.
Девица уходит. А мы сидим и смотрим ей вслед: как ни странно, она крутит задом еще больше, чем раньше.
— Поздравляю.
— С чем?
— Знаешь, впервые в жизни женщине удается поставить меня в дурацкое положение… да еще перед другой женщиной.
— Ну, я все для этого сделала. Странно… она не дала тебе свой номер.
— Не знаю, может ли это тебя утешить, но грудь у нее силиконовая.
— Не обратил внимания. Я был очарован ее натуральной задницей. — Я зловеще улыбаюсь. — Здесь тебе нечего возразить?
— На самом деле, я и насчет задницы сильно сомневаюсь. Мне жаль, что ты никогда этого не проверишь.
— Никогда не говори никогда.
Именно в этот момент Марио ставит перед нами две тарелки с отбивными.
— Вот, пожалуйста.
— Спасибо, Марио.
— Это моя работа, — он нам улыбается.
Джин сразу принимается резать мясо.
— Ну, Стэп, придется тебе довольствоваться этой отбивной.
— Да, но если и она не натуральная, мы оба попали.
При этих словах Марио цепенеет.
— Да вы что, шутите? Здесь самое лучшее мясо, синьор. Пожалуйста, не распускайте дурные слухи, иначе я пропал.
Мы хохочем.
— Да не волнуйся. Мы говорили о другом, правда!
И мы, налив себе «Каберне», принимаемся за отбивную. Мы едим медленно, перебрасываясь шутками, рассказывая друг другу малозначительные истории, которые кажутся нам очень важными. Джин наливает мне вино. И тот факт, что это делает она, заставляет меня забыть обо всем на свете.
43
Джули смотрит на Даниелу, открыв рот.
— Да закрой ты рот, а то я еще виноватее себя чувствую.
Джули закрывает рот. И, чтобы прийти в себя, сглатывает слюну.
— Я поняла… но как это могло случиться?
— Как это могло случиться? Ты-то должна это знать, ты же сделала это раньше, чем я. Хочешь, чтобы я тебе объяснила?
— Да нет, дурочка. Я-то знаю, а вот ты, похоже, нет. Я имела в виду, как это получилось, что ты забеременела?
— Слушай, Джули, прошу тебя, не надо, мне и так плохо. Посоветуй лучше, что мне сказать родителям!
— А зачем им говорить?
— А как же иначе? Конечно, я им скажу!
— Это же очень просто! Один день в клинике и вся эта фигня — пуф! — исчезнет. Поняла?
— Ты что, с ума сошла? Я хочу сохранить ребенка.
— Ты хочешь сохранить его? Ну, тогда ты точно рехнулась!
— Ну, уж от тебя, Джули, я такого не ожидала. Ты заставляешь меня каждое воскресенье ходить с тобой в церковь, а потом… позволяешь себе давать мне такие советы!
— Ой, слушай, ты мне еще проповеди будешь читать! Ты сама хотела это сделать до восемнадцати лет, а то ты чувствовала себя несчастной. И теперь ты наказана, видишь? Тебе кажется, ты рассуждаешь как христианка? Умоляю тебя! В общем, поступай, как знаешь, жизнь-то твоя…