Кладбище домашних животных, стр. 35

– Вот так, – сказал он пустой, залитой солнечным светом комнате. Может, это и правильно, но Луису казалось: он не сделал ничего плохого и ни в чем не виновен.

Глава 24

Около девяти тридцати позвонил Стив Мастертон и спросил, не хочет ли Луис приехать в университет, поиграть в теннис… «Университет пуст», – весело сказал Стив, и они могут играть в теннис сколько влезет.

Луис мог его понять.., во время учебного семестра в университете можно было прождать в очереди на теннисный корт дня два.., но Луис отказался, заявив Стиву, что хочет поработать над статьей, которую пишет для «Журнала Медицинского Колледжа».

– Точно? – спросил Стив. – Сплошная работа и никакого веселья сделали из Джека скучного парня.

– Может, попозже, – сказал Луис. – Может быть, позже.

Стив сказал, что всегда готов и повесил трубку. Луис только наполовину солгал; он хотел поработать над статьей, которая касалась лечения инфекционных болезней, таких как ветрянка, но главная причина, почему он отверг предложение Стива: после вчерашнего все мускулы у него болели и ныли. Он обнаружил это, когда закончил говорить по телефону с Речел и отправился в ванную чистить зубы. Мускулы спины скрипели, вызывая стоны; плечи болели из-за того, что он так долго таскал проклятого кота в полиэтиленовом мешке, а сухожилия под коленками напоминали струны гитары, ослабленной на три октавы. «Боже, – подумал Луис. – И у меня еще была глупая надежда, что все обойдется?» Он живо представил, как стал бы играть в теннис со Стивом, неуклюже двигаясь, словно человек, пораженный артритом.

Надо серьезно поговорить со стариком. Луис не сделал этого вчера вечером на обратном пути. Он шел с человеком, которому почти восемьдесят пять, но Луис удивился, если бы Джад этим утром чувствовал себя так же плохо, как он.

Полтора часа Луис просидел над статьей, но работа не клеилась. Пустой дом и тишина действовали ему на нервы, и, наконец, Луис сложил стопкой свои желтые блокноты с обложками, подбитыми поролоном, и ксероксы статей, которые он писал на заказ для Джона Хопкинса, уложив их на полку над своей пишущей машинкой, надел парку и пошел через дорогу к дому Джада.

Джада и Нормы дома не оказалось, но в щель двери был засунут конверт, на котором было написано его имя. Луис вытащил конверт и достал письмо.

Луис стоял на ступеньке, ведущей на веранду Крандоллов, сейчас пустующую (удобная мебель из роттана была убрана до весны), и хмурился. Не говорить, что кот Элли погиб.., он и не сказал. Там хоронили и других животных? Суеверия, которым триста лет?

…когда ты станешь больше понимать…

Он провел по этой строке пальцем и мысленно вернулся к событиям прошлого вечера. Происходившее вспоминалось смутно, словно леденец сна или воспоминания о прогулке, которую совершил под легким кайфом. Луис помнил, как лез через бурелом и странное путешествие по болоту.., то, что на болоте, как ему показалось, было на градусов десять-двенадцать теплее. Но он был словно под наркозом, в том состоянии, когда перед глазами уже все поплыло, но вы еще не вырубилось.

…и я уверен, большинство мужчин говорят своим женам намного больше неправды…

«Женам и девушкам», – подумал Луис.., но это же сверхъестественно. Джад, казалось, знал, что ему позвонят, знал о телефонном разговоре и о мыслях Луиса.

Луис медленно сложил письмо, написанное на листочке линованной бумаги, словно вырванной из школьной тетради, и положил его назад в конверт. Конверт он опустил себе в карман и отправился обратно через дорогу.

Глава 25

Было около часа дня, когда вернулся Черч. Он пришел, словно кот в детских стишках. Луис был в гараже. Последние шесть недель в свободное время он сооружал совершенно роскошные полки. Установив их в гараже, он хотел убрать подальше из дома все опасные вещи, такие как бутылки с жидкостью для протирки автомобилей, антифриз и острые рабочие инструменты, так чтоб Гадж не смог до них добраться. Луис вколачивал гвоздь, когда, задрав хвост, появился Черч. Луис не выронил молоток и не ударил по пальцу, но сердце его забилось быстрее.., чуть не выпрыгнуло из груди. Словно раскаленная проволока пронзила низ его живота, а потом в мгновение ока, остыв, как нить накала в лампочке, перегорела. Словно все солнечное утро в пятницу после Дня Благодарения, он ждал появления Черча, – так сказал он себе потом. – Словно он где-то, в глубине, некой примитивной частью своего разума знал, что их долгая вечерняя прогулка к кладбищу Микмаков принесет свои плоды.

Луис осторожно положил молоток, выплюнул гвозди, те, что держал во рту, в ладонь, а потом спрятал их в карман своего рабочего передника. Подойдя к Черчу, Луис взял кота на руки.

«Живой вес, – подумал Луис с тошнотворным возбуждением. – Кот такой же, каким был до того, как его сбили. Он снова весит как живой. В полиэтиленовом мешке он был намного тяжелее».

Сердце Луиса стучало с бешеной скоростью – неслось прыжками. На мгновение гараж поплыл у него перед глазами.

Черч заложил уши, но позволил держать себя на руках. Луис вынес его на солнечный свет и сел на ступеньки лесенки у черного входа. Кот попытался сбежать, но Луис удержал его, посадив на колено. Сердце Луиса постепенно замедлило свой ритм.

Луис осторожно погладил толстый загривок Черча, помня, как безвольно болталась голова кота на сломанной шее вчера вечером. Теперь под пальцами он чувствовал мускулы и сухожилия. Приподняв Черча, Луис посмотрел поближе на морду кота. То, что он увидел, заставило его отшвырнуть животное в траву и закрыть лицо рукой, крепко зажмурившись. Окружающий мир поплыл перед глазами Луиса, и голова закружилась – чувство такого сорта, как он помнил, возникает при сильном опьянении, перед тем как начинается рвота.