Дикие орхидеи, стр. 74

— Жалко, мы не взяли с собой пикап, — сказал Форд, и я впервые взглянула на него с тех пор, как мы двинулись в этот черный лес. — Береги ноги, детка!

Он поцеловал меня в лоб, и мы посмотрели вперед, на стену чернильной тьмы.

В следующий миг мы в один голос завопили и ринулись во тьму.

Глава 21

Форд

Все закончилось.

Ну может, и не совсем закончилось, но по крайней мере мы все теперь можем жить дальше и завязать с этой историей про дьявола. Я еще не решил, буду ли писать книгу о произошедшем. Думаю, это надо обсудить с Джеки.

Мы вернулись домой, и я сумел-таки отнести Джеки наверх и уложить в постель. Я бы хотел раздеть ее и устроиться рядом, а когда она проснется, будь что будет. Но я не стал этого делать. Я стянул с нее только туфли и джинсы, сел на стул у кровати и залюбовался ею. У нее выдался трудный день, и она спала теперь как младенец.

При этой мысли меня охватил легкий трепет. Дети. С Пэт я не задумывался о детях. Но с тех пор как я познакомился с Тессой, в мои мысли то и дело закрадывался вопрос: а что, если?.. Что, если бы у нас с Пэт были дети? Как бы они выглядели? Чьи таланты унаследовали бы? Чьи технические способности? Все это постоянно вертелось у меня в голове. Я понимал, что играю с мыслью о том, что, может быть, мы с Джеки...

Ну ладно, об этом позже.

Вчера вечером мы вывалились из леса прямо на грунтовую дорогу. На другой ее стороне стоял маленький ветхий домик. Мы остановились и молча переглянулись. Домик и дорога выглядели весьма заурядно. Наверняка сюда без проблем можно проехать на автомобиле.

Я оглянулся на лес — темный, мрачный, немой.

— И какого черта это понадобилось?

Джеки пребывала в таком же замешательстве, как и я.

— Может, короткий путь через ад? — пошутила она.

Я улыбнулся.

Держа ее за руку, я шагнул к домику, но Джеки осталась стоять на месте. Я посмотрел на нее вопросительно.

— Что ты там видел? — спросила Джеки. — Ну, ты понимаешь... где я встретила... его.

Пока мы медленно переходили дорогу, я рассказал ей все, не упуская ни одной детали.

Джеки ничего не говорила и только молча кивала. Думаю, она задавалась теми же вопросами, что и я. Почему? Почему? — спрашивал я себя вновь и вновь. Почему дьявол выбрал именно Коул-Крик? Почему Амарису? Почему Джеки?

Мы подошли к крылечку маленького домика. Джеки дрожала. Я крепче стиснул ее ладонь и постучал.

Нам открыла дородная женщина в костюме медсестры. Она впустила нас внутрь. Там, в постели, сидела бабушка Джеки.

Мэри Хетлин Коул разменяла уже девятый десяток. На мой взгляд, она, кажется, давно хотела умереть. В водянистых голубых глазах я видел одиночество, огромную боль и тоску. Она сразу же узнала Джеки и распростерла ей объятия. По морщинистым щекам обильно струились слезы.

Я смотрел, как они обнимаются — Джеки делала это охотно и без всякого стеснения, — и пытался представить, каково это, не иметь родных. У меня их столько, что я в свое время готов был на что угодно, лишь бы убраться от них подальше. А у Джеки был только отец — и больше никого.

Ни миссис Коул, ни Джеки не хотели говорить о дьяволе и женщине, которую убили горожане. Я знал, что миссис Коул в убийстве не участвовала, иначе она давно бы уже умерла. И, будучи Коул по мужу, она наверняка не страдает от проклятия.

Все, что Джеки и ее бабушка хотели, — это сидеть рядышком и разговаривать о предках. У миссис Коул имелась стопка фотоальбомов высотой фута в два. Джеки жаждала пересмотреть все фото и узнать подробности о каждом из родственников.

Я по датам на корешках выбрал один альбом и пролистал его. В конце концов мне попалась фотография женщины, чей портрет воссоздавали по останкам в судебной лаборатории в Шарлотте.

— Кто это? — спросил я.

Миссис Коул одарила меня таким суровым взглядом, что я покраснел. Может, она и очень старая, но ей удалось сохранить ясный ум. Очевидно, она знала, что я знал...

