Шопоголик на Манхэттене, стр. 50

— Простите. Алло.

Пока Майкл, отвернувшись, вполголоса разговаривает по телефону, я складываю бумажную салфетку квадратиком. Мне очень хочется спросить его кое о чем, но я не уверена, что готова услышать ответ.

— Простите еще раз. — Майкл убирает телефон и замечает измятую салфетку. — Вам уже лучше?

— Майкл… — тяжело вздыхаю я, — в том, что сделка не состоялась, виновата я? То есть все сорвалось из-за статьи в «Дейли уорлд»?

Он проницательно на меня смотрит.

— Честно?

— Да, — отвечаю я со страхом. — Говорите как есть.

— Тогда должен признаться, что эта статья не способствовала ходу переговоров. Сегодня утром много чего было сказано. Некоторые пытались шутить. И нужно отдать Люку должное, он принял это достойно.

Я гляжу на Майкла и холодею от страха.

— Мне Люк об этом не говорил. Майкл пожимает плечами:

— Не думаю, что ему хотелось пересказывать их весьма неостроумные колкости.

— Так, значит, все-таки из-за меня. Майкл поднимает руку:

— Я этого не говорил! Потом откидывается на спинку кресла. — Бекки, если бы сделка была готова, она бы не сорвалась из-за небольшой шумихи в газете. По-моему, «Джей-Ди Слейд» воспользовались вашей… неосторожностью как поводом. Но на самом деле у них есть более веские причины, которых они не раскрывают.

— Какие?

— Кто знает? Может, слух о Лондонском банке? Или разный подход к ведению бизнеса? Как бы там ни было, они разуверились в самой идее.

На память приходят слова Люка.

— Неужели они и правда думают, что Люк теряет хватку?

— Люк — очень одаренный человек, — осторожно говорит Майкл. — Но, работая над этой сделкой, он словно зациклился. Слишком уж сильно он стремится к ней. Утром я сказал ему, что пора расставить приоритеты. Налицо проблема с Лондонским банком. И Люк должен заняться этим вопросом. Убедить руководство банка, что все в порядке. Ведь если он их потеряет, это будет катастрофой. — Он наклоняется ко мне. — На его месте я бы сегодня же вернулся в Лондон.

— А он что собирается делать?

— Он назначает встречи со всеми инвестиционными банками Нью-Йорка. — Майкл сокрушенно качает головой. — Парень просто сдвинулся на Америке.

— Думаю, он хочет что-то доказать, — тихо говорю я, едва не добавив «своей матери».

— А вы, Бекки, что вы намерены делать? Тоже попытаетесь назначить новые встречи?

— Нет, — помедлив, отвечаю я. — Честно говоря, не вижу смысла.

— Так вы останетесь тут с Люком?

Перед глазами всплывает каменное лицо Люка, и я содрогаюсь от боли.

— Думаю, в этом тоже нет смысла. — Я делаю большой глоток бренди и пытаюсь улыбнуться. — Пожалуй, я вернусь домой.

14

Я выхожу из такси, вытаскиваю на тротуар свой багаж и поднимаю печальный взгляд на унылое серое английское небо. Не могу поверить, что все кончено.

До самой последней минуты я тайно и отчаянно надеялась, что кто-нибудь передумает и предложит мне работу. Или Люк попросит меня остаться. Всякий раз, когда звонил телефон, у меня все внутри сжималось в ожиданий чуда. Но чудо не произошло. Разумеется.

Во время прощания с Люком я будто играла роль. Мне хотелось броситься к нему на шею, зарыдать, ударить его по лицу, сделать хоть что-нибудь. Но я не сделала ничего. Не могла сделать. Я должна была сохранить хоть какое-то достоинство. Поэтому прощались мы почти по-деловому. Я спокойно заказала по телефону билет, спокойно собрала вещи, спокойно вызвала такси. Уходя, я не осмелилась поцеловать его в губы, поэтому быстро чмокнула в обе щеки и отвернулась, прежде чем кто-то из нас успел произнести хоть слово.

И сейчас, двенадцать часов спустя, я совершенно измотана. Я не спала всю ночь, терзалась в самолете от горя и разочарования. Всего лишь несколько дней назад я летела к новой жизни, удивительной жизни в Америке, а теперь возвращаюсь, почти все потеряв. Хуже того, об этом знают все. Все. Две девушки в аэропорту явно узнали меня в лицо и тут же стали перешептываться и перехихикиваться, пока я ждала багаж.

