Родовой кинжал, стр. 61

— Мне все равно! Мне плевать на мнение общества. Скажите, я умоляю вас, Ярослав, скажите, что вы думаете обо мне? Что вы чувствуете? Прошу вас!

— Я… кхм… я не знаю. Я никогда об этом не думал.

— Так подумайте сейчас!

— Тиса! — разозлился капитан. — Какая срочность или необходимость делать это именно сейчас, скажи мне, будь так добра!

— Просто я боюсь, что вы потом найдете свою нареченную, и мы уже никогда не сможем вот так поговорить. Ответьте мне, Ярослав, я прошу вас. Разве за годы преданной службы я не заслужила хотя бы эту малость — узнать, что вы на самом деле чувствуете ко мне? — Голос девушки звенел, как перетянутая струна на гитаре. Одно неловкое движение руки музыканта — и она разорвется с жалобным стоном. — Вы любите меня? Вы любите меня хоть немного? Скажите это, и, клянусь, мне этого будет достаточно!

Воцарилась долгая тишина. У меня уже затекло все тело, и нестерпимо хотелось почесаться, но я боялась даже дышать, крохотными порциями выдыхая и потихоньку вдыхая. Вот веселится, наверное, сейчас Даезаэль! Его чуткие уши вполне могут уловить этот разговор, и я готова была поставить на кон половину жизни, что целитель бесшумно подобрался поближе и сейчас вовсю наслаждается разыгравшейся драмой. К тому же он хорошо видит в темноте и может вдобавок любоваться выражениями лиц, тогда как мне приходится довольствоваться лишь слухом.

— Я, наверное, немного люблю тебя, Тиса, — наконец-то разобрался капитан в собственных чувствах.

Девушка ахнула.

— Не спеши с выводами, — тут же предупредил ее Волк. — Я люблю тебя так, как, наверное, любят свою собаку. Я просто к тебе так привык, что не представляю свою жизнь без твоего постоянного присутствия, даже если оно иногда раздражает. Но это совершенно не значит, что ты интересуешь меня как женщина. Я скоро женюсь, и, надеюсь, ты будешь продолжать служить мне так же верно.

Тиса упала на колени — это в сгущающейся темноте смогла разглядеть даже я. Капитан и не шевельнулся, наверное израсходовав весь свой запас нежности и мягкости.

— Какой вы жестокий, — прошептала она. — Как же вы можете вот так…

Ярослав постоял немного над девушкой, понимая, что не может уйти так просто. Я ждала, что же он скажет, какую точку поставит в этом разговоре, но, услышав слова Ярослава, мне захотелось вылезти из кустов и ударить его, ударить посильнее, чтобы он понял, что нельзя, невозможно обращаться так с человеком, который тебя любит.

— Я прошу не называть меня больше по имени, — холодно сказал капитан и ушел.

А Тиса осталась сидеть на коленях, опершись руками об землю, чтобы не упасть.

Я потихоньку начала шевелиться, понимая, что еще немного — и мне придется звать на помощь, потому что я не смогу вылезти из кустов самостоятельно. Но тут на сцене появилось еще одно действующее лицо.

— Вставай, — довольно грубо сказал Даезаэль Тисе. — Занавес давно опущен, зрители уже обрыдались и засморкали свои носовые платки. Хватит давать представление. Вставай, простудишь себе женские части, а мне потом исцелять!

— Зачем? — безжизненно спросила Тиса. — Зачем? Ведь моя жизнь кончена.

— Дура, — веско сказал эльф, — твоя жизнь только начинается. Вставай!

Только когда они ушли, я смогла без помех выбраться из кустов и в кромешной тьме побрела в сторону видневшегося костра, светившего ярким и уютным светом. Ох как я сомневалась, что там сейчас в компании уютно!

— Где ты была? — спросил тролль, помешивающий жидкую кашу в котелке. — Я уже волноваться начал. Еще чуть-чуть — и пошел бы искать.

— Да, где тебя так долго носило? — Даезаэль, вольготно расположившийся на свернутых одеялах, проницательно взглянул на меня, и я поняла, что он знает, что был не единственным зрителем разыгравшейся недавно драмы.

— Спала в лесу, — невинным тоном ответила я. — А что?

— Как это — что? А если бы тебя там кто-нибудь сожрал? — возмутился тролль. — Где вас всех вообще вечером носило?

