Ночной визит, стр. 20
Из всех соседних дворов натащили ведра. Начали вычерпывать воду. Люди, оттирая друг друга, заглядывали в колодец. Каждое ведро тщательно проверялось, нет ли в нем загадочного предмета.
– Эх, сюда бы пожарную машину! – сказал усатый.
– Не подойдет – завязнет.
– Давайте натаскаем веток, палок, сделаем настил, – предложил Кротов.
Дружно кинулись ломать ветки, таскать камни, жерди. Подошла машина. Шофер с сомнением покачал головой, взглянув на настил. Побольше бы надо. Опять бросились собирать камни и сучья. Наконец шофер кивнул, влез в кабинку, мотор взревел, и пожарная машина стала осторожно, пятясь, подбираться к колодцу задним ходом. Спустили в колодец рукав. Вода захлестала толстой струей и побежала ручейками по истоптанной глине, словно спешила найти путь обратно, в колодец.
– Вот это работает! – восхищенно сказал Демьян, послушав, как ровно стучит насос.
Ребятишки шныряли в толпе, мокрые, перепачканные глиной. Санька Пузырьков был героем дня.
Но вот насос стал посапывать, рукав стал засасывать грязь со дна колодца.
– Хоро-ош! – протяжно закричал усатый, махнув шоферу рукой.
Мотор смолк. Усатый снова полез в колодец. Стоя по щиколотку в воде, он шарил руками в скользком густом иле. Вдруг пальцы наткнулись на гладкий продолговатый предмет. В сумеречном свете колхозник увидел ручку.
– Тащи! – закричал он.
Его вытащили. Санька, Петька и Сеня вмиг узнали находку.
– Вот так бомба!
– А что ты думаешь?! – кипятился Демьян. – Может, это и правда стреляющая ручка?
Кротов снял с ручки колпачок, достал листок бумаги. Хотя ручка и полежала немного в воде, но писала все-таки хорошо.
– Обыкновенная, – смущенно проговорил Демьян. – Вот ведь оно как…
– Ничего, всякое бывает, – сказал Кротов и подозвал смущенных ребятишек. – А вы молодцы, – нарочно погромче, чтобы всем было слышно, похвалил он. – Мигом сообщили. Это на нашем военном языке называется «оперативность».
Мальчики теперь уже краснели не от смущения, а от гордости. Они победно поглядывали вокруг, словно говоря: «Видали? Вот какие мы! Сам капитан нас похвалил!..»
А Кротов между тем думал о том, что бывает всякое. Люди стараются всеми силами помочь поискам. Сигналов с каждым днем становится все больше. И, конечно, иной раз может произойти такая вот смешная ошибка…
Глава шестнадцатая
ВТОРОЙ
Несмотря на твердое решение хотя бы несколько дней высидеть дома у Эльвиры Леоновны, Владимир не мог усидеть на месте. Нервы, напряженные до предела, не давали покоя… Ночью снились кошмары. Он проснулся на рассвете и больше не мог сомкнуть глаз. Бежать, бежать!.. Он сам не знал куда. Но – бежать без оглядки. Чужие зоркие глаза, проверяющие каждый его шаг, мнились ему в каждом углу, за портьерой, за дверью, за окнами, где брезжил серый октябрьский рассвет.
Он встал, умылся. Вода была холодна. Но он, фыркая от холода, облился до пояса, чтобы хоть на миг чем-нибудь заглушить чувство страха и смятения.
Куда идти? Ехать к Сергею? Все-таки свой, сообщник… Но в сердце, где-то в самой глубине едва-едва, как рассвет за окнами, как первый отблеск пробуждающегося дня, возникало другое. И вставали перед глазами крутые берега реки, серебряные ивы, склонившиеся к воде, родное лицо в морщинках… «У нас тоже инженеры пригодятся… мост через реку будут строить… Электричество теперь есть – со светом живем… А раньше-то…»
Для чего он здесь? Для чего все это? Для того чтобы снова в родном селе наступила тьма… Чтобы погасли веселые электрические огни, чтобы от тяжкого взрыва рухнул в волны новый красивый мост… Для чего?!
Владимир вспомнил, сколько гордости было в голосе матери, когда она рассказывала о радиоприемнике, которым колхоз премировал соседа – мужа Степаниды Фоминичны. И, может быть, она втайне надеялась – вот сын вернулся, учится, придет в село ученым, инженером, и у нее в доме, совсем недавно озарившемся светом новой жизни, тоже появится такой же приемник…
Ученым, инженером… А чему научился он? Действовать ножом, бить кастетом, метко стрелять… По своим, по своим!..
