Любовное состязание, стр. 6

– О нет, я убежден, что вы не способны вызвать неудовольствие у кого бы то ни было, – любезно ответил он.

Юная леди надула губки и широко раскрыла глаза.

– Зато я больше ни минуточки не сомневаюсь, что чем-то обидела вас, – заметила она, – а не то вы не стали бы отвечать с такой холодной учтивостью!

В ожидании ответа на губах у нее вновь заиграла едва заметная улыбка.

Конистан с тяжелым вздохом спросил себя, почему звук охотничьего рога его больше ничуть не увлекает. «До чего же все это скучно!» – подумал он, а на вопрос девушки ответил так:

– Приберегите ваши уловки для кого-нибудь другого. Боюсь, я для них уже староват.

Мисс Брэмптон вспыхнула и пошла пятнами. Явно пристыженная его словами, она отвернулась и сосредоточила все свое внимание на Дункане.

Конистану стало стыдно за собственное поведение, Боже праведный, неужели он настоль-ко очерствел душой, что стал способен ни за что ни про что оскорбить чувства такого прелестного создания, как Оливия Брэмптон?! Он молча поклялся загладить свою вину, попросить у девушки прощения и вернуть себе ее расположение, но тут же случайно встретился глазами с устремленным на него и полным укоризны взглядом Эммелайн. Ее большие зеленые глаза излучали негодование с такой неистовой силой, что он отшатнулся, как от удара.

При обычных обстоятельствах Конистан ответил бы ей тем же, но сейчас, повергнутый в уныние краской смущения на щеках мисс Брэмптон, он улыбнулся в ответ с убитым видом и кивнул, покорно принимая осуждение, которое прочитал в глазах Эммелайн.

Его покаянный жест возымел неожиданное действие, заставившее его удивиться и порадоваться. В полном замешательстве Эммелайн открыла рот и сбилась с такта, поэтому бедняге Торнуэйту пришлось поспешно и весьма неделикатно закружить свою даму волчком, дабы не наступить ей на ногу.

Вновь войдя в ритм танца, она весело рассмеялась и принялась извиняться перед своим партнером. На краткий миг Конистан был захвачен ее красотой, неповторимым звучанием ее напевного, солнечного смеха. В этот вечер она, как и несколько лет назад, когда он впервые ее увидел, была похожа на ангела, сошедшего с картины старинного мастера. Волосы, напоминавшие тончайшую шелковую пряжу, свободно

Падали ей на плечи и спускались по спине золотистым водопадом, вспыхивая и переливаясь при каждом движении. У нее была та же прическа, что и тогда: кудри, взбитые легким облачком вокруг головы, но сегодня в них были впле-тены узенькие ленточки розового атласа. Но больше всего поразило Конистана внезапно воз-никшее у него желание коснуться этих душис-тых волос. Он опять подумал, что могло бы про-изойти несколько лет назад, если бы она с самого начала не отнеслась к нему столь непри-язненно. Неприязненной Если бы дело своди-лось только к этому! Да Эммелайн не упускала ни единого случая, чтобы довести до сведения Конистана свое отрицательное мнение о нем, и – словно этого было мало – она к тому же сумела найти его слабое место, вонзила в него кинжал и продолжала беспрестанно поворачивать его в ране.

Тут Конистан вспомнил о своих обязательствах перед мисс Брэмптон и вскоре не только восстановил добрые отношения с нею, но и заставил ее вновь улыбнуться. Он готов был продолжить ее очаровывать, искупая грехи, и после окончания танца, но вдруг заметил, как Эммелайн отвела Дункана в дальний угол бального зала, и это не позволило ему покинуть поле боя. Нельзя было допустить, чтобы она добилась своей цели.

Когда Эммелайн вновь втянула его брата в разговор с Грэйс, пытаясь вызвать у Дункана интерес к своей никчемной подружке, Конистана охватил приступ холодного бешенства. Как смеет мисс Пенрит строить против него козни, как она смеет заманивать в ловушку его младшего брата, за которого он, Конистан, несет ответственность! Даже издали было заметно, что Дункан испытывает неловкость, стараясь поддержать разговор с Грэйс.

