Пронзенное сердце, стр. 11
— У этого художника прекрасное чувство цвета и линии! Я знаю аббатство. Оно расположено совсем недалеко от моего дома, замка Хоуксмур, — заметил Николас. — Я постараюсь купить там какой-нибудь манускрипт. — В слабо мерцающем свете он снова повернулся к противостоящим друг другу рыцарям; от этого небольшого движения кольчуга его тихонько звякнула. — Если можно, я повнимательнее рассмотрю все это богатство утром, при естественном свете, прежде чем мы покинем замок. — Внезапная дрожь охватила Эмилин, холод дурного предчувствия — как будто он намекнул, что ей придется уехать вместе с ними. Она прогнала от себя эту мысль: конечно же, он имел в виду лишь то, что уедут они с отцом и их отряд.
Сверху вниз мужчина взглянул на нее — слишком близко, ведь места было так мало! Его дыхание согрело волосы, а с ним прилетел слабый запах вина и корицы. Девушка отодвинулась. Но мужчина вновь оказался рядом, крепко держа ее за плечо. Так они и стояли — совсем близко друг к другу — и смотрели на фрески.
— Может быть, я даже приглашу вашего дядюшку к себе в замок, — наконец прервал долгое молчание гость.
Она подняла на него взгляд. Четкие черты лица, темный блеск волос, свет ума и характера в глазах — он был необычайно красив. Настолько, что Эмилин с трудом удавалось сосредоточиться на смысле их беседы. Сила его характера проявлялась не только в элегантности внешности и манер, пристальном, насквозь проникающем взгляде, сдержанности речи. Каждое слово, движение, жест, казалось, имели глубинный смысл, тайную силу — как река: молчаливая, скрытная, могучая.
Девушка понятия не имела, чего ей ожидать и к чему готовиться. Гость выглядел серьезным и даже мрачным — и она боялась наказания за свое преступление в лесу. Но он явно не хотел разглашать, что это она прострелила ему ногу. Эта скрытность невероятно смущала ее.
Эмилин решала про себя, молчит ли он, не желая ее обижать, или, напротив, готовит какую-то страшную месть. Как острый звенящий меч в древней легенде, висела над ее головой опасность — с тех самых пор, как Хоуквуды явились в Эшборн. Только бы они уехали утром!
«… Божественного характера?» — Эмилин взглянула на гостя, медленно и широко открыв глаза. Что же он сказал? Она, нахмурившись, постаралась воссоздать звучание его слов. Он продолжал говорить о замке Хоуксмур, но она все пропустила.
Рыцарь наклонился еще ниже. Мелодичный голос теперь звучал совсем близко.
— Вы бледны и кажетесь рассеянной, миледи. Я позволю себе повторить еще раз. — Он выговаривал слова нарочито четко, как будто она была глухой. В Хоуксмуре есть новая капелла. Согласится ли ваш; дядюшка расписать ее образами божественного характера?
— Нужно спросить его настоятеля, аббата, — коротко отвечала Эмилин, смущенная своей рассеянностью. Ей очень хотелось, чтобы нога гостя разболелась посильнее и он не стоял вот так рядом с ней.
— Ну, так я сделаю это!
— Скажите же, наконец, что в королевском послании и что вы знаете о судьбе моего брата!
— Нет, — отрезал рыцарь.
— Зачем вам такой отряд? Неужели необходимо столько воинов против одной девушки и троих детей?
— Троих детей? — гость, казалось, очень удивился.
— У меня два маленьких брата и сестра, — пояснила Эмилин. — Один из них совсем еще кроха. Мы не составим ни малейшего препятствия, сэр, если вам вздумается силой взять замок.
— Никто не упоминал о младенце, — растерянно произнес рыцарь. — И приехали мы вовсе не за тем. — Он уперся руками в стену по обе стороны головы девушки — она оказалась как бы в ловушке. Кольчуга воина тускло мерцала в свете факелов, а дыхание несло запахи корицы и лука — так близко он стоял.
— Я уже получил от вас массу неприятностей, мадемуазель, — негромко напомнил он. — Сделайте милость, не создавайте их больше! Перестаньте задавать вопросы и примите события в их естественном порядке!
Девушка чувствовала себя пронзенной его взглядом, прекрасно сознавая его силу и мужественность. На какой-то безумный миг она даже поверила, что он сейчас наклонится и поцелует ее. Она уперлась затылком в стену и плотно сжала губы, глядя на его чувственно приоткрытый рот, на ряд сверкающих белых зубов.
