Цветы из бури, стр. 80
Вдруг она остановилась, глядя на его руки и уцепившись за красную ткань плаща.
— Кристиан… У тебя маленькая дочка.
Жерво замер на месте.
— Я им говорила, — продолжала она настойчиво. — Мне пришлось им сказать, иначе я бы осталась там навсегда. Я сказала, что дочь твоя. Ты бы видел их лица! Потом меня отпустили.
Кристиан уставился на нее.
— Дура! Ты…
— У нее твои глаза, твои черные волосы! Ничего общего с Лесли! Даже со мной!
Кристиан потряс ее за плечи и резко отпустил.
— Себя… себялюбивая сука! Сказала! Что за… ребенок?
— Я привезла ее сюда. — Она дернулась. — Кристиан, мне больно. — Жерво оттолкнул ее.
— Идиотка! Она — его, по закону. Брак! — Он застонал и отвернулся.
Значит, Лесли Сазерленд умер. А у Кристиана — незаконная дочь, уже меченная в чужой семье. Он почувствовал себя скверно. Ему было трудно двигаться, как будто он оказался в ледяной воде.
— Ну, не надо так сердиться! — Она стала поглаживать его по руке. — Пожалуйста, Кристиан. Она наша. Я думала… — она умолкла и вновь принялась терзать его плащ.
Вдруг его осенило. Он понял, что она задумала. Сердце его забилось сильнее. О, господи!
Она вновь прильнула к нему.
— Кристиан, я тебя люблю!
— Я… — он сосредоточился, — женат.
Она подняла глаза. Ее лицо как бы стало круглее из-за широко раскрытых глаз, в которых застыло изумление. Он просто кивнул.
Она отпрянула от него, закричав.
— Не может быть!
— Да! — даже это слово далось ему с трудом.
— Нет, нет, ты лжешь! Я несколько месяцев не читала газет. Но… я бы слышала. Я бы узнала…
Кристиан неподвижно смотрел на нее.
— Когда? Скажи, когда?
Кристиан и не пытался заговорить, это было выше его сил.
— Неправда! — напирала она. — Ты это придумал. Ты ведь мог ко мне прийти, но… О, ты негодяй! Ложь! Ты просто хочешь прогнать меня!
Жерво покачал головой.
— Точно! Посмотрите на него! Кто она?
Кристиан пытался собраться с мыслями.
— Смотри-ка, ты даже не придумал имя! Конечно, все ложь!
Жерво снова покачал головой.
Она ухватилась за его плащ еще сильнее.
— Кристиан, ты не можешь быть таким жестоким! Ты любишь меня, я люблю тебя!
— Женат, — ответил он.
— Я ничего для тебя не жалела! Кристиан, они хотят лишить меня всего, меня и моего ребенка. Мое окружение! Я живу на гроши. Я люблю тебя, Кристиан!
— Подумать… — рассеянно сказал он. — Надо… подумать.
— О, да! — кажется, она прислушалась к отчаянию в собственном голосе. — Да, конечно, прошу извинения, я просто очень скучала по тебе, и знаешь… — Она снова стала гладить его по руке. — Твоя семья всегда ко мне хорошо относилась. Сестра Клеменсия и даже твоя ужасная старая тетка. — Она истерически рассмеялась и вновь прижалась к нему. — О, и зачем я только вышла замуж за Лесли!
Кристиан хорошо знал, зачем. Потому что он никогда не делал ей предложения и в рамках вежливости давал понять, что и не сделает. Ему постоянно подсовывали различных красоток из хороших семей.
— Иди домой. — Кристиан взял ее за локоть и повернул лицом к служанке. — Я… подумаю.
Она вцепилась в него, потом вдруг встала на цыпочки и страстно поцеловала его в губы.
— Нет, — сказал Кристиан, отодвигая се, прекрасно зная, чего она добивается.
Затем Жерво вручил ее служанке, дав ей деньги.
— Домой. Сейчас.
— Да, сэр. — Девушка взяла хозяйку за руку, хорошо зная щедрость Кристиана.
— Когда ты зайдешь? — спрашивала она. Кристиан посмотрел на нее, затем повернулся и зашагал в самую темную часть сада.
Кристиан сидел в темноте на скамейке. Капал холодным мелкий дождь. Он сказал, что подумает, но все еще был поражен.
Дочка.
Казалось, что вся его жизнь сейчас под угрозой. Есть деньги, но нельзя их контролировать. Есть жена, которая считает, что не нужно было выходить за него замуж, и бывшая любовница, уверенная, что нужно. А дочь носит чужое имя.
Похоже, дочка действительно его. Сазерленда тогда не было в стране. Кристиан же был любвеобилен и беззаботен с женщинами. Господи, какое безумие! Нет, он никогда не думал о последствиях, считая, что все решится само собой. В данный момент все как-то уродливо перемешалось, и он не знал, что делать.
