Первый угленос, стр. 30
Случилось так, что на этот раз сами хагсмары были застигнуты врасплох и поражены до глубины своих черных душ. Они ничего не понимали. Как эта калека может летать? Почему она вырвалась из-под их колдовского желтого света, да еще с такой легкостью, будто это было розовое сияние летней зари? Но сильнее всего их поразил ледяной ятаган, сверкавший в когтях удивительной совы.
Неустрашимая Сив летела навстречу Пенрику.
— Что случилось? — вскрикнул лорд Аррин.
«Я случилась!» — мрачно подумала про себя Сив. Она еще выше взметнула ятаган и бросилась на Пенрика. Но коварный враг сумел увернуться. Сив бросилась было преследовать его, как вдруг почувствовала резкое дуновение в морозном ночном воздухе.
Это лорд Аррин мчался ей наперерез. Теперь в его полете не было ничего совиного. Кромка его маховых перьев еще больше растрепалась, и острые концы со свистом кромсали воздух. Сив крутой спиралью ринулась вниз, к замерзшим берегам фьорда. Ах, если бы там осталась хоть узенькая полоска воды! Но повсюду, куда ни посмотри, лишь толстый лед безжалостно серебрился в лунном свете.
Сив опустилась еще ниже, в надежде что хагсмары, а к этому времени в погоню за ней устремилась уже целая стая, испугаются приближаться к скрытому подо льдом морю. Но хагсмары и не думали отступать. В довершение всех бед проснулась утихшая было боль в раненом крыле.
«Я не стану отвлекаться! — прошептала про себя Сив. — Ни за что не стану! Я смогу вытерпеть эту боль. Я не стану обращать на нее внимания, я все стерплю ради моего королевства, ради сына и всего совиного мира!» Она запрокинула голову — и у нее похолодело в желудке. На фоне сияющей луны ярко чернели косматые тени трех огромных хагсмаров. Ее окружили!
Впоследствии я часто спрашивал себя, что бы я сделал, если бы знал о том, что происходило в миг рождения птенца… Но тогда я ни о чем таком и не ведал… На глазах у меня свершалось маленькое чудо, и мысли мои были далеки от хагсмаров. Каждое рождение — это чудо, с которым не сравнится никакая, даже самая сильная, магия. Но чудо, свершавшееся в ту ночь в дупле заснеженного дерева было особенно необыкновенным, учитывая все злоключения, выпавшие на долю этого птенца.
Как только яйцевой зуб пробил скорлупу, по поверхности яйца побежала быстрая трещина. Затем яйцо с силой содрогнулось, и мы с Тео затаили дыхание. Послышался громкий треск, а через несколько секунд скорлупа раскололась на две части. Мы в один голос ахнули, глядя на голый мокрый шар, выкатившийся на мягкий пух гнезда.
В ту самую секунду, когда яйцо раскололось пополам, хагсмары загнали Сив на льдины замерзшего фьорда. Она стояла с высоко поднятым ятаганом в бледном озерце лунного света и смотрела на своих преследователей.
— Это несерьезно, Ваше Величество, — насмешливо заметил лорд Аррин, опускаясь на лед в нескольких шагах от нее.
— Я серьезна, как никогда, лорд Аррин. Отойдите прочь.
— Послушайте, моя дорогая… — начал было он.
— Я вам не дорогая, — хрипло крикнула Сив.
— Как скажете, Ваше Величество. Подумайте хорошенько. Вы еще можете спасти себя и свое дитя. Присоединяйтесь к нам. Вы будете моей супругой, моей королевой, госпожой темнодейства. А вот и ваша свита, — с этими словами оборотень обвел косматым крылом стаю хагсмаров, медленно приближавшихся к Сив.
— Никогда.
— Попробуйте рассуждать здраво, Ваше Величество. С помощью своей магии мы можем подчинить себе весь мир. Вы оказались маленьким исключением, и мы поражены тем, как вам удалось сопротивляться нашим чарам. Ты согласен со мной, Пенрик? — обернулся он к своему товарищу.
Хагсмары продолжали шаг за шагом подходить к Сив.
— Чистая правда, лорд Аррин, — ответил отвратительный хагсмар, самый огромный во всей стае. Он уставился на Сив своим жутким взглядом и спросил: — Как вы ухитрились спастись от нашего желтого света?
Сив не удостоила его ответом.