Конечно, будь я на их месте, вела бы себя точно так же. Но мне было так обидно, что я едва не расплакалась.

Отрешенно волоку сумки по лестнице и вхожу в квартиру. Какое-то время просто стою, оглядываясь вокруг — пальто, старые письма, ключи в вазе. Все та же старая прихожая. Все та же старая жизнь. Все возвращается на круги своя. Потом ловлю в зеркале свое отражение — изможденное, без красок лицо — и отвожу взгляд.

— Эй! — кричу я. — Дома есть кто-нибудь? Пауза. И вот в дверях появляется Сьюзи в халате.

— Бекки! — восклицает она. — Не ждала тебя так рано! Как ты? — Она подходит ближе, озабоченно смотрит в глаза. — Ох, Бекки, я даже не знаю, что сказать.

— Все нормально. Правда.

— Бекки…

— Честное слово, все хорошо. — Я быстро отворачиваюсь и начинаю рыться в сумке. — В общем… я купила тебе «Клиник», как ты просила, и то особое средство для лица, для твоей мамы… — Отдаю ей флакончики и снова копаюсь в сумке. — Тут где-то было еще для тебя…

— Бекки, не суетись. Ты лучше присядь, отдохни. — Сью прижимает к себе косметику. Может, выпьешь?

— Нет! — заставляю я себя улыбнуться. — Сьюзи, правда, не волнуйся за меня. Я решила, что мне лучше прекратить думать и продолжать жить дальше. Знаешь, я была бы рада, если бы мы не обсуждали эту тему.

— Правда? Ну… ладно. Если ты так решила.

— Да, я так решила. Честное слово. Я в порядке. Ну, а ты как?

— Нормально. — И Сьюзи опять кидает на меня обеспокоенный взгляд. — Бекки, ты такая бледная. Ты что-нибудь ела?

— Да, в самолете кормили. Ну, знаешь, всякой ерундой.

Я снимаю пальто и вешаю его на крючок.

— А как долетела? — спрашивает Сьюзи.

— Отлично! — с фальшивой веселостью восклицаю я. — Показывали новый фильм Билли Кристала.

— Билли Кристал, — повторяет Сьюзи и испуганно округляет глаза, будто я неврастеничка из психушки, с которой надо бы поосторожнее. — А фильм… хороший? Обожаю Билли Кристала.

— Да, хороший. Мне очень понравился. Только в середине фильма у меня наушники перестали работать.

— Да ты что! — пугается Сьюзи,

— И в самом интересном месте, представляешь. Весь самолет умирал со смеху, а я ничего не слышала… — Мой голос начинает предательски дрожать. — Я попросила у стюардессы другую пару наушников. Но она меня не поняла и еще разворчалась, потому что в это время разносила напитки… А после мне не захотелось снова ее просить. Но если не считать этого, то все прошло хорошо… — Вдруг я громко всхлипываю. — Подумаешь, кино. Я же всегда могу посмотреть его на видео…

— Бекки! — Сьюзи приходит в такое смятение, что роняет бутылочки на пол. — Боже мой, Бекки. Иди сюда. — Она обнимает меня, и я утыкаюсь в ее плечо.

— Все так ужасно, — рыдаю я. — Это было так унизительно, Сыо. Люк был такой злой… Мои пробы отменили… и потом все было так… как будто я заразная какая-нибудь. Все вдруг стали меня чураться, и в итоге я не перееду ни в какой Нью-Йорк…

Шмыгаю носом, вытираю слезы и вижу, что Сьюзи тоже собирается расплакаться.

— Бекки, мне так плохо! — восклицает она.

—  Тебе плохо? Тебе-то с чего?

— Это я во всем виновата. Была такой дурой! Впустила сюда эту газетчицу, и она наверняка тут порылась, пока я готовила ей кофе. Не надо было предлагать ей кофе. Это я во всем виновата. Дура!

— Ты тут ни при чем!

— Ты сможешь меня когда-нибудь простить? — Простить тебя? — У меня снова начинают трястись губы. — Сьюзи… это я должна просить тебя о прощении! Ты пыталась меня сдержать, хотела предупредить, но я даже не удосужилась тебе перезвонить… Я была такой… тупицей, такой пустоголовой…

— Ну что ты!

— Так и было. — Я опять громко всхлипываю. — Не знаю, что на меня нашло в Нью-Йорке. Я просто сошла с ума. Все эти… магазины, встречи… Все было так… восхитительно… Я думала, что стану звездой, буду деньги лопатой грести,… А потом все рухнуло.