Однако, прежде, чем он смог вмешаться, долг вежливости задержал его еще на несколько минут возле близняшек Брэмптон: невозможно было уйти, не перекинувшись словом с ними и с Торни. К счастью, юные леди вскоре сами покинули приятелей, спеша к своим хихикающим соученицам. Теперь ничто не мешало Конистану двинуться в атаку на Эммелайн.

Но тут Гарви крепко ухватил его за локоть. Удивленно обернувшись, Конистан увидел, что Торнуэйт улыбается ему с самым многозначительным видом.

– В чем дело? – спросил Конистан. Улыбка Гарви стала еще шире.

– Мисс Пенрит сегодня выглядит просто великолепно, ты не находишь? – осведомился он.

Конистан прищурился, пытаясь понять, что за игру затеял Торни.

– Она всегда выглядит великолепно.

– Совершенно верно, – кивнул его друг, весело подмигнув. – Хотел бы я обладать такой силой, чтобы взять над нею верх, – добавил он, переводя взгляд на Эммелайн, – ибо она, без сомнения, – самое обворожительное создание в Лондоне. Но, увы, у меня не хватит духу совладать с такой женщиной. Интересно, найдется ли на свете мужчина ей под стать?

– Нет, – угрюмо отрезал Конистан. – Эта женщина – сущая ведьма. Вот увидишь, она так и останется в девках до самой смерти.

– Ты слишком строг, – покачал головой Гарви.

Казалось, он хотел еще что-то добавить, но тут его взгляд переместился чуть правее плеча Конистана, глаза расширились, и он вздохнул с тоской.

Конистан готов был поддержать заинтересовавший его разговор о коварстве мисс Пенрит, но его ждало разочарование, ибо Гарви уже переключился на другой предмет. Он завидел издалека несравненную Алисию Сивилл и, пробормотав нечто невнятное об украшавшей ее тело родинке, пустился в погоню за дамой своего сердца.

«Хотелось бы и мне быть таким же беззаботным, как Торни», – с легкой завистью подумал Конистан, невольно залюбовавшись Торнуэйтом, пока тот с глубочайшим поклоном расшаркивался перед мисс Сивилл. Затем, по-жав плечами, он вновь занялся своей головной болью. Дело не терпело дальнейших отлагательств, и он принялся лихорадочно изыскивать предлог, чтобы прервать оживленный разговор Эммелайн с братом, однако, вновь увидев ее локоны, колышущиеся при каждом движении, и вспомнив слова Гарви, он вдруг понял, что решение задачи требует совершенно иного подхода.

Первоначально он просто намеревался любым способом воспрепятствовать поездке Дун-кана на рыцарский турнир в Фэйрфеллз, но слова «совладать с этой женщиной», произнесенные Торнуэйтом, вновь и вновь повторялись у него мозгу подобно назойливой гамме, которую разучивает на фортепьяно начинающая ученица, и помогли Конистану увидеть все в ином свете. У него зародился новый, более дерзкий план… Вместо того, чтобы удерживать Дун-кана от визита в Камберленд, почему бы ему самому не присоединиться к гостям и не предло-жить мисс Пенрит отведать ее же собственного лекарства? Другими словами, он должен заставить ее в себя влюбиться. Конистан усмехнулся, весьма довольный собой. Какое поистине справедливое возмездие! И какая идеальная месть за всех мужчин, когда-либо втянутых в магический круг ее чар и поплатившихся за это холостяцкой свободой!

Впервые за долгое время Конистан почувствовал себя значительно лучше и подошел к Эммелайн с твердым намерением открыть военные действия безотлагательно. Если ему удастся разбить ей сердце, Лондон опять заживет своей обычной жизнью, не опасаясь коварных козней и интриг мисс Эммелайн Пенрит.

5

Когда заполнявшая бальный зал толпа стала разбиваться на пары, готовясь к новому туру вальса, Эммелайн вдруг почувствовала, как кто-то схватил ее за локоть и потянул так сильно, что ей пришлось сделать несколько торопливых шагов, чтобы не потерять равновесия. В долю секунды она поняла, что оказалась пленницей Конистана, и он бесцеремонно увлекает ее за собой, подальше от Дункана и Грэйс! Какая неслыханная наглость! Он вел ее на самую середину зала и, очевидно, собирался танцевать с нею, несмотря на ее громкие и решительные возражения.

– Да как вы смеете? Это же уму непостижимо! Отпустите меня немедленно!