Худеющий, стр. 11

Халлек покачал головой.

— Этот парень по учебе — в лучшей тройке студентов университета, но оказалось, что у него почти отсутствует мозг. В центре черепной коробки обнаружились несколько переплетенных жгутов из ткани коры головного мозга — этакое макраме, представляешь? Мой коллега показал мне снимки. Просто поразительно! Эти жгуты управляли всем — от дыхания до оргазма. А остальная часть черепушки была занята спинномозговой жидкостью. Понять такого мы не могли: получалось, что эта жижа осуществляла его мыслительные процессы. Но так или иначе, он по-прежнему учится, по-прежнему страдает от мигрени и выглядит как человек, страдающий от мигрени. Если не помрет от сердечной болезни, где-то после сорока лет у него это может и пройти.

Хаустон выдвинул ящик стола в очередной раз, повторил кокаиновую процедуру, предложил Халлеку, но тот только покачал головой.

— Или вот еще, — продолжил Хаустон. — Лет пять назад пришла ко мне пожилая дама, жаловавшаяся на боли в деснах. Она, правда, уже умерла. Если назову тебе ее имя, сразу вспомнишь. Короче, я ее осмотрел и глазам не поверил. Последние зубы у нее выпали лет десять назад, ей уж было под девяносто. Так вот, у этой бабки прорезались новые зубы — пять штук! Не удивительно, что десны болели: третья партия зубов пошла. И это в восемьдесят восемь лет.

— Ну, и что ты сделал? — спросил Халлек. Он слушал доктора вполуха, как убаюкивающее жужжание или тихую музыку в магазине поношенных вещей. Голова была занята другим. Наверняка, кокаин Хаустона не давал такого чувства удовлетворения, какое он теперь испытывал и смаковал. Промелькнул было образ цыгана с разлагающимся носом, но в нем сейчас не было больше той темной силы, которая вызывала хронический страх.

— Что я сделал? — переспросил Хаустон. — Господи, да что я мог сделать? Прописал ей усиленный вариант мази «Нум-Зит» — чем смазывают десны младенцев, когда у них прорезываются молочные зубы. До смерти у нее еще успели вырасти дополнительно три зуба.

— Я и с другими случаями сталкивался — сколько угодно. Каждый врач имеет дело с такими вещами, которым порой нет объяснения. Мы ни черта толком не знаем хотя бы о метаболизме. Знаешь, что это? Химические реакции в клетках, которые поддерживают нашу жизненную энергию, обмен веществ. Есть, к примеру, такие люди, как Данкен Хопли, — знаешь его?

Халлек кивнул. Шеф полиции Фэйрвью, гонитель цыган, этакий вариант местного Клинта Иствуда.

— Он жрет так, словно каждая еда — последняя в его жизни, — сказал Хаустон. — Святой Моисей, я в жизни не видывал такого обжору! Но вес у него сохраняется постоянно на ста семидесяти. Поскольку рост у него шесть футов, то вес его как раз в норме. У него метаболизм буквально кипит. Он сжигает калории вдвое быстрее, чем, скажем, Ярд Стивенс.

Халлек кивнул. Ярд Стивенс был хозяином единственной в Фэйрвью парикмахерской под названием «Выше голову!» А весил не менее трехсот фунтов. Иной раз думаешь: не иначе ему жена шнурки на ботинках завязывает.

— Ярд примерно такого же роста, что и Данкен Хопли, — продолжал Хаустон. — Но когда я видел его за обедом, он едва прикасался к еде, ел как птичка. Может, правда, он тайком в сортире наверстывает. Но не думаю. У него и рожа-то вечно какая-то голодная. Сам знаешь.

Билли слегка улыбнулся и кивнул. Он знал. Ярд Стивенс выглядел, как говорила его матушка, так, словно ему от еды никакого толку не было.

— Скажу тебе больше, хотя эти разговоры, я думаю, — между нами: и тот, и другой курят. Ярд Стивенс утверждает, что выкуривает пачку «Мальборо» в день. Данкен говорит, что выкуривает две пачки «Кэмела» в день, а это значит — три, а то и три с половиной. Ты когда-нибудь видел Данкена без сигареты во рту или в руках?