— Если бы меня кто-то жрал, я бы громко кричала, и ты прибежал бы на помощь, — пожала я плечами. — И что значит — всех? Я ушла поспать, потому что мне нужно было отдохнуть, а вы такой возможности мне не предоставили!

— Эти двое… — Тролль неопределенно помахал в воздухе ложкой. С нее на угли упало несколько капель каши, приятно запахло какой-то травяной приправой. — Эти двое ушли любезничать, этот, — ложка обличающе указала на эльфа, — дал мне указания по варке каши и тоже куда-то смылся, а этот, — он показал на завернутого, словно младенец, в одеяло гнома, — еще никак от отравы не отойдет, и проку от него никакого!

— Ты — герой! — серьезно сказала я. — А где, кстати, Ярослав и Тиса, еще не вернулись?

— Вернулись, — неохотно ответил тролль. — Сначала Ярик, злой, как голодная собака, на всех рявкнул и отсиживается теперь в фургоне. Потом Даезаэль Тису привел, вон она, под колесами валяется. Наверное, объяснялись в любви?

— Угадал! — радостно подтвердил эльф. — Ты, должен тебя огорчить, такую сцену пропустил!

Целитель поцеловал кончики пальцев и закатил глаза, показывая степень своего восхищения.

— Как я мог наблюдать за сценой, — возмутился Драниш, — когда я кашу варил? Для всех, между прочим!

— Хватит обсуждать мою личную жизнь, — холодно сказал капитан, появляясь около костра.

— О, что ты, Ярослав! Мы только начали. И без тебя это обсуждение не такое интересное, ведь некоторые подробности знаешь только ты.

— Прекрати, Даезаэль! — рявкнул капитан.

— А вот не надо, не надо срывать на мне свое плохое настроение! Я подожду, когда ты невесту свою найдешь, вот это будет комедия и драма! Вот тогда я уж отведу душу!

— Если я раньше ее из тебя не вытрясу, — угрожающе предупредил Волк.

— Не вытрясешь. — Эльфа, находящегося в прекрасном расположении духа, сбить с толку или запугать было очень трудно. — Кто тогда будет вас исцелять после ваших разборок? Это еще когти в дело не пошли… Или чем дерутся благородные невесты с соперницами? Родовыми кинжалами?

— О! — сказал Драниш. — А это интересная тема! Ставлю на Тису, она из девицы Крюк сделает фарш для котлет.

— А я ставлю на Ясноцвету, — мстительно сверкнули глаза у эльфа. — Десять подзатыльников!

— Согласен! Ну берегись, остроухая морда!

— Сам берегись! Ведь учат же благородных девиц самозащите, правда, Ярослав?

— Откуда я знаю? — сердито ответил Волк, благоразумно решивший не встревать в разговор о пари, чтобы не выставить себя и свои запутанные отношения с женщинами на посмешище еще больше. — Я не знаю, как воспитывают благородных девиц, особенно как воспитывал свою дочку папаша Крюк, раз она сбежала от него так далеко.

— Мила, — спросил эльф, — а ты на кого ставишь?

— Без понятия, — честно ответила я. — Но подзатыльники мне не хочется получать.

— Я бы тебя только погладил, — обиделся тролль. — Как ты могла такое обо мне подумать!

— Я Даезаэля имею в виду, — объяснила я. — Он все равно дело повернет так, что больно будет мне.

— Ну не надо уж меня выставлять совершеннейшим монстром! — обиделся тот. — Если и будет больно, то совсем недолго.

— Давайте уже ужинать! — подал голос позабытый гном.

— Какое тебе ужинать! — возмутился эльф. — Лежи и чай пей! У тебя сегодня лечебное голодание.

— Как я могу чай пить, когда ты мне руки связал! — захныкал Персиваль.

— А, точно, я и забыл уже. Это я тебе с целительской целью руки связал, так что ты еще мне спасибо должен сказать. А то нажрался бы сырой крупы, и еще хуже было бы. Все поняли? Каши Персику не давать, даже если будет просить котелок вылизать.

— Не буду просить, — оскорбился гном. — Что я тебе, волкодлак — котелок вылизывать?

— А кто тебя знает. — Эльф быстро развязывал узлы, которых он навертел на гноме великое множество, деликатно прикрыв их одеялом. — Давайте уже ужинать и спать, а?..

…А ночью пришли волкодлаки.

16

Возможности организма воистину безграничны. Если кто-то хочет выжить, то его ничем и никому не удастся сломить. Разве что приступу радикулита.

Мила Котовенко рассуждает о собственном жизненном опыте