Страна Мудрецов, стр. 1

А. Кирносов

Страна мудрецов

Однажды утром я прицепил Мартына на поводок и пошел к остановке загородного автобуса. Удивленный Мартын бежал вприпрыжку у моей левой ноги и выворачивал шею, заглядывая мне в глаза, – он пытался понять, что это я придумал новенького. Мартын ничего не понял, пока не сели в автобус. Тут он сообразил, что едем за город, и благодарно лизнул меня в щеку, потом положил голову мне на локоть и заснул, чтобы сократить время ожидания.

Ехали часа два с половиной. Я постепенно забывал все, оставленное в городе, и мечтал о каком-нибудь тихом поселочке между синим морем и дремучим лесом, где ничто, даже телефонный звонок, меня не потревожит.

Вдруг я увидал такое место: лес, море и цепочка одноэтажных аккуратных домиков. Я растолкал Мартына, и мы вышли. Автобус пустил голубое облако из выхлопной трубы и уехал. Мы двинулись к домишкам. Мартын знакомился с местным четвероногим населением, а я расспрашивал встречных людей про жилье. Мне показали самый крайний домик. Там, сказали, живет одинокая старушка, которая с удовольствием поселит у себя приезжего человека.

Домишко был, как и все здесь домишки, одноэтажный, крашенный в яркую веселую краску, с высоким чердаком и стеклянной верандой. Чуть не у изгороди начинался лес, до моря было шагов сто. Я не мог и мечтать о лучшем месте для жительства. Мартыну тоже понравилось. Он бессовестно пролез между дощечками невысокой изгороди, а я, как человек в меру воспитанный, позвонил в колокольчик.

Вышла старушка, поглядела на меня из-под руки и сказала:

– Входи, милый человек. У нас не запирается.

Поздоровавшись, я высказал старушке свою надобность.

– Жилье у меня есть, – сказала старушка. – Вот только, что ты за человек, извини любопытный вопрос?

Я рассказал, что я за человек. Старушка подумала и кивнула:

– Тоща поселяйся, живи.

Так мы с Мартыном и поселились.

Житье началось просто прекрасное. Утром бежали на море, купались и загорали. Потом шли в лес. Я собирал грибы, а Мартын играл в дикого зверя. Он кого-то ловил, разгребал кочки, совался во все норы и по самый хвост залезал в гнилые пни. Вечером я читал простые и интересные книжки, а Мартын догрызал косточку от ужина. Так мы жили в свое удовольствие дней десять. Потом зарядили тягучие, беспросветные дожди, небо стало серым, а земля мокрой и неуютной. Я подумал, не пора ли обратно в город, но старушка отсоветовала: не вечно дожди лить будут. Мы остались.

В какой-то день дождь лютовал особенно сильно. Тяжелые капли барабанили в окна, а ветер дул с такой силой, что вздрагивали стены. В моей комнате стал протекать потолок.

– Слазай, милый человек, на чердак, – сказала мне старушка. – Погляди, не прохудилась ли крыша.

Забрался я на чердак по узкой лесенке, гляжу – и вправду дыра. Я взял в сарае тесу, заложил дыру, подтер лужу и собрался вниз идти. Шагнул – и заметил сундук. Совсем черный от древности возраста, обит медными полосами и крышка корытом. Я обожаю всякую старину. А если увижу старинный сундук, так уж непременно загляну, что в нем спрятано. А вдруг какая-нибудь ветхая музейная редкость?

Поднял я крышку и очень разочаровался. Никакой не было в сундуке музейной редкости, а лежали одни только школьные учебники и тетради. Из любопытства перебрал книжки: «История», «Ботаника», «География», «Арифметика» и все тому подобное прочее. А тетради давние, чернила выцвели, только одни отметки красным карандашом хорошо сохранились, навеки. Огорченно вздохнул я, стал укладывать это хозяйство обратно – и вдруг заметил на самом дне стопку тетрадей, перевязанную веревочкой.

И тут опять застучало мое сердце, и я понял, что напал на необычное. Развязал веревочку, раскрыл верхнюю тетрадь и прочитал на первой странице такое предложение:

«Достоверные записки ученика седьмого класса Миши Губкина о необыкновенном путешествии в Мурлындию, страну мудрецов, которое случилось этим летом…» Удивился я. Никогда не слыхал про страну Мурлындию, хоть знаю географию вполне удовлетворительно.

Сундук я закрыл, а тетради взял с собой в комнату.

