Волки Кальи, стр. 71
Тут в голову пришла мысль, которой следовало прийти куда как быстрее, несмотря на месяц пьянства. Они могли найти Роуэна Магрудера и «Дом» и всех тем, кто знал меня. Сотрудников, добровольцев, десятки клиентов. Черт, да после девяти месяцев, которые я проработал в «Доме», сотни клиентов.
А самое главное, манили меня эти дороги, — Каллагэн посмотрел на Эдди и Сюзанну. — Вы знаете о пешеходном мосте через Гудзон, по которому можно попасть в Нью-Джерси? Он прячется в тени МДВ и на нем стоят деревянные корыта, из которых раньше пили коровы и лошади.
Эдди громко рассмеялся.
— Извини, отец, но это невозможно. За свою жизнь я проезжал по мосту Джорджа Вашингтона раз пятьсот. Мы с Генри частенько ездили в парк «Палисейдс». Нет там деревянного моста.
— Однако, есть, — спокойно ответил Каллагэн. — Его построили в начале девятнадцатого столетия, а потом несколько раз ремонтировали. На середине есть табличка с надписью «ДВУХСОТЛЕТНЯЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ЗАВЕРШЕНА „ПРОМЫШЛЕННОЙ КОМПАНИЕЙ ЛАМЕРКА“ В 1975». Я сразу вспомнил это название, когда впервые увидел Энди, здешнего робота. Согласно табличке на его груди, эта компания участвовала в его изготовлении.
— Нам тоже она встречалась, — заметил Эдди. — В городе Лад. Только там она называлась «Ламерк фаундри».
— Возможно, разные подразделения одной компании, — подала голос Сюзанна.
Роланд ничего не сказал, только шевельнул оставшимися пальцами правой руки: поторопись, мол, поторопись.
— Он есть, но его трудно увидеть, — продолжил Каллагэн. — Он прячется. И это только первая из тайных дорог. Они расходятся от Нью-Йорка во все стороны, как паутина.
— Дороги, по которым совершается Прыжок, — пробормотал Эдди. — Логично.
— Я не знаю, так ли это или нет, — вновь заговорил Каллагэн. — Но могу сказать, что в своих странствиях, которые заняли у меня несколько последующих лет, я видел много чего удивительного и встретил множество хороших людей. Наверное, я бы оскорбил их, назвав нормальными или обычными, такими они и были. И благодаря им я куда с большим уважением стал относиться к таким определениям, как нормальный и обычный.
Я не мог покинуть Нью-Йорк, еще раз не повидавшись с Роуэном Мадругером. Хотел, чтобы он знал, что я, пусть и помочился на лицо мертвого Люпа (напился же, чего там говорить), но не скинул штаны и не навалил сверху кучу дерьма. То есть хотел сказать ему, что окончательно я не сдался. И если уж решил бежать, то не в панике, не как кролик бежит от луча фонарика, — Каллагэн снова заплакал. Наконец, вытер глаза рукавом рубашки. — Опять же, я хотел хоть с кем-то попрощаться, чтобы кто-то попрощался со мной. Когда мы говорим: «До свидания», — и нам говорят: «До свидания», — эти слова означают, что мы еще живы. Я хотел его обнять, передать поцелуй, полученный от Люпа. Когда он сказал мне: «Ты для нас слишком ценен, чтобы мы могли потерять тебя…»
Он увидел Розалиту, спешащую к ним через лужайку, и замолчал. Она протянула ему грифельную доску, исписанную мелом. Эдди вдруг подумал, что на доске, в окружении звезд и комет надпись: «ПОТЕРЯЛСЯ! ДВОРОВЫЙ ПЕС С ПОКУСАННОЙ ПЕРЕДНЕЙ ЛАПОЙ! ОТКЛИКАЕТСЯ НА ИМЯ РОЛАНД! ХАРАКТЕР ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ, МОЖЕТ УКУСИТЬ, НО МЫ ВСЕ РАВНО ЕГО ЛЮБИМ!!!»
— От Эйзенхарта, — Каллагэн поднял голову. — Если Оуверхолсер в здешних краях крупный фермер, а Эбен Тук — крупный бизнесмен, тогда Воуна Эйзенхарта следует называть крупный ранчером. Он пишет, что он, оба Слайтмана и ваш Джейк встретятся с нами в церкви в полдень, если мы не против. Трудно разобрать его каракули, но, похоже, он предлагает вам посетить фермы и ранчо на пути в «Рокиг Би», где вы проведете ночь. Вас это устраивает?
— Не совсем, — ответил Роланд. — Я бы хотел сначала получить карту.
