Белая кошка, стр. 33

Слышится хруст. На полу столько всего валяется — наверное, наступили на что-то.

— Он, конечно, неплохо соображает, но у тебя паранойя.

Лила дышит мне в шею. Слышу, как они поднимаются по лестнице. Мы так близко, что касаемся друг друга. Она ведь прикасалась ко мне, когда колдовала.

— Той ночью, в Уоллингфорде, ты пробралась ко мне в комнату? — шепотом спрашиваю я.

— Они хотели, чтобы я тебя выманила, чтобы ты вышел из общежития. Многие попадали к ним в руки из-за меня.

Так и вижу перед собой белый силуэт, крадущийся по лестнице. Собака, наверное, лаяла, но она ведь могла усыпить и ее тоже.

— Зачем ты меня поцеловала?

— Чтобы не шумел. А ты что подумал?

Молчим. Наверху раздаются шаги, скрипят старые доски. Обыскивают свои бывшие спальни? Интересно, мою будут обыскивать? Я сам ведь рылся в вещах Баррона.

— Спасибо, — отвечаю как можно язвительнее, бешено колотится сердце.

— Ты ничего не помнил? Я догадалась в конце концов. А Баррон говорил, ты смеялся, что меня заперли в клетке. Ты ведь не смеялся?

— Конечно нет. Они сказали, что ты умерла.

Лилин отрывистый смешок больше похож на бульканье.

— И как же я умерла?

Просидела в клетке три года. От такого легко можно сойти с ума, но Лила не кажется мне безумной: если уж она спятила — то что говорить обо мне?

— Я убил тебя ножом. — Знаю, воспоминание ненастоящее, но голос все равно меня не слушается.

Тишина. Слышу только удары собственного сердца.

— Я помнил кровь на полу, как поскользнулся в ней. Помнил, как радовался, словно что-то удачно сошло с рук. Смотрел на твой труп и радовался. Помню это до сих пор. Воспоминание чудовищное и оттого еще более настоящее — разве такое выдумаешь? Лучше бы я ничего не чувствовал, был бы просто убийцей, но радость…

Хорошо, что в шкафу темно, я бы не смог сказать ей это в глаза.

— Они собирались меня убить. Мы с Барроном сидели в подвале, он схватил меня за руки, прижал к полу. Я решила — дурачится, а потом вошли вы с братом. Филип что-то объяснял, а ты все качал головой.

Неправда, ничего такого не было. Но на самом деле — откуда мне знать?

— Я просила Баррона отпустить, но он даже не смотрел на меня. Потом Филип достал нож, и тут ты вроде как передумал и подошел к нам. Тоже смотрел не на меня, а куда-то сквозь, словно не узнавал. Баррон разжал руки, но ты схватил мои запястья и прижал к ковру. Намного сильнее его.

Сглатываю и закрываю глаза. Я боюсь услышать, что было дальше.

На лестнице раздаются шаги, и Лила замолкает.

— Скажи мне, — шепчу ей в ухо. Получается слишком громко, но они, похоже, не слышат. — Скажи, что было дальше.

Она зажимает мне рот рукой и яростно шепчет:

— Молчи!

Что тут поделаешь — шум поднимать нельзя.

— Не говори Антону. — Голос Филипа звучит совсем близко.

Лила вздрагивает. Пытаюсь обнять ее в темноте, успокоить, но она только дрожит еще сильнее.

— Не говорить что? Что Кассель, по-твоему, съехал с катушек? Хочешь все испортить?

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас пострадал. Антон становится все более непредсказуемым.

— Мы о нем позаботимся, потом, когда все кончится. Кассель в порядке, ты слишком с ним нянчишься.

— Просто все очень рискованно, сам план ненадежный. Кассель нам нужен, а ты, по-моему, забыл стереть ему память.

— А по-моему, проблема в твоей сучке жене. Говорил же — надо было послать ее куда подальше.

— Заткнись! — Филип почти рычит.

— Ладно. Только он трепался с ней после ужина. Она явно что-то прознала, потому и уехала.

— Но Кассель…

— Что Кассель? Наверное, рассказала ему о своих подозрениях, и теперь малец пытается нас прощупать, смотрит на твою реакцию. Не сходи с ума, и он ничего не узнает. Все. Дело закрыто. Пошли.

— А Лила?

— Мы ее найдем. Да и что может сделать кошка?