Билли подумал немного и покачал головой. Тем временем Хаустон обслужил себя очередной мощной понюшкой.

— Все! Хватит! — сказал он и решительно задвинул ящик стола. — В общем, Ярд выкуривает полторы пачки легких сигарет, а Данкен — три пачки или больше крепких сигарет. Но из них двоих Ярд Стивенс нарывается на рак активнее, чем другой. Почему? Из-за проблемы метаболизма, а темпы метаболизма каким-то образом связаны с раком. Есть врачи, которые заявляют, что мы найдем средство лечения рака, когда разгадаем генетический код. Ну, может быть, какие-то разновидности рака. Но никогда мы до конца не раскроем тайну рака, пока полностью не поймем природу метаболизма. Что и возвращает нас к Билли Халлеку — невероятно худеющему человеку. Или лучше так: сокращающему массу. Не увеличивающему массу, а именно — сокращающему. — Хаустон по-дурацки расхохотался над собственным суррогатом юмора. Билли подумал: «Если кокаин вытворяет с тобой такое, лучше уж принимать пряники-колечки».

— Ты не знаешь, отчего я теряю в весе?

— Нет. — Хаустон был явно доволен этим фактом. — Но я полагаю, что ты внушил себе похудеть. Так делают, ты знаешь. Примеров самовнушения полно. Приходит иной деятель, который хочет сбросить вес. Обычно у таких из-за страха перед ожирением сердце дает сбои, обмороки случаются во время игры в теннис или бадминтон. Я им прописываю хорошую успокаивающую диету, которая в течение пары месяцев позволяет еженедельно сбрасывать от двух до пяти фунтов. Таким манером можно сбросить от шестнадцати до сорока фунтов без всяких проблем и неудобств. Все хорошо. Только большинство людей теряют в весе гораздо больше. Они соблюдают диету, но теряют в весе больше, чем ею предусмотрено. Тут словно некий часовой в мозгу пробуждается, который годами спал, а теперь начинает орать: «Пожар!» Метаболизм ускоряется, потому что часовой приказал ему устранить лишние фунты, покуда весь дом не рухнул.

— О'кей, — сказал Халлек. Ему хотелось верить Хаустону. На работе он взял отгул, и теперь им овладело желание отправиться домой и сообщить Хейди, что с ним все в порядке, подняться с ней наверх и заниматься любовью при солнечном свете в их спальне. — Верю!

— Если будешь по-прежнему терять вес, проведем полный курс обследования на ускорение метаболизма, — сказал Хаустон. — Я, конечно, тут развивал мысль о том, что мы мало что мыслим в метаболизме, но иногда подобное обследование дает очень много. Я, правда, думаю, что до этого дело не дойдет. Мне кажется, темп похудения замедлится: на этой неделе — фунтов пять, на следующей — три, потом — один. А там — встанешь на весы и обнаружишь, что снова набрал.

— Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. — Халлек крепко пожал руку врачу.

Хаустон улыбнулся заговорщически, хотя по сути дела, ничего не понял из того, что происходит с Халлеком. Главное — не рак.

— Для того мы и тут, Билли-бой.

Билли-бой направился домой, к супруге.

— Он так и сказал, что все в порядке?

Халлек кивнул.

Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость ее грудей.

— Пошли наверх?

Она посмотрела на него смеющимися глазами.

— Значит, ты — о'кей?

— Именно.

Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.

Потом Халлек заснул и увидел сон.

7. ПТИЧИЙ СОН

Цыган превратился в громадную птицу — стервятника с гниющим клювом. Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.

«Худеющий», — скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая над парком, над клубом, над «Уолденбукс», что на углу улиц Мэн и Девон, над «Эста-Эста» неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над заправочной станцией «Амоко», над современной стеклянной коробкой публичной библиотеки и, наконец, над засоленными пустотами к заливу.

Худеющий — всего одно слово, но оно несло в себе проклятие, и Халлек воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой Англии, расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие, вежливые жители — все умирали от голода.

Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице, будучи при этом невидимым, — во сне все возможно, и с ужасом наблюдал последствия цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище спасенных из концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами орали на богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого «Вишня сверху», спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их лица-черепа, обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи торчали из ямы между костлявыми плечами.