Пойти, признаться… Но «большевики ничего не прощают». Так говорил Беттер. А Беттер не врал. Он говорил, что Россия опережает Запад, накапливает силы, расширяет сеть электростанций. И все для того, чтобы громить мирные западные города; чтобы двинуть стальные армады через свои границы на запад, на юг, на восток… Россия твердит о мире, прикрываясь словами, сколачивая армию для будущей войны… Новый мост? По нему, быть может, пройдут на запад военные эшелоны, длинные железнодорожные платформы, на которых двинутся к границам ФРГ смертоносные ракеты… Нет, Беттер не обманывал. Он не говорил о России как о темной отсталой стране, где живут дикари и людоеды. А инструктор радиодела долговязый Ганс, хмурый, молчаливый человек, как-то раз сказал об этом. Но Ганс – бывший нацист. Возможно, он врал по злобе. Все-таки Россия вместе с Англией и Америкой победила в войне. Победила Гитлера… Ганс врал. Но Беттер… не врал… нет…
Часов в восемь, едва дождавшись, когда Эльвира Леоновна уйдет на службу, Владимир вышел на улицу.
Надо ехать к Сергею, в Южнокаменск. Завтра как раз условленный день встречи. От Сергея он услышит слова ободрения. И, может быть, исчезнет это гнетущее чувство, терзавшее его все последнее время.
На улицах, несмотря на ранний час, было оживленно. Люди торопились на работу. Мальчишки и девчонки в красных галстуках спешили в школу. Их звонкие голоса серебряными колокольчиками вплетались в музыку пробудившегося города.
Мирный город, будничный и спокойный. Сколько раз приходилось Владимиру видеть в городках Западной Германии отряды юнцов, шагающих строем за молодчиком, точь-в-точь похожим на тех, каких он встречал мальчишкой в армии Гитлера, ворвавшейся в его родное село. Сколько раз по радио слышал он квакающие голоса, твердившие о коммунистической опасности, о том, что социализм надо уничтожить, пока он окончательно не окреп.
А здесь? Он тоже слушал радио. Никто не кричит, что надо уничтожить Запад.
И вот эти мальчишки и девчонки в красных галстуках… Они щебечут о дальних стройках, о путешествиях… Интересно, преподается ли у них в школе военное дело, стрельба, бывают ли «атомные тревоги», как в школах на Западе?..
Владимир нарочно убавил шаг и пошел следом за двумя мальчуганами, самозабвенно спорящими о чем-то.
– Алешка! Тоже – сказал! Алешка по прыжкам в длину на соревнованиях первое место занял. А что у него тройка по русскому, подумаешь – беда! Исправит.
Владимир невольно улыбнулся. Он тоже в детстве хорошо прыгал в длину. И у него по русскому была тройка. Да и звали его так же – Алешкой…
– Все равно… Все равно… Лида сказала, что с двойками и тройками на спартакиаду никто не поедет.
– Вот ты и помоги. У тебя же по русскому пятерка.
Ребят и Владимира обогнала группа молодых людей, наверное, рабочих. Шпион услышал обрывок фразы:
– Ты, Петро, не сомневайся. Завтра же, как тебе вселяться, всем цехом пойдем и поможем внести вещи. А что седьмой этаж – пустяки. Встанем на каждой площадке – и порядок…
«Человек вселяется в новый дом», – догадался Владимир.
Стройки, стройки… Только сейчас он вспомнил, что всюду, мимо какой бы станции он ни проезжал, по какой бы улице ни проходил, везде возводились дома, двигались краны, росли кирпичные стены… Неужели Россия так богата, чтобы строить столько домов и одновременно готовиться к войне? На Западе он видел строительства куда реже. Зато попадались то и дело полигоны, предостерегающие надписи: «Въезд запрещен – военная зона…»
«Для чего? Для чего? – стучало сердце. – Для чего он здесь?»
На другой день Владимир уехал в Южнокаменск. Пассажиров в вагоне поезда было немного. И, прислушиваясь к разговорам, Владимир понимал, что разговоры идут самые мирные. Люди озабочены своими домашними делами, работой…
«А может быть, Беттер врал? – мелькнула у него неясная догадка. – Может быть, он врал о том, что Россия готовится к войне?» Ему вдруг мучительно захотелось подсесть к какому-нибудь пассажиру и спросить об этом напрямик. Но он понимал, что не сделает этого.