Опасное пари, стр. 73

— Ее служанка говорит, что они выехали около семи! — закричал Джордж. — Может быть, даже раньше…

— В таком случае нам нельзя медлить, — нахмурился Равенворт и быстро пробежал послание Элли:

«Дорогой мой Джеффри, теперь ты знаешь, что я не могу выйти за тебя. Прости меня за боль, которую я тебе причиняю, за все предстоящие неприятности, за все, за все… Пойми только одно: все, что я делаю, связано лишь с желанием вернуть тебе твою табакерку — символ моей глупости и твоей честности. Я уезжаю. По всей видимости — в Грета-Грин. Желаю тебе счастья. Поверь, я всегда…

(в этом месте были две большие чернильные кляксы, слившиеся в одно пятно)

…из женщин.

Твоя преданная Элинор».

Равенворт дочитал послание, сложил его и спрятал в карман сюртука. Сопровождаемый выжидающим взглядом Джорджа, он направился к вешалке и накинул на плечи дорожный плащ.

— Элли пишет, что они поехали в Грета-Грин. Но это такая же неправда, как и то, что Крессинг намерен жениться на ней. Вчера вечером он разглагольствовал о Париже. — Равенворт застегнул пуговицы плаща, поправил галстук и добавил: — У меня нет сомнений в том, что барон повез ее в Париж.

Джордж нахмурился. Ему мешали сосредоточиться мысли об Элли, о Равенворте и о том мерзавце, во власти которого находилась сейчас его кузина. Наконец он взял себя в руки и пробормотал:

— Мы успеем спасти ее, если окажемся в Дувре вовремя? Как вы полагаете?

Равенворт поплотнее надвинул на голову бобровую шляпу и сухо ответил:

— Я не доверил бы ни одну женщину этому негодяю и на пять минут!

Джордж, потупившись, мял в руках шляпу. Все случившееся казалось ему сейчас каким-то нереальным. Сквозь туманную дымку, застилавшую его глаза и его сознание, острым лучом пробивалась одна-единственная горькая мысль: «Во всем виноват ты. Только ты сам». Он начал было лепетать какие-то жалкие оправдания, но виконт резко оборвал его.

— Оставьте, Фентон, — жестко начал он, однако, взглянув в измученное, смятенное лицо Джорджа, несколько смягчился: — Того, что сделано, не исправишь. Но обещаю: я верну ее, даже если для этого мне придется придушить Крессинга.

Джордж расправил плечи, отчего сразу прибавил в росте, и твердо заявил:

— Я еду с вами.

Равенворт придирчиво окинул его взглядом с головы до ног, словно проверяя на прочность. Так он осматривал перед боем своих солдат — там, на войне, во время Пиренейской кампании. Затем коротко кивнул:

— Как пожелаете.

Виконт отдал короткие распоряжения Уэзерби, прибавив, что на несколько дней уезжает из города, и в сопровождении Джорджа вышел на улицу. Он знал, что его конюхи постараются запрячь лошадей как можно скорее, но сознание того, что на счету буквально каждая минута, выводило его из себя. Ведь любой миг промедления мог стать роковым. Если они опоздают к отправлению пакетбота из Дувра…

— Проклятие! — воскликнул Равенворт и тряхнул головой, отгоняя черные мысли.

Наконец подкатил экипаж, запряженный рысаками, купленными виконтом у Ньютона, и Джордж, не удержавшись, восторженно воскликнул — совсем как Элли в свое время:

— Какие красавцы! Где вы их купили?

Равенворт, не отвечая, впрыгнул в карету, и Джордж последовал за ним. Двое слуг вскочили на запятки, кучер присвистнул, натянул поводья, и экипаж рванулся с места.

Только теперь Равенворт разжал плотно стиснутые зубы и ответил на вопрос Джорджа:

— Купил у Ньютона.

Джордж с досадой закусил губу, но решил, что сейчас не время вспоминать старые обиды. Они с Равенвортом делали одно общее дело, общим был их путь — из Лондона в Дувр, а оттуда, если понадобится, и в Париж. Они неслись вперед, чувствуя, как с каждой милей нарастает напряжение, понимая, как много поставлено на кон в этой игре.

Наконец вдали показались белые скалы Дувра. Подъезжая, Равенворт вспомнил о гостинице на окраине города под названием «Шип-инн». Это было самое приличное заведение в Дувре, где путники могли скоротать время до отхода пакетбота на континент. Во всяком случае — самое чистое.