Дело было к вечеру, дождь все царапался за окном. Деревья шумели, рокотало близкое море. Мартын беспечно спал на диване и дергался, когда на нос ему садилась муха. Я сходил на кухню, принес чайник. Сел поудобнее, налил чаю в большую кружку и раскрыл первую тетрадь…

ТЕТРАДЬ 1

Не помню числа, но хорошо помню, что в то утро у меня было замечательное настроение. Бабушка хотела его испортить – послать меня в магазин, да еще сказала, что после завтрака будем картошку окучивать и травы надо для кроликов нарвать.

– Ладно, – сказал я бабушке.

Выпил кофе, булку съел, перемахнул через забор – и был таков.

Спервоначалу я нарвал клубники в саду у Пал Иваныча. Клубника у него обсажена кустами крыжовника, так что подобраться к грядкам можно совсем незаметно. На улице ко мне пристала лохматая собака с перебитой лапой. Она забегала вперед и оглядывалась, как я жую. Клубники было жалко. Я приказал собаке:

– Жди меня у забора!

Собачина послушно уселась в пыль, а я зашел в магазин, дождался, когда продавец Вася отвернется, и стянул с прилавка кусок говядины с костью. Потом солидно вышел из магазина, будто мне там ничего не понравилось. Собака стала грызть говядину, а я пошел дальше, прикидывая, что бы еще такого сотворить.

У одного дома стоял велосипед. Я сел на него, проехал две улицы и оставил машину у аптеки. После этого я подошел к двери керосинной лавки, задвинул щеколду и написал мелом: «Переучет керосина».

Не успел отбежать, как стали колотить изнутри. Колотили долго, пока не подошел старый Ерофеич, который собирает бутылки, и открыл дверь. Два здоровенных керосинщика выбежали на крыльцо, ругаясь на весь поселок.

Я немного послушал и завернул к Петькиному дому. Жаркое солнце расплавляло мозга, в нос набивалась пыль, и больше ровным счетом ничего не придумывалось.

Петька рыл во дворе яму и обливался грязным потом. Когда он нажимал на лопату, мокрая голая спина его извивалась как резиновая. Я попал камешком точно между лопаток. Петька завыл и стал озираться, а я крикнул:

– Ты что, нанялся?!

– Дурак, – заорал на меня Петька. – Разве можно такими булыжниками бросаться? А если б в голову?

– Ничего бы не случилось. Она у тебя крепче всякого булыжника. Бросай лопату, пойдем на море купаться.

– Нельзя, друг, – сразу соскучился Петька. – Мать в совхозе сливу выпросила, сегодня будем пересаживать.

Петька вытер рубахой мокрый лоб и снова повесил рубаху на ветку.

– Ну, копай, – сказал я ядовитым голосом. – Лидка нас на море приглашала. Скажу, что ты не можешь, заработался.

– Иди ты!..

Лопата шатнулась и рухнула в яму.

– Честно, – сказал я. – Вчера вечером видел ее у мороженого. «Пойдемте, – говорит, – с утра купаться».

Петька махнул через забор и потащил меня за угол, чтобы мать не догнала.

– А как же яма под сливу? – спросил я. – Может, докопаешь?

Петька весело подмигнул мне:

– Ремень не железный. Выдержу.

Лидка жила у строгой и заботливой тети, корчила из себя невесть что и собиралась осенью уехать в город поступать в балетную школу. Когда мы зашли, Лидка вертелась перед зеркалом и рассматривала фигуру. На фигуре была надета кофточка разномастного цвета и брючки в обтяжку, чуть ниже колен. Петька почесал макушку и брякнул:

– Мы пришли.

– Великая радость, – сказала Лидка. – Теперь снова подметать придется.

– Мы не в гости, не думай, – извинился Петька. – Пойдем с нами на море купаться.

Делать Лидке было нечего. Она слегка поломалась и пошла.

Сейчас уже не вспомнить, один раз мы выкупались или два. Только нам опять стало отчаянно скучно. Мы лежали на песке, безо всякой пощады палило сеянце, рядом лениво плескалось белесое море. На замутненном горизонте носами в разные стороны стояли игрушечные кораблики. Они, конечно, двигались и даже ловили рыбу сетями, но с пляжа казалось, что кораблики поставлены просто так, для создания красоты морского пейзажа. Я плевался в щепку и сердился, что никак не попасть. Лидка достала из сумочки зеркало и рассматривала свои веснушки. А Петька был занят любимым делом: рассматривал Лидку и вздыхал со свистом.