Последнее правило, стр. 80
В начале восьмидесятых годов при вскрытии патологоанатомам и судмедэкспертам удалось извлечь ДНК из небольшого количества спермы, которую оставил убийца. Результаты анализа подшили в дело, но в то время этот научный метод был малоэффективен: не хватало материала для сравнения.
Гэри Риджуэй, арестованный в 1982 году по обвинению одной проститутки, являлся подозреваемым по делу об убийствах на Грин-ривер, однако у полиции не было улик, чтобы формально связать его с этими преступлениями. В 1984 году он прошел тест на полиграфе. В 1987 году при обыске его дома полицейские из графства Кинг взяли у Риджуэя образец слюны для анализа.
К марту 2001 года наука совершила прорыв в области анализа ДНК — была идентифицирована сперма, найденная на телах жертв. В сентябре 2001 года пришли результаты: ДНК спермы и ДНК слюны Риджуэя — идентичны. Был выдан ордер на арест Риджуэя.
По результатам анализа ДНК Риджуэй был признан причастным к трем из четырех убийств, в которых его обвиняли. Образцы спермы, взятые у одной из его жертв, Кэрол Энн Кристенсен, явились определяющими: они не могли принадлежать никакому другому человеку на земле, исключая однояйцевых близнецов. Риджуэю было предъявлено обвинение еще в трех убийствах, после того как на телах жертв под микроскопом были обнаружены частички краски, идентичной той, что находилась на его рабочем месте. В обмен на признание в остальных убийствах на Грин-ривер Риджуэй вместо смертной казни отделался сорока восемью годами заключения, которое в настоящий момент и отбывает без права на досрочное освобождение.
8
ОЛИВЕР
Месяц спустя я сижу, развалившись на диване в гостиной у Хантов, и меня посещает странное дежавю: я изучаю копию материалов дела, в частности записи Джейкоба по «Блюстителям порядка», а он сам сидит передо мной на полу и смотрит по телевизору ту самую серию, о которой я читаю.
— Хочешь, скажу, чем закончится? — спрашиваю я.
— Я и так знаю.
Однако это не мешает ему делать записи в дневнике — на этот раз в совершенно новой школьной тетради.
«Серия 49: Секс, любовь и программа для нелинейного монтажа видеоматериалов.
Сюжет: После того как в списке участников кинофестиваля была случайно обнаружена предсмертная записка, на заднем сиденье машины находят тело режиссера второсортных фильмов, но полиция подозревает, что это убийство, а не самоубийство.
Улики:
Жилой автоприцеп с фестиваля
„Нарезка“ из монтажной — кто эта блондинка? Она на самом деле мертва или просто играет роль?
Жесткий диск режиссерского компьютера
Коллекция редких бабочек, которую собирал режиссер, — отвлекающий маневр, энтомология ни при чем
Кислота в дыхательных путях
Раскрыто: МНОЮ! 0.24».
— Ты раскрыл дело за двадцать минут?
— Да.
— Во всем виноват дворецкий, — говорю я.
— Нет, на самом деле виноват водопроводчик, — поправляет меня Джейкоб.
Шутки в сторону.
Приступаем к работе: чтобы не сидеть целый день в конторе, я готовлюсь к слушанию у Хантов. Я всегда могу присмотреть за Джейкобом, если Эмме нужно выбежать на минутку, к тому же мой подзащитный всегда под рукой и может ответить на все мои вопросы. Тор тоже доволен, потому что весь день проводит, свернувшись калачиком у Джейкоба на коленях. Джейкоб рад, потому что я приношу с собой приставку. Тео доволен, потому что в Зеленый понедельник для его брата я приношу соус гуакомоле — пюре из авокадо с помидорами и перцем чили, а для него незаметно засовываю в холодильник отнюдь не зеленую пиццу с колбасой по индивидуальному заказу.
Не знаю, как к моему приходу относится Эмма.
Тео проходит мимо нас и направляется к картотечному шкафу в глубине гостиной.
— Ты до сих пор делаешь уроки? — спрашивает Джейкоб.