Хозяин гостиницы окинул виконта наметанным глазом и сразу, не раскрывая рта, ткнул пальцем через плечо, указывая на один из номеров. Пусть приехавшие сами разбираются. Хотя, если дело касается ТОЙ женщины, все может кончиться крупным скандалом…

Элли, выросшая в сельской глубинке, в своем благословенном тихом Кенте, имела, несмотря на свои двадцать четыре года, весьма приблизительные представления о браке. Стоит ли говорить, что у нее не было вовсе никаких представлений о том, что значит быть любовницей. Тем более — любовницей такого человека, как лорд Крессинг. Да, она понимала, что должна будет принимать его поцелуи и даже отвечать на них. Что вынуждена будет терпеть прикосновения его рук. Но когда Крессинг намекнул ей на то, что последует дальше, Элли густо покраснела, и глаза ее наполнились ужасом. Она понимала, что проклятое пари завело ее очень далеко, но чтобы так далеко… Одно Элли знала точно — она скорее умрет, чем позволит этому негодяю проделывать с нею те ужасные вещи, о которых он говорил. Крессинг никогда не был ей симпатичен, а теперь, после того как отказался отдать письмо Джорджа, он стал ей просто отвратителен.

После приезда в «Шип-инн» Элли тотчас пожаловалась на недомогание. Если это и было ложью, то лишь отчасти — долгая дорога в тряской карете на самом деле вымотала девушку. Но Крессинг не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Как только дверь номера закрылась за ним, он буквально набросился на Элли, осыпая ее жаркими поцелуями, полез жадной рукой под пелерину.

На глаза Элли попалась фарфоровая тарелка с тортом. Не задумываясь, она схватила ее и швырнула в лицо Крессингу. Раздался жирный шлепок, на пол посыпались осколки; лицо барона являло собой жалкое зрелище. Он отшатнулся, выругался сквозь зубы и выбежал из номера, заперев за собою дверь. Вытирая платком крем с лица, но при этом стараясь улыбаться, Крессинг объяснил хозяину гостиницы, что у его спутницы вспыльчивый характер, и попросил прибраться в комнате. Свою просьбу он подкрепил совереном, который был, разумеется, с радостью принят. Уходящего хозяина Крессинг напутствовал просьбой не обращать внимания на взбалмошную леди — что бы она ни говорила и о чем бы ни вздумала попросить.

— Она актриса, — добавил барон. — Может быть, вы и сами видели ее в Ковент-Гарден?

Таким образом, когда Элли спросила пришедшего хозяина, нельзя ли здесь нанять лошадей, тот лишь пожал плечами и ответил загадочной фразой, суть которой сводилась к тому, что если уж леди так дорога ее специфическая карьера, то об этом нужно было думать раньше, до того, как она убежала со своим любовником.

Элли вздохнула и уселась на шаткий диванчик, размышляя о том, что же ей делать дальше. Барон, несомненно, скоро вернется, но она надеялась, что полученный урок пойдет ему на пользу. Ведь что ни говори, а она сумела отбить первую атаку!Хочет он того или не хочет, но теперь ему придется считаться с ней.

24

Рывком распахнув дверь, Равенворт ворвался в комнату и остановился как вкопанный. Повсюду были следы борьбы. Среди разбросанных вещей и перевернутой мебели он даже не сразу заметил барона и Элли. Крессинг повалил девушку на диван, она отчаянно сопротивлялась, но видно было, что ее оставляют последние силы. Услышав стук двери, барон обернулся и моментально стал похож на кошку, увидевшую перед собой разъяренного пса. Он отскочил к стене, напрягся, глаза его забегали. Равенворт кинулся к нему, сжимая кулаки.

— Крессинг! — закричал он. — Я убью вас!

— О, слава богу! — воскликнула Элли и впервые в жизни лишилась чувств.

Джордж бросился к ней, опустился на колени, обнял кузину. А Равенворт тем временем в три прыжка пересек комнату и обрушил на Крессинга удар, в который вложил всю свою ярость.

Крессинг не удержался на ногах и рухнул вперед, сбив подвернувшийся стул. Он покатился по полу, извиваясь от боли, и наконец затих. Равенворт с побелевшим, перекошенным от гнева лицом застыл над поверженным противником.