Богиня по ошибке, стр. 7

— Так и поступлю. В первом же городишке, куда доеду, остановлюсь на заправочной станции. Съем там чего-нибудь шоколадного и выясню, что за чертовщина творится с погодой. — Я подозрительно скосилась на коробку. — Заодно подышу свежим воздухом.

На одно мгновение я чуть не пожалела о своей фобии к мобильным телефонам. У меня нет ни одного мобильника. У всех моих подруг их по несколько штук. Девчонки словно соревнуются, у кого телефонов больше и у кого они миниатюрнее. Это что-то противоположное соперничеству по части пенисов. У моей лучшей подруги, той самой заносчивой преподавательницы колледжа, телефон установлен прямо в машине, чтобы она могла трещать по нему, не отнимая рук от руля. Другая модель — симпатичная, маленькая, обманчиво безобидная — мостится в ее сумочке.

Я спокойно переношу насмешки знакомых, потому что решила для себя вот что. Когда они все будут загибаться от рака мозга, я им заявлю: «А ведь я вас предупреждала». Я без конца объясняю им, что не принадлежу к племени неандертальцев, пребывающих не в ладах с цивилизованным миром. Просто мне не нужен телефон ни в машине, ни в сумочке, ни в столе, ни в спортивном рюкзаке и т. д. и т. п. Я обещаю навещать их, когда они самым жалким образом начнут угасать от опухолей мозга размером с баскетбольный мяч, вызванных постоянным излучением от мобильников во время болтовни о том, где вместе пообедать и чьи пасынки самые неуправляемые.

Итак, мне не грозила смерть от опухоли мозга, но грозовое облако, а возможно и торнадо, заставляло меня слегка нервничать. То и дело поглядывая на небо, я мчалась по дороге и пришла к выводу, что буря начнется нешуточная. Все они в Оклахоме такие — с характером, причем очень скверным. Меня всегда изумляет, насколько быстро и радикально может измениться летнее небо.

Помню, однажды я загорала у бассейна моего тогдашнего бойфренда и замечталась. Очевидно, бойфренда дома не было. Не получится погрузиться в мир грез, когда мужик под боком говорит, какой у тебя отличный бюст. Вдруг откуда-то подул холодный ветер. Я открыла глаза, оглянулась и увидела, что на небе собираются серые облака. Тогда я схватила свои вещички, оставила благодарственную записку бойфренду и была такова. Я жила в пятнадцати минутах езды от его дома, но все равно не успела вернуться к себе — небеса разверзлись. Серые облака превратились в черные, с зеленоватым оттенком. Холоднющий ветер гнул деревья. Сплошная пелена дождя сделала езду на автомобиле невозможной. Мне еще повезло, что я успела добраться до маленькой больницы. Только я влетела через вход отделения экстренной помощи и спустилась на цокольный этаж, как по центру города промчался торнадо.

Ладно, возможно, я нервничала не слегка. Да и гадский горшок не улучшал ситуации.

Бело-зеленый дорожный знак сообщил, что до Лича осталось десять миль. Он оказался последним, который я сумела разглядеть, так как в то же мгновение небо обрушилось на мой «мустанг» проливным дождем.

Я люблю свою машинку. Серьезно. Но эта маленькая таратайка совершенно не годится для поездок в дождливую погоду. Она имеет обыкновение скользить по всей дороге, как гидроплан. Поэтому я поехала медленно, включила дворники на максимальную скорость и попыталась держаться поближе к центральной полосе.

Из приемника раздавался сплошной шум радиопомех. Деревья, едва различимые на обочине, гнулись под безумными углами. Я включила фары, безуспешно пытаясь улучшить видимость. Создавалось ощущение, будто I и гор швыряет мою машину из стороны в сторону. Я с трудом удерживала руль обеими взмокшими руками.

Взмокшими?

— Какого черта?

Воздух в машине нагрелся. Почему? Из вентиляции дул прохладный ветерок, а мне все равно было неприятно жарко.

Потом я поняла, в чем дело. Проклятая коробка излучала тепло. Я быстро перевела взгляд с почти невидимой дороги на эту штуку. Клянусь, она светилась, словно в ней кто-то включил обогреватель.

Я оторвала глаза от коробки и снова посмотрела на…

— Господи!