Захлопывается входная дверь. Мы выжидаем около десяти минут и осторожно выбираемся из шкафа. Осматриваю гостиную: повсюду валяется мусор — вроде бы все как было.

Оглядываюсь: Лила идет за мной по пятам. Поймав мой взгляд, она криво усмехается и поворачивается в сторону ванной, но я хватаю ее руку.

— Зачем ты все это делаешь? Как убежала от Баррона? Зачем наслала то безумное сновидение и выманила меня на крышу Смит-холла?

— Хотела тебя убить. — Улыбка становится шире.

— Что? — Отдергиваю руку как от огня.

— Но не смогла. Тебя я ненавидела еще больше братьев и все равно не смогла. Видишь, уже неплохо?

Меня как будто отправили в нокаут.

— Плохо. Так даже хуже.

Скрипит кухонная дверь. Лила прижимается к стене, бросает мне предостерегающий взгляд. В шкаф уже не успеем. Пойду на кухню, и будь что будет, дам ей время спрятаться.

— Так и знал, что ты здесь, — улыбается Филип.

— Только что пришел. — Я вру, и он это отлично видит.

Брат делает шаг навстречу, а я, наоборот, отступаю. Попытается убить меня? Поднимаю руку, без перчатки. Даже бровью не повел.

— Скажи ей, — (даже не сразу понимаю, о ком он говорит), — скажи Мауре, я сплоховал и очень сожалею. Не знал, как остановиться.

— Ты опять. Я не знаю, где Маура.

— Хорошо. Тогда до среды. Кассель, ты, может, злишься или чего-то не понимаешь, но дело того стоит. Осталось совсем недолго, доверься нам и получишь все, о чем мечтал.

Он выходит на улицу и спускается с холма к машине Баррона. В кухню заходит Лила, кладет мне на плечо руку. Стряхиваю ее.

— Нужно уходить отсюда. Тебе необходим отдых.

Не успеваю ответить, как она уже достает из шкафа перчатки и плащ.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Просыпаюсь. Комнату заливает солнечный свет, ко мне прижимается кто-то теплый. Не сразу понимаю спросонья, что происходит и почему рядом лежит полуголая белокурая девчонка.

Сэм закрывает за собой дверь.

— Привет, старик, — шепчет он.

Лила недовольно машет руками; толкнув меня, перекатывается к стене и кулачком взбивает подушку. Юбка у нее задралась.

Начинаю припоминать: мы прошли почти три квартала, из магазина позвонили в такси, потом сидели на тротуаре, прислонившись друг к другу, и ждали. Куда было деваться? А в общежитии в это время обычно никого.

— Не волнуйся, — говорит Сэм. — Валерио нет. В следующий раз только носок на дверь повесь.

— Носок?

— Брат научил: такой международный способ оповещения — вежливо намекаешь соседу по комнате, что на вечер у тебя планы. А то он ненароком может войти в самый неподходящий момент.

— Понятно, — зеваю во весь рот, — извини. В следующий раз непременно повешу носок.

— Кто это? — Сэм кивает на Лилу и опять переходит на шепот. — Она вообще из Уоллингфорда? Ты что, спятил?

Лила сонно ему улыбается.

— Классная форма. — Голос у нее хриплый и незнакомый.

Сэм краснеет.

— Я Лила, а Кассель действительно спятил. По нему разве не видно? Он чокнутый, сколько я его знаю, а за последние годы, очевидно, совсем съехал с катушек.

Ерошит мне волосы затянутой в перчатку рукой, а я морщусь в ответ.

— Это старый друг. Друг семьи.

— Скоро вечер, ученики вернутся, — вздергивает брови Сэм. — Вам с «другом» лучше бы отсюда выметаться.

— Как себя чувствуешь?

Лила приподнимается на локте. Лежит полуголая со мной в одной постели, и хоть бы что. Привыкла, наверное, бегать без одежды, пока была кошкой, зато я к такому не привык.

— Нормально.

Ребра болят, но уже не так сильно.

Она зевает и потягивается, изгибаясь всем телом, громко хрустят позвонки. Весь мир перевернулся с ног на голову, никаких правил больше нет. А раз так — буду делать что вздумается:

— Эй, в жизни не поверишь: я мастер.

Сэм таращится, разинув рот, а Лила вскакивает на ноги.

— Нельзя ему такое говорить.

— Почему? Я и сам не знал до вчерашнего дня. С ума сойти, правда?

— Мастер чего? — наконец выдавливает сосед.

— Если ты ему и это расскажешь — убью, но сначала — его.