Хрупкая душа, стр. 82

Далее нужно приготовить карамель. Доведите, помешивая, до кипения ³/ ₄чашки коричневого сахара и полчашки масла. Снимите с огня и долейте кукурузный сироп. Образовавшуюся смесь вылейте на сковороду (не смазанную). Посыпьте половинками пекана.

Для начинки смешайте измельченный пекан с 2 столовыми ложками сахара, 2 столовыми ложками коричневого сахара и корицей. Отставьте смесь в сторону.

Месите тесто кулаком. Затем раскатайте его на посыпанной мукой поверхности в форме прямоугольника, примерно 15 на 10 дюймов. Смажьте 2 столовыми ложками масла, равномерно посыпьте смесью из дробленого пекана. Сворачивайте тесто плотно, зажимая края, начиная с десятидюймовой стороны прямоугольника. Старайтесь добиться идеальной цилиндрической формы.

Разрежьте на 8 равных кусков и разместите их на сковороде, чтобы они не соприкасались. Плотно оберните сковороду фольгой и поставьте в холодильник, по меньшей мере, на 12 часов. Пусть вам приснится, как они растут. Это «испытание» лишний раз докажет, что некоторые вещи увеличиваются до размеров, о которых мы и не мечтали.

Разогрейте духовку до 350 градусов по Фаренгейту, выпекайте 35 минут. Доставайте, когда булочки приобретут золотистый оттенок. Тотчас перекладывайте их на тарелку и подавайте, не остужая.

Марин

Меня всегда интересовало происхождение выражения «давать свидетельские показания». Как будто люди расстаются с ними по принуждению. Как будто в суде господствует некая погода, которую они определяют при помощи своих приборов. Это всё верно, но не в том смысле, как вам кажется. Свидетельские показания всегда несовершенны. Конечно, лучше, чем косвенные улики, но люди — это всё же не магнитофоны, на пленки их памяти не записывается каждое действие и противодействие, да и сам акт вспоминания включает в себя выбор слов, фраз и образов. Иными словами, каждый свидетель, обязанный якобы снабжать суд фактами, на самом деле снабжает его своей версией вымысла.

Шарлотта О’Киф, в данный момент стоявшая за трибуной, не могла, по большому счету, выступать свидетельницей собственной жизни, хотя именно она эту жизнь и проживала. Она сама признала, что не может говорить беспристрастно. Она сама признала, что помнила лишь те эпизоды своего прошлого, которые были непосредственно связаны с Уиллоу.

Из меня тоже получилась бы скверная свидетельница: я ведь даже не знала, с чего началась моя жизнь.

Сложив руки «замком» на коленях, Шарлотта легко проплыла по первым трем вопросам:

«Как вас зовут?»

«Где вы живете?»

«Сколько у вас детей?»

Но уже на четвертом вопросе она запнулась.

«Вы замужем?»

Формально — да. Но на самом деле требовались объяснения, иначе Гай Букер использует разрыв между Шарлоттой и Шоном в своих юридических интересах. Я отрепетировала с Шарлоттой правильный ответ, и ни одна репетиция еще не прошла без слез. Дожидаясь, пока она заговорит, я затаила дыхание.

— В данный момент да, — спокойно ответила Шарлотта. — Но в силу того, что ребенок с особыми потребностями нуждается в постоянном внимании, между нами возникли некоторые разногласия. В данный момент мы с мужем готовимся к разводу. — Она выдохнула с еле слышным свистом.

«Умница», — подумала я.

— Шарлотта, вы не могли бы нам рассказать, как была зачата Уиллоу? — Услышав возмущенный гул со стороны пожилых присяжных, я уточнила: — Механика процесса нам ясна… Я имела в виду ваше решение стать матерью.

— Я уже и так была матерью, — сказала Шарлотта. — Матерью-одиночкой, в течение пяти лет. Когда я повстречала Шона, мы оба поняли, что хотим совместных детей, но нам долгое время не везло. Мы пытались завести ребенка почти два года и уже готовились обратиться к специалисту по искусственному оплодотворению, когда это… Ну, случилось само собой.

— Какие чувства вы испытывали в тот момент?