Куда подевалась дорога?! Колеса заскрипели по гравию обочины, я мгновенно рванула руль налево, заставив машину пойти юзом и отчаянно пытаясь выправить движение. Бесполезно. Ветер и дождь полностью меня дезориентировали. Мне едва удавалось держать руль прямо. Сердце ушло в пятки, когда автомобиль, скрипя колесами, принялся выписывать круги на дороге. Затем мир перевернулся вверх тормашками.

В ту же секунду я почувствовала, как боль пронзила висок и запахло дымом. Я закрыла глаза, а когда открыла их, подумала, будто угодила в середину солнца. Горшок вырвался из коробки и превратился в огненный шар, который медленно ко мне приближался. Время остановилось. Я, видимо, зависла на задворках ада, когда уставилась на святящийся шар и увидела свое отражение, но какое-то странное. Я как будто смотрелась в водоем, подернутый рябью и охваченный огнем, но тем не менее что-то видела.

Навстречу мне неслось мое собственное отражение, совершенно голое, с раскинутыми в стороны руками и запрокинутой головой. Видимо, погрузившись в огненный шар, я исполняла языческий танец. Потом огонь и дым окутали и меня тоже. Я поняла, что сейчас умру. В последние секунды у меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Я не сожалела о том, что покидаю друзей и семью, а просто подумала: «Черт побери, зря я все-таки не отучила себя от сквернословия. Что со мной будет, если Господь и на самом деле баптист?»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Сознание вернулось не сразу. Оно все куда-то ускользало. Я словно пребывала во сне, который часто вижу в гадкие периоды. Он сопровождается жуткими судорогами, которые превращаются в странные болезненно-сладостные роды. На свет появляется печенье с кремовой начинкой, после чего мне определенно становится лучше. Я знаю. Это эротический сон по Фрейду.

Голова раскалывалась невыносимо, хуже, чем от гриппа, даже от текилы на следующий день. А тело при этом… Нет, его я вообще не чувствовала, не могла открыть глаз.

«Ну да, я умерла. Неудивительно, что мне кажется…»

Темнота сомкнулась мягко, по-дружески.

Когда я очнулась в следующий раз, голова страдала по-прежнему, то есть невыносимо. К сожалению, тело я теперь почувствовала. Каждый суставчик болел как в аду. Может, это он и был? Если бы сейчас кто-то начал выкрикивать математические задачки и требовать у меня ответа, то я бы убедилась, что точно нахожусь в аду. Но я ничего не слышала, кроме странного звона, источник которого находился где-то у меня в голове. Я попыталась поднять веки, но они не подчинились, вероятно, оттого, что у трупов даже эти штучки не функционируют. Если бы не тот факт, что я мертва, то сердце у меня выскочило бы из груди. Интересно, а трупы паникуют? Видимо, да…

На этот раз темнота не была дружелюбной, скорее соблазнительной, и я с готовностью поспешила в ее раскрытые объятия.

— Лежите спокойно, миледи, все будет хорошо.

Милый знакомый голос, но с какой-то странной интонацией, которую я не узнала. Голова у меня оставалась тяжелой, горячей и к тому же болела. Тело было разбито. Тут мое рассеянное взимание неожиданно привлекла влажная прохлада на лбу. Я дотронулась до толстого компресса, но кто-то мягко отвел мою руку в сторону.

— Все хорошо, миледи, я здесь. — И снова в голосе прозвучало что-то неуловимо знакомое.

— Какого?..

Господи, горло все содрано и по-прежнему охвачено огнем. Огонь! Память внушала страх и ужас. На этот раз, когда я велела глазам открыться, они подчинились. Почти. Я попыталась что-то разглядеть, но все предметы и световые переливы слились в одно целое. Огромное пятно, сидевшее рядом со мной, зашевелилось, и я начала различать…

Слава богу, это была Сюзанна. Если она здесь, значит, я не мертва. Возможно, все действительно будет в порядке. Я попыталась навести на нее фокус. Комната наклонилась, и я с трудом сохранила подругу в поле зрения. Она держала меня за ругу, но, как ни странно, попыталась отстраниться, как только увидела, что я открыла глаза. Я сильнее вцепилась в ее руку. Кажется, она побледнела, а кроме того, мне почудилось, что ее целых четыре, потом стало две, затем снова четыре. Зрение меня подводило.