«Они пытаются отвлечь меня», — догадалась она. В этот миг она была готова к смерти и ничего не боялась.
— Птенец уже вылупился из яйца? — спросил лорд Аррин.
Она не стала отвечать. Она была нема, как ночь, и тверда, как лед, сковывавший берега фьорда. Она стала неуязвима для колдовских чар. Страх покинул ее, она боялась лишь потерять своего сына или позволить хагсмарам догадаться о том, что драгоценное яйцо находится не с ней, а с Гранком.
В этот миг она поняла, что ее птенец появился на свет.
Он был жив. Теперь они были в одном мире, несмотря на все разделявшие их расстояния. Таинственная связь объединила их друг с другом, и никогда еще Сив не чувствовала такой привязанности к кому бы то ни было на свете.
Я с радостью ощипал для гнезда перья со своей грудки, ибо птенец, как ему и полагается, пришел в этот мир голым. На коже его не было ни единой пушинки. Он был забавным неуклюжим созданием с огромной головой и слепыми выпученными глазками. С первых секунд он упрямо пытался подняться на ножки, но тяжелая голова все время перевешивала, и малыш беспомощно плюхался на дно гнезда. Наконец, у него получилось приподнять головку.
— Добро пожаловать, Хуул, — тихо прошептал я, и он забавно склонил головку набок, будто слушал меня, хотя и не мог видеть. — Добро пожаловать, маленький принц.
В этот миг ветер стих, деревья перестали скрипеть, и даже звезды в небе прекратили мерцать, словно затаили дыхание. Казалось, весь мир почувствовал свершение невиданного и неслыханного чуда. На свет родился маленький птенец, которому предназначено изменить судьбу всего мироздания.
А тем временем Далеко-Далеко от нашего острова, на другом берегу Горького моря, на льду узкого фьорда одинокая пятнистая сова с высоко поднятым ятаганом готовилась встретить свою смерть. Она ничего не боялась, ибо в глубине своего желудка знала, что ее птенец явился на свет, а значит, новая жизнь уже началась.
Меня зовут Гранк. Я уже очень стар. Все, что я рассказал вам, есть лишь начало великой истории. Моя исповедь заканчивается здесь, но история продолжается. Пусть другие совы, пережившие это смутное время насилия и колдовства, продолжат начатое мной дело.
Эпилог
Сорен сидел на своем насесте и терпеливо ждал, когда Корин закончит читать последнюю страницу книги. Наконец, молодой король захлопнул древний манускрипт и посмотрел на Сорена.
— Мне кажется, я знаю, почему Эзилриб хотел, чтобы мы прочли эту книгу, — тихо сказал он.
У Сорена тихонько екнуло в желудке.
— Почему? Скажи мне, почему?
— Я думаю, Уголь очень опасен, гораздо опаснее, чем мы полагали раньше. Именно поэтому я должен был добыть его раньше… — он ненадолго замолчал, собираясь с силами, — …раньше, чем это сделает моя мать, Нира. Если бы Уголь попал в ее когти, это стало бы началом… — Корин снова замолчал, пристально глядя в темные глаза Сорена. Он ясно видел свое отражение в блестящих зрачках дяди.
— Темнодейства? — еле слышно прошептал Сорен.
Корин судорожно сглотнул, ему показалось, будто в желудке у него что-то хрустнуло.
— Да, Сорен. Знаешь, я думаю, что этот Уголь… — он вздрогнул и опустил глаза на свои когти. — Прости меня, но это очень трудно произнести.
— Продолжай, прошу тебя, — ласково подбодрил его Сорен.
— Мне кажется, что этот Уголь мог бы высвободить… — Корин снова прервался, но заставил себя продолжить: — Высвободить что-то очень опасное в душе Ниры. Превратить ее в ту, кто она есть на самом деле.
— В кого? — испуганно пролепетал Сорен.
— Ты еще не догадался? — удивленно заморгал Корин.
— Нет, я совсем ничего не понимаю! Скажи мне.
Тяжелое молчание повисло в дупле. Сорен чувствовал нарастающую дрожь в желудке и уже не мог больше сдерживаться. Он наклонился вперед и умоляюще прошептал:
— Скажи мне, пожалуйста.
— Ты помнишь, что я сказал, когда впервые прилетел на Великое Древо, Сорен? Где легенды, там и правда. История Гранка открыла мне эту неожиданную правду.