— Мы впали в эйфорию, — ответила Шарлотта. — Знаете, как бывает, когда жизнь кажется настолько идеальной, что вы боитесь прожить следующее мгновение, потому что оно никак не сможет сравниться с этим? Вот такие чувства мы испытывали.

— Сколько вам было лет?

— Тридцать восемь. — Шарлотта робко улыбнулась. — Врачи называют это гериатрической беременностью.

— Вас беспокоило это обстоятельство?

— Я знала, что риск родить ребенка с синдромом Дауна после тридцати пяти лет возрастает.

Я подошла к трибуне вплотную.

— Вы обсуждали этот вопрос со своим акушером-гинекологом?

— Да.

— Вы могли бы сообщить суду, кто являлся вашим акушером-гинекологом в то время?

— Пайпер Рис. Ответчица.

— Почему вы решили обратиться именно к ее услугам?

Шарлотта опустила глаза.

— Она была моей лучшей подругой. Я ей доверяла.

— И что доктор Рис сказала в ответ на ваше беспокойство?

— Она рекомендовала мне сдать кровь. Так называемый анализ на квадраторе. Он помогает определить вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна или нейропатологиями. Риск оказался повышенным — один на сто пятьдесят. Стандартный же — один из ста семидесяти.

— И что ока вам посоветовала?

— Амниоцентез, — ответила Шарлотта. — Но я знала» что это тоже рискованная процедура. Мне все равно нужно было делать плановое УЗИ на восемнадцатой неделе, и она сказала, что сперва расшифрует его результаты, а потом уже, исходя из увиденного, решит, нужен ли амниоцентез. Степень точности у УЗИ пониже, но синдром Дауна распознать все-таки можно.

— Вы помните то УЗИ?

Шарлотта кивнула.

— Нам не терпелось поскорее увидеть нашего ребенка. И в то же время я сильно волновалась, так как знала, что лаборантка будет первым делом искать симптомы Дауна. Я следила за ней, ждала от нее какой-то подсказки. И в какой-то момент она наклонила голову и задумчиво что-то пробормотала. Когда я спросила, что она там увидела, она сказала, что результаты считает доктор Рис.

— Что же сообщила вам ответчица?

— Пайпер только вошла в кабинет — и я сразу поняла, что синдром Дауна не обнаружен. Я спросила, уверена ли она, и она сказала, что да. Что лаборантка даже подивилась, какая чистая картинка. Я заставила ее посмотреть мне в глаза и поклясться, что всё в порядке. И она сказала, что из стандарта выбивается только один параметр — бедренная кость в шестом процентиле. Пайпер заверила меня, что причин для беспокойства нет, потому что я невысокого роста и на следующем УЗИ кость может перейти уже в пятнадцатый процентиль.

— Вас не встревожила подозрительная четкость картинки?

— А почему она должна была меня встревожить? Пайпер же не встревожила. И я решила, что в этом и состоит задача УЗИ — получить как можно более четкое изображение.

— Доктор Рис не направила вас на новое, более подробное ультразвуковое обследование?

— Нет.

— Вы еще проходили УЗИ до окончания беременности?

— Да, на двадцать седьмой неделе. Но это было не столько обследование, сколько дружеская забава после рабочего дня. Мы хотели узнать пол ребенка.

Я повернулась лицом к присяжным.

— А это УЗИ вы помните?

— Да, — тихо ответила Шарлотта. — Его я не забуду никогда. Я лежала на столе, и Пайпер приложила зонд к моему животу. Она не отрываясь смотрела на монитор. Я спросила, когда мне можно будет взглянуть, но она не ответила. Я спросила, всё ли с ней в порядке.

— И каков был ответ?

Взгляд Шарлотты устремился к Пайпер и скрестился с ее взглядом.

— Что с нею-то всё в порядке, а вот с моей дочерью — нет.

Шарлотта

— Что ты имеешь в виду? Что произошло?

Я привстала на локтях и всмотрелась в экран, пытаясь понять что-то на картинке, вздрагивающей в такт моим движениям.

Пайпер указала на черную линию, на мой взгляд, не отличимую от всех прочих черных линий на мониторе.

— У нее сломано несколько костей, Шарлотта. Много костей.