Джеки держала фото в руке и пристально его рассматривала. Я был уверен, что она тоже знает, кто эта женщина, но изо всех сил гонит от себя воспоминания о ней.

Меня распирало от желания задать кучу вопросов, но я не мог заставить себя произнести их вслух. Джеки, кажется, считала, что у них впереди целая вечность, но, судя по виду ее бабушки и приборам у кровати, осталось им не так уж и много.

Я хотел спросить, правда ли это. Правда ли, что Амариса видела дьявола. А Джеки? Почему он выбрал именно эту женщину? Кто убил людей, которые задавили ее камнями?

Выглянув в окно, я увидел, что на дворе стоит кромешная тьма. Мое воображение разыгралось не на шутку. Получается, что тьма теперь окутывает не только ближайший лес, но и сам дом? Неужели это дьявол установил вокруг дома защитное силовое поле? А может, дом вообще появляется только в определенное время на некоторый срок?

Чтобы хоть как-то успокоиться, я вышел в гостиную и позвонил по мобильному Ноублу. Он сообщил, что они с Элли нашли Ребекку в баре до того, как она успела поджечь город. Я вознес хвалу небесам. Похоже, Элли и раньше приходилось разыскивать Ребекку, так что она не стала задавать лишних вопросов.

Я вернулся в спальню и рассказал Джеки хорошие новости. Они с бабушкой вежливо выслушали меня, но я видел, что им это не интересно. Они разговаривали о магазинчике, которым управлял отец Джеки после того, как женился на ее матери.

— Скажите, как нам снять проклятие? — выпалил я. В комнате повисло молчание.

— А я думала, Эсси вам все рассказала, — проговорила наконец миссис Коул. Она посмотрела на внучку, улыбнулась, и я увидел мировую скорбь в ее глазах. Из кладовки торчало инвалидное кресло. Я вспомнил газетную заметку о смерти Генриетты Коул. Эта женщина находилась в машине, когда ее дочь разбилась. Генриетта умирала два дня. Два дня миссис Коул лежала в машине, не в силах выбраться, и смотрела, как мучается, умирая, ее дочь.

— В этом городе нам никто ничего не рассказывает, — с трудом выговорил я. От того, что я себе представил, у меня пересохло в горле. Мне вдруг пришло в голову, что мои книги так нравятся людям потому, что многие пережили столько же боли, сколько и Я. Любить кого-то так сильно, а потом потерять... что может быть ужаснее?

— Пришло время вам все узнать, — объявила миссис Коул и жестом отослала сиделку, которая начала говорить, что ее подопечная устала...

Мэри Хетлин рассказала нам то, что услышала от дочери в те два дня, что они провели под обломками разбившейся машины. Спасатели прибыли спустя несколько минут после смерти Генриетты.

Многие фрагменты этой мозаики мы уже в свое время отыскали.

Генриетта Коул — даже бабушка Джеки, ее родная мать, признала, что она была избалованной и порочной, — окрутила красивого молодого человека, который приехал в город открыть керамический завод, и выскочила за него замуж. После их свадьбы завод закрылся, и Рис Ландрет — настоящее имя отца Джеки — хотел уехать, но Генриетта отказалась. Прошло несколько лет. Супруги практически возненавидели друг друга, и только любовь к маленькой дочке удерживала их вместе. Рис был управляющим в бакалейной лавочке и пропадал на работе целыми днями, а Генриетта — с дочкой в придачу — целые дни проводила у Эдварда Белчера. Потому-то Джеки и помнит мой дом так хорошо. В детстве она играла там часами.

Когда Джеки стукнуло два с половиной, старшая сестра ее отца, Амариса, овдовела. Рис пригласил ее к себе жить. Мэри Хетлин сказала, что он действительно очень любил сестру, но, помимо этого, отчаянно нуждался в ее финансовой поддержке: в лавочке он получал мизерное жалованье, которого едва хватало, чтобы содержать семью. Амариса с радостью переехала в Коул-Крик. Насколько Генриетта была себялюбивой и взбалмошной, настолько Амариса — тихой, мягкой и доброй. Проблема заключалась в том, что малышка Джеки обожала тетю. Понятно, что Джеки больше нравилось бывать с тетей, которая брала ее на длительные прогулки и разрешала снимать цветы на свой фотоаппарат, чем с матерью, которая целыми днями просиживала у напыщенного старого Эдварда Белчера. Вскоре Генриетта возненавидела Амарису и начала винить ее во всех своих проблемах.