Каллагэн обдумал его слова, посмотрел на Розалиту. Эдди решил, что эта женщина не только домоправительница. Она отошла, чтобы не мешать разговору, но в дом не вернулась. «Скорее, она хороший личный секретарь», — подумал он. Старику даже не пришлось ее звать. Она подошла, откликнувшись на взгляд. И отбыла, получив инструкции.
— Думаю, ленч мы устроим на лужайке перед церковью, — сказал Каллагэн. — Там есть старое железное дерево, в тени которого мы отлично устроимся. А к тому времени, когда мы закончим ленч, близнецы Тавери уже нарисуют карту.
Роланд кивнул, предложение Каллагэна вполне его устроило.
Каллагэн встал, поморщившись, потер руками поясницу, потянулся.
— И я должен вам кое-что показать.
— Ты же не закончил свою историю, — напомнила ему Сюзанна.
— Не закончил, — согласился Каллагэн, — но времени в обрез. Я могу идти и говорить, а вы — идти и слушать.
— Конечно, можем, — Роланд тоже поднялся. Боль, конечно, никуда не делась, но значительно ослабела. Кошачье масло Розалиты заслуживало того, чтобы написать о нем домой. — И, прежде чем мы пойдем, я хочу задать тебе два вопроса.
— Я отвечу на них, если смогу, стрелок, будь уверен.
— Сначала о тех, кто выслеживал тебя… ты их видел в своих странствиях?
Каллагэн медленно кивнул.
— Ага, стрелок, видел, — он посмотрел на Эдди и Сюзанну. — Вы когда-нибудь видели цветную фотографию людей, сделанную со вспышкой… когда у всех красные глаза?
— Да, — ответил Эдди.
— У них такие вот глаза. Алые. И твой второй вопрос, Роланд?
— Они — Волки, отец? Эти слуги закона? Эти солдаты Алого короля? Они — Волки?
Ответил Каллагэн после долгой паузы.
— Точно я сказать не могу. Стопроцентной уверенности у меня нет. Но я так не думаю. Они, конечно, похитители, пусть крадут и не детей, — он задумался над своими словами. — В каком-то смысле они — Волки, — вновь помолчал. — Ага, в каком-то смысле Волки.
Глава 4. Продолжение истории священника
(Тайные хайвеи)
Путь от заднего дворика дома Каллагэна до дверей церкви Нашей Непорочной Госпожи много времени не занял, от силы пять минут. В столь короткий промежуток времени Старик не смог бы рассказать о тех годах, которые он провел на дорогах, прежде чем увидел статью в «Сакраменто Би», которая заставила его вернуться в Нью-Йорк в 1981 г., и тем не менее, три стрелка узнали всю историю. Роланд подозревал, что Эдди и Сюзанна не хуже него поняли, что сие означает: когда они будут уходить из Кальи Брин Стерджис, при условии, что не умрут здесь, Доналд Каллагэн, скорее всего, уйдет с ними. То был не рассказ, а кхеф — разделенная вода. Не говоря уже о прикосновении к разуму друг друга, или, телепатии, по терминологии нью-йоркцев, кхеф становился доступен только тем, кого ждала одна судьба, счастливая или горькая. Тем, кто составлял ка-тет.
— Вы знаете это выражение: «Мы уже не в Канзасе, Тото?» — спросил Каллагэн.
— Эта фраза нам точно что-то напоминает, сладенький, — ответила Сюзанна.
— Правда? Судя по тому, что я вижу, глядя на вас, точно напоминает. Возможно, вы когда-нибудь расскажите мне свою историю. Мне представляется, что моя рядом с ней сущая ерунда. В любом случае, я понял, что это не Канзас, едва добрался до дальнего конца пешеходного моста. По всему получалось, что попадаю я не в Нью-Джерси. Во всяком случае, не в тот Нью-Джерси, который всегда ожидал найти на другом берегу Гудзона. На досках настила лежала смятая газета…
По пешеходному мосту Каллагэн идет в гордом одиночестве, хотя по большому подвесному мосту слева от него автомобили движутся плотным потоком. Он наклоняется, чтобы поднять газету. Прохладный ветер с реки треплет его длинные, до плеч, обильно тронутые сединой волосы.
Это не газета, а лишь одна тетрадка из четырех страниц, зато первая, так что он читает название газеты: «Либрук Реджистер». Каллагэн никогда не слышал о Либруке. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного, потому что он не специалист по Нью-Джерси, ни разу не побывал в этом штате после приезда на Манхэттен, но всегда думал, что на противоположной стороне МДВ находится город Форт-Ли.