В его тоне нет и намека на злой сарказм — голос ровный, как обычно говорит Джейкоб, — но Тео показывает ему средний палец. Обычно первым заканчивает делать уроки Тео, но сегодня, по-видимому, он плетется в хвосте.
Я жду, что Джейкоб ответит: «Сам пошел в жопу». Но вместо этого он просто отворачивается к телевизору.
— Эй! — окликаю я, подходя к Тео.
Он вздрагивает и засовывает клочок бумаги, которую читал, в карман джинсов.
— Прекрати подкрадываться ко мне.
— Что ты здесь забыл? Это же мамин шкаф.
— А твое какое дело? — огрызается Тео.
— Никакого. Речь о Джейкобе. Ты должен извиниться.
— Я и питаться должен пять раз в день, но это редко случается, — отвечает он и направляется назад в кухню, заканчивать делать уроки.
К настоящему моменту я уже довольно хорошо знаю Джейкоба, чтобы по его поведению понять, что он чувствует. То, что он начал раскачиваться взад-вперед, свидетельствует о том, что слова брата задели его больше, чем он хочет показать.
— Если ты расскажешь маме о поведении Тео, — говорю я, — могу поспорить, что он прекратит так себя вести.
— Нельзя ябедничать на брата, нужно о нем заботиться. Он единственный, кто у тебя есть, — цитирует Джейкоб. — Это правило.
Если бы присяжные могли видеть, как живет Джейкоб от одного закона до другого; если бы я мог провести параллель между ребенком, который никогда не нарушает установленных матерью правил, не говоря уже о законах штата; если бы я смог каким-то образом доказать, что синдром Аспергера фактически исключает для него возможность перешагнуть эту границу между добром и злом, — что ж, я бы выиграл дело.
— Слушай, после обеда я хочу обсудить с тобой то, что случится в конце этой недели, когда мы…
— Тсс, — цыкает Джейкоб, — реклама закончилась.
Я перелистываю страницу и вижу дело, где не помечен номер серии.
Начинаю читать, и челюсть у меня отвисает.
— Вот черт! — восклицаю я.
Месяц назад, после слушания ходатайства об исключении материалов из дела, я позвонил Хелен Шарп.
— Думаю, вам нужно сдаться, — посоветовал я ей. — Вы не сможете доказать это дело. Мы согласны на пять лет условно.
— Я выиграю это дело и без признательных показаний в полицейском участке, — ответила она. — У меня есть протоколы всех бесед, которые проходили в доме у Хантов до ареста Джейкоба. Есть улики с места преступления и показания очевидцев, указывающие на мотив. Есть отчеты о прежних проявлениях жестокости, есть дневники самого подсудимого.
Тогда я не придал этому значения. Дневники Джейкоба написаны по шаблону, а всем остальным перечисленным уликам я мог бы дать объяснение на перекрестном допросе.
— Работаем дальше, — сказала тогда Хелен, а я подумал: «Удачи, черт тебя возьми!»
Вот что написано в дневнике:
«В ее доме. 12.01.10
Сюжет: пропала девушка.
Улики:
Кипа одежды на кровати
Пропавшая зубная щетка, блеск для губ
Кошелек и пальто девушки остались на месте
Пропал сотовый телефон… изрезана противомоскитная сетка… следы под окном, идентичные следам от ботинок ее жениха».
— Господи боже, Джейкоб! — говорю я, да так громко, что из прачечной выбегает Эмма. — Ты написал о Джесс в своем дневнике «Блюстители порядка»?
Он не отвечает, поэтому я встаю и выключаю телевизор.
— Ты о чем? — спрашивает Эмма. Мы уже перешли с ней на «ты».
Я передаю ей копию дневника.
— О чем ты думал? — вопрошаю я.
Джейкоб пожимает плечами.
— Это место происшествия, — просто отвечает он.
— Ты хотя бы представляешь, что с этим сделает Хелен Шарп?
— Нет, и мне плевать, — отвечает Эмма. — Я хочу знать, что ты намерен с этим делать.
Она скрещивает руки на груди и делает шаг к Джейкобу.
— Честно признаться, не знаю. Потому что после всех наших усилий изъять признательные показания, сделанные в участке, дневник все возвращает на круги своя.