Конверт из Шанхая, стр. 39
Что-то я отвлекаюсь на досужие мысли, самое очевидное который раз обдумываю. Не выспалась, ясное дело. Сейчас закончим с обыском, обязательно лягу спать. А пока нужно сосредоточиться и довести размышления до конца. А то и не усну.
Так, про полку багажную все ясно. Ну вот опять что-то в голове постороннее появилось. Потом все это, потом! Куда еще можно спрятать? Быстро, не на виду и к тому же так, чтобы потом забыть забрать? Я встала и осмотрела все еще раз. Вроде и некуда тут прятать пакеты. Разве что в диван? То есть не под подушку, конечно, и не в матрац, а в сам диван, под его обивку. Обивка сделана качественно, все подогнано ровно и плотно. Но я же сама видела, что даже самые дорогие вещи, там, где не видно, могут иметь изъяны. Вот загляну-ка я за диван с обратной стороны. Верхний мне показался более удобным для обследования, и сначала я просто посмотрела снизу вверх, а потом, насколько смогла, приподняла его, чтобы рассмотреть примыкающую к стене часть получше. Пришлось свою постель убрать, а то диванная полка не желала приподниматься. Усилия результат дали. Не вполне тот, на который я рассчитывала, но все же не зря я старалась. Кожаная обивка с той стороны была также очень аккуратна, но имела четкий шов. Вот если его подпороть, то можно легко засунуть туда и пакет. Преступник наверняка ограничился тем, что пошарил рукой между стеной и полкой. На всякий случай и я это проделала. Получалось, что если специально не думать, что там может быть сделано отверстие, то ничего и не нащупаешь.
Тут как раз меня и позвали.
– Даша, для успокоения совести, так сказать, – попросил Иван Порфирьевич, – взгляните свежим взглядом!
Я сначала взглянула под ноги и на дверь. Ковер на полу был испорчен, та лужица кислоты, которую на него вылили из шприца, разъела ворс, и теперь в этом месте было мерзкое бурое пятно. Впрочем, мерзким оно казалось оттого, что я знала, из-за чего оно образовалось. А так пятно как пятно, проело здесь ковер почти насквозь. Менять придется. Дверь пострадала меньше – две бороздки, оставленные на лаке сползавшими по ней каплями.
– Под ковром смотрели? – полушутя спросила я.
– Смотрели. Но если честно, то в самый последний момент вспомнили, что и под него не грех заглянуть.
– А на диваны с той стороны, что к стене примыкает?
– Нет, но мы проверяли щель руками. А как иначе туда заглянуть?
– Так диваны поднимаются!
Иван Порфирьевич с дедушкой расхохотались.
– Попалась, внучка! Попалась! Мы тут даже заспорили, скажешь ты нам про это или нет. Но спор не получился, потому что оба были уверены в тебе.
– Ну так и искать больше негде, – не слишком разочаровалась я. – Раз туда заглянули, то и все остальное внимательно осмотрели. Давай, дедушка, заберем свои вещи и на этом закончим.
Мы забрали нашу одежду, дедушкину книгу и туалетные принадлежности. Больше мы ничего сюда и не брали. Уходя, дед зачем-то поправил скатерть на столе и настольную лампу. Странно, что постели не стал застилать. Я подумала об этом вовсе не ехидно или грубо. Напротив, у меня даже слезы на глаза навернулись, оттого что я вспомнила, как непросто нам жилось последние полтора года до того момента, как разрешились одновременно финансовые проблемы дедушки и проблемы с нашим наследством. О прислуге нам в это время и думать не приходилось. Не скажу, чтобы это нас тяготило, в жизни простого человека, самым обычным трудом зарабатывающего себе на хлеб, есть и своя привлекательность. Но вот эта черта в дедушке все за собой прибирать – скатерть поправил, лампу строго на середину стола поставил – меня порой умиляла.
25
У себя мы первым делом проверили в этот раз до конца содержимое нашей корзины. Вкусного в ней оставалось еще много, но все эти вкусности могли храниться долгое время. Умница Пелагея и собрала все умно и даже уложила таким образом, что все, что нужно было съесть сразу, сразу и было съедено.