Если бы все шло нормально, его любовница продолжала бы спокойно спать со своим мужем. Отцовство Сазерленда не вызывало бы сомнений. Даже подозрения, если бы они возникли, не волновали бы Кристиана. Люди могут догадываться, но публично выразить подобное сомнение в отцовстве ребенка, рожденного в законном браке, нельзя.
Проклятая! Нужно было ей говорить о дочке своей семье! Если бы она промолчала, они приняли бы девочку как ребенка ее мужа и обращались с ней соответственно. Теперь, вот пожалуйста, они отправили и мать, и дитя подальше от семейного очага. Тем более, что его любовница — плохая мать, двое ее сыновей никогда не покидали Шотландию и она даже не упомянула, что видела их, когда была там. Похоже, что если она не добьется женитьбы на ней Кристиана, то девочку она тоже отправит в Шотландию. И, черт возьми, Кристиан не может ничего поделать. Он не имеет права признать ребенка своим, это преступная жестокость. Девочку лишат имени Сазерленда, она станет незаконнорожденным ребенком. Он даже не может сейчас содержать ее, ведь банк не оплачивает его чеки. А если его отправят туда, то и вовсе не о чем будет говорить…
Кристиан уронил голову на руки. Где-то далеко трещали фейерверки, слышались веселые голоса. Со шляпы на шею скатилась капля холодной воды, но он не пошевелился. Он повторял короткую молитву:
— Помоги мне! Я больше ничего не могу сделать сам! Аминь.
…Мэдди сидела на стуле в мраморном холле. Она собиралась дождаться его возвращения, а потом уйти. Она по-прежнему была в дорожном платье, переодеваться не хотелось. С улицы доносился шум. Она тоже твердила слова молитвы:
— Прошу тебя, Господи, пощади его! Пусть с ним ничего не случится. Господи, если на то твоя воля, пусть он придет домой!
Дарэм ушел разыскивать Жерво. Двое слуг, которые приехали с ними, тоже были направлены на поиски. Она бы и сама пошла, но Дарэм настоял, чтобы она осталась дома. К тому же Мэдди не знала, где искать Жерво среди праздничных толп. Шум и фейерверки постепенно стихали. Все дальше отступали хлопки и выстрелы. Улицы пустели, а его не было. Мэдди вздрагивала при звуке каждого экипажа, но ни один не остановился.
Она продолжала сидеть и молиться. Когда с шумом открылась входная дверь, Мэдди вскинула голову.
Кристиан вошел. Она подняла голову и поняла, что он никого не ожидал здесь увидеть.
— С тобой все в порядке? — спросила она срывающимся голосом.
— Мэдди, — сказал он, — капли воды блестели на его плаще и шляпе. Он был красив, высокий и темноволосый, с синими глазами, в которых была некоторая растерянность, словно он не очень понимал, что она здесь делает. Мэдди встала.
— Ты, наверно, голодный? Я кое-что разогрела. Могу принести сюда. Или пойдем на кухню?
Кристиан положил шляпу на стол, затем бросил туда и плащ. Плащ упал на пол, а Мэдди подняла его, стряхивая капли.
Когда она встала, Жерво подошел и взял ее за руки.
— Мэдди! — тихо сказал он.
Она закусила губы. Она так беспокоилась, что ей трудно было сдержать слезы, хотя сейчас это выглядело глупо. Она только тихо всхлипнула. Кристиан крепко обнял се.
— Прости! — шептала она. — Я не могу уйти от тебя, не могу.
Жерво крепче прижал ее к себе.
— Я так боялась, — сказала она, прижимаясь к нему. Кристиан прильнул щекой к ее волосам.
— Я… не достоин тебя, Мэдди. Видит Бог, не достоин.
Глава 28
Жерво отпустил ее к отцу, настояв на ее отъезде. Он не говорил, чего ему это стоило, и как страшно было оставаться одному среди врагов. Кристиан крепко поцеловал ее на прощанье. Мэдди взглянула на мужа с беспокойством, и он нашел в себе силы самоуверенно улыбнуться, чтобы успокоить ее. Он отправил ее в экипаже, который привез их сюда, вместе с двумя слугами. Кристиан, таким образом, оставался один в совершенно пустом дому. Это было странное ощущение, но само по себе не такое уж плохое. Мэдди оставила на кухне холодное мясо и хлеб. Был еще шоколад, который он сам мог подогреть. Дарэм предлагал остаться у него, но Кристиан хотел проверить свои возможности. Если он не сможет один прожить неделю в собственном доме, то нет особой надежды, что он сделает что-то большее.