— Королевский документ — не моих рук дело! — наконец произнес барон. — Видит Бог, если бы со мной посоветовались, то он выглядел бы иначе!
— Сэр, скажите мне хоть что-нибудь о моем брате! Он посмотрел на нее долгим взором:
— Ваш брат жив, и у него все в порядке, насколько мне известно. — Опустив руки, рыцарь, наконец, немного отошел назад. — А теперь проводите меня, миледи! Я отдохну до возвращения отца.
— Вон та небольшая дверь в дальнем конце ведет в галерею, там вы найдете все необходимое.
Хоуквуд коротко кивнул и повернулся на каблуках.
Эмилин, дрожа от вечерней прохлады, сняла свой зеленый плащ с вешалки и, закутавшись в него, вернулась в пустой зал. Подошла к камину и опустилась на пол рядом с Кэдгилом. Пес ткнулся мокрым носом в ее руку, а потом положил голову на колени хозяйке — он очень любил греться у огня, особенно когда его вот так чешут за ухом.
Глава 4
Голос Уайтхоука был глубок, в нем отчетливо слышались нотки высокомерия и гнева. Эмилин сидела у камина, слушая первые, вступительные, фразы королевского послания. Несмотря на близость к огню, руки и ноги ее похолодели, а в горле пересохло. Неподалеку, также в круге тепла и света от огромного камина, стоял, облокотившись на дубовый стол, Николае Хоуквуд. Уот не отходил от своей подопечной — верный защитник, готовый прийти на помощь в любую минуту.
— «Да будет известно и выполнено беспрекословно, — читал Уайтхоук, — что все состояние замка Эшборн конфискуется и переходит в собственность короны. Барон Гай Эшборн будет содержаться под стражей до полной уплаты долга, который составляет, пять тысяч марок».
— Пять тысяч марок! — с негодованием воскликнула Эмилин. — После Святок было только две тысячи!
Уайтхоук вскользь взглянул на девушку и продолжал читать: «Младшие дети Роже Эшборна отдаются на попечение Николаса Хоуквуда вплоть до полной уплаты долга королю».
Эмилин едва не задохнулась: король забирает детей! Этого уж она никак не ожидала. С силой девушка впилась ногтями себе в ладонь, чтобы сдержать чувства, и посмотрела на барона. Но лицо Николаса казалось абсолютно непроницаемым. Выглядел он холодным, равнодушным, поглощенным военными проблемами рыцарем, вряд ли способным заботиться о детях. Ее братья и сестра были ведь еще совсем маленькими: Кристиен пока совсем не готов к рыцарскому воспитанию, Изабель пуглива, словно кролик, а Гарри и вообще только начинает ходить. «Святая дева! — молилась Эмилин, — дай мне силы и терпение!»
Девушка знала, что король нередко забирает детей якобы под свою опеку, а на самом деле — заложниками. Некоторые исчезали навсегда. Несколько лет назад маленьких мальчиков, принцев Уэльских, захватили в качестве политических заложников. Через некоторое время их повесили. Эмилин глубоко вздохнула:
— Продолжайте, милорд!
Уайтхоук склонил голову и передал документ сыну. Николас Хоуквуд коротко сообщил, что замок Эшборн переходит к лорду Уайтхоуку ради пользы самого поместья. «В добавление к этому Эшборны должны уплатить королевскому двору дань в тридцать быков или двадцать воинов — по их собственному усмотрению».
Эмилин слушала со все возрастающим ужасом.
Сейчас в замке едва ли наберется и пятнадцать часовых, а все быки заняты на полях.
— Леди Эмилин! — произнес в заключение барон. — Король провозглашает вас невестой лорда Уайтхоука!
Взгляд девушки, еще мгновение назад потупленный, стремительно взметнулся вверх и столкнулся с твердым прямым взглядом Николаев Хоуквуда. В свете камина легкие, как паутина, и волнистые впряди волос блестели вокруг ее лица, сейчас уже смертельно бледного.
Она изо всех сил пыталась сдержать слезы. В горле застрял комок, дышать стало трудно.
«Успокойся, — говорила она себе. — Сейчас не время для слез. Нужна трезвая голова. Даже если можно было бы предположить такой поворот судьбы, разве были у меня силы и средства противостоять ему?»