Но мужчины решили отойти от традиции завтракать Пелагеиными запасами и пошли в этот раз в ресторан. Я сначала согласилась составить им компанию, потом передумала, потом попросила заказать и мне что-нибудь горячее, но прислать его сюда.
Иван Порфирьевич всерьез настроился не оставлять меня одну, но тут события вновь стали набегать одно на другое.
Для начала пришел с докладом Семен Андреевич, но как раз его доклад ничего интересного не представлял, наша ловушка все еще не привлекла ничьего внимания.
Зато следующий визит был интересным. Визитером стал Арсений Игнатьевич. Выглядел он настолько смущенным, что мы и сами засмущались, никто не решился его торопить, а сам он все медлил и медлил начинать.
– Мы тут это… Тело нашли!
Вот от этих слов все не только вздрогнули, но вслед за тем и остолбенели – менее всего нам хотелось узнать о новом преступлении. Первым пришел в себя, как ему и по должности положено, товарищ прокурора господин Еренев.
– Чье тело?
– Купца.
– Где?
– В ванной!
– И что оно там делает?
– Моется! А сейчас еще и песни поет.
– Господи, что ж вы нас так пугаете!
– Да чем же я вас испугал?
– Да вы же сказали, что тело нашли! Нет чтобы сказать, что нашли человека. А коли сказали, что найдено тело, мы и решили, что речь про покойника идет.
– В том-то и дело, что мы поначалу тоже так решили, вот я и сказал.
– Ладно уж, рассказывайте по порядку. Да присядьте, за-ради бога, что ж нам на вас снизу вверх смотреть.
Проводник деликатно опустился на край стула.
– Вы только не думайте, что мы невнимательно его искали. Очень внимательно.
– Но не везде! – счел нужным построжиться Иван Порфирьевич.
– Точно так, ваша правда, – стушевался проводник. – В ванную не заглянули. Она прямо за кухней, а ушел купец в другую сторону, в свой вагон, так чего его там искать было? Но я и там все, что было отворено, осмотрел. Кухню там, тамбуры, а ванная закрыта была. Заперта на ключ. То есть это я так решил, а в самом деле они там изнутри заперлись. Егорка поутру пошел ванну готовить к заказанному времени. Глядь, заперто! Но ему чего с того, он взял и открыл ключом. Это снутри защелка, а снаружи ключом открыть можно, даже если защелка.
– Да знаем мы. У нас в купе замки точно так же устроены.
– А, ну да! Егорка, стало быть, вошел и видит картину – лежит наш купец непосредственно в самой ванне.
– Что, с водой?
– Да нет. Посуху.
– Но вы же сказали, что он моется.
– Ох, не сбивайте меня. Спал наш купец в ванне. В пустой. А выглядел совершенно как мертвый. Егорка с испугу чуть шум не поднял, едва не заорал благим матом, но ума хватило меня позвать для начала. Мы с ним и начали осмотр тела. Ох! Ну и установили, что тело живое, хотя и пьяное. Он тот штоф, который с собой брал из ресторана-то, едва не досуха приговорил. Решили мы ему в лицо водой брызнуть. Помогло, глаза открыл. Ну и мы вздохнули свободно. Стали уговаривать его спать куда положено перейти, а он, как увидел, где находится, решил, что ему ванну принять надо. Краны пооткрывал и в чем был – даже сапоги снять не удосужился! – в воду забрался. Одетый, стало быть. И в сапогах. Ну да про сапоги я уже того… Так что вопрос сейчас таким боком стоит – силком его выволакивать, или пусть сам утихнет, и мы уж недвижимое тело перенесем?
– Арсений Игнатьевич! Любезный вы человек! Да отчего я должен знать, как вам поступить? Тут же нет состава преступления, купец жив и в здравии пребывает – ванны вон принимает! – стало быть, дело полностью в вашей компетенции.
– Ну да, оно само собой, что так оно и есть. Но я на всякий случай. Вдруг чего! Но раз так, пусть уж он поплещется чуток. Только вот барышню прошу в ту сторону не ходить.
– Это по какой причине? – насторожился дедушка.
– По причине репертуара! – многозначительно сказал старший проводник, успевший за эти дни выучить новое для себя слово. – Скабрезный у него репертуар.
– Спасибо за предупреждение.