Похищение, стр. 18
— Я выследила номер 12-8! Она — тайный агент!
— Кто-кто? — разинул клюв Сорен. Разумеется, рассказ об отвратительной рутине Инкубатора не шел ни в какое сравнение с этим открытием!
— Шпион, — шепотом ответила Гильфи.
— Постой-постой… О ком ты говоришь? О Гортензии? Номере 12-8?
— Она такая же номер 12-8, как я 25-2, а ты… Кстати, какой у тебя номер? Я все время забываю.
— 12-1, — ошеломленно ответил Сорен. — Тихо, она идет сюда! Проходившая мимо Гортензия вдруг остановилась.
— Доброе утро, номер 12-1, ты безукоризненно исполняешь работу наседки. Помни, что это очень почетная должность. Каждое высиженное яйцо наполняет мое сердце чувством глубочайшего удовлетворения, самого смиренного, разумеется.
— Спасибо, номер 12-8, — изумленно ответил Сорен. Пятнистая сова обернулась к Гильфи:
— А ты, как я вижу, стала усердной сборщицей мха. Возможно, в будущем ты тоже удостоишься высокой чести высиживать маленькие яйца. И тогда ты тоже испытаешь чувство глубокого удовлетворения.
Гильфи молча кивнула.
«Вот это актриса!» — восхищенно подумала она.
Следующие две ночи друзья придумывали, как вывести Гортензию на чистую воду.
— Я думаю, надо просто подняться туда, когда она будет одна, — предложила Гильфи. — И сказать: «Гортензия, мы случайно заметили…»
— Что значит: «Мы случайно заметили»? Ты выследила ее, Гильфи. От твоих слов она только перепугается! Решит, чего доброго, что и остальные совы тоже что-то заподозрили.
— Ты прав.
— И вообще, зачем нам нужно выводить ее на чистую воду?
— Как это — зачем? А если она участвует в каком-нибудь заговоре? Вдруг в этой Академии не одна, а целых двадцать таких же Гортензий? Что, если здесь целая тайная организация… необлученных сов? Может быть, они готовят революцию!
— Что такое революция? — перебил Сорен, возвращая Гильфи с небес на землю.
— Ну, это что-то вроде войны, только на ней стороны не равны. Грубо говоря, это когда славные, но слабые ребята восстают против злобных, но сильных.
— Ухты, — присвистнул Сорен.
— Слушай, — затараторила Гильфи. — Нам во что бы то ни стало надо подружиться с Гортензией. Ее гнездо расположено на самом высоком пике Сант-Эголиуса. Именно оттуда нам будет проще всего улететь, — Гильфи помолчала и принялась расхаживать под самым клювом Сорена. — Посмотри на меня, Сорен.
— Зачем?
— Сорен, я придумала! Мы должны научиться летать! И как можно скорее!
ГЛАВА XVI
Рассказ Гортензии
Но сначала нужно было поговорить с Гортензией. Выбрать подходящий момент оказалось несложно, гораздо труднее было найти нужные слова.
Случай не замедлил представиться. Следующей ночью друзья так ловко согласовали свои расписания, что час отдыха Сорена пришелся на рабочую смену Гильфи. Он вежливо попросил разрешения помочь подруге разносить мох и получил более чем благосклонное согласие, поскольку Яйцехранилище, так же, как Инкубатор, продолжало испытывать недостаток рабочих когтей. После этого двое друзей открыто полезли на дальнюю скалу, где Гортензия отрабатывала свою ночную смену, сидя на огромном гнезде с восьмью яйцами.
— Уф, — пропыхтел Сорен. — Ну и прогулочка!
— Пустяки! — отозвалась скакавшая рядом Гильфи. — Привыкнешь! Считай это тренировкой. Чур, ты первый с ней заговариваешь!
Сорен задумался. С чего бы начать? Первое слово он уже придумал: начать нужно с имени: «Гортензия!» И говорить как можно проще.
Они добрались до вершины. Дул сильный ветер. За время пребывания в Сант-Эголиусе Сорен успел отвыкнуть от ветра. Серебристо-серые тучи неслись по черному небу. Здесь был настоящий совиный мир — высокий-превысокий, рядом с ветром, небом и мерцавшими в ночи звездами. Впервые за долгое время Сорен почувствовал себя спокойно и уверенно.
— Добро пожаловать в мой убогий каменный приют, номера 12-1 и 25-2.
Сорен бросил в гнездо принесенный в клюве мох, и Гортензия тут же принялась деловито затыкать им щели в глине.
— Гортензия!
Крапчатая сова подняла голову и моргнула. Но в то же мгновение глаза ее затянулись желтоватой пеленой и она бесстрастно уставилась на Сорена.
— Гортензия, почему ты называешь свое гнездо убогим? Это же настоящее место для сов — высокое, рядом с небом и ветром, здесь слышно, как бьется сердце ночи!
«Он просто великолепен! — подумала про себя Гильфи. — Пусть он не знает, что такое „революция“, зато он прирожденный оратор!»
— Гортензия, ты — сова! Пятнистая сова по имени Гортензия.
— Я — номер 12-8.
— Нет, Гортензия, — покачал головой Сорен. Настала очередь Гильфи.
— Гортензия, брось эти пустые погадки. Никакой ты не номер, я своими глазами видела, как ты вела себя, как настоящая Гортензия — храбрая, хитрая, умная пятнистая неясыть. Я видела, как ты выкатила яйцо из гнезда и передала его орлу.
Гортензия снова моргнула — и пелена мгновенно исчезла из ее взгляда, как исчезает туман под лучами солнца.
— Ну вот, Гортензия, — ласково сказала Гильфи. — Я же говорила, что ты такая же лунатичка, как мы с Сореном!
— Я вас давно подозревала, — негромко отозвалась Гортензия. Взгляд ее потеплел, и Сорен с изумлением понял, что никогда в жизни не видел таких прекрасных совиных глаз. Они были темно-бурые, как вода в лесном пруду, который он птенцом заметил из своего дупла. Глубокое мерцание струилось из их глубины. Голова Гортензии была усеяна белыми пятнышками, а тело переливалось оттенками рыжеватого и бурого с вкраплениями белых точек.
— А мы тебя не подозревали, — быстро вставил Сорен. — Пока Гильфи тебя не увидела.
— Здесь есть другие необлученные совы? — спросила Гильфи.
— Думаю, нас всего трое.
— Но как тебе это удалось? Как ты устояла перед лунным облучением?
— Это долгая история. А насчет лунного облучения, я и сама до конца не понимаю. Дело в том, что через края, откуда я родом, протекает большой ручей. Дно этого ручья густо усеяно крупинками, которые здешние совы добывают из погадок.
— А что такое крупинки? — выпалила Гильфи.
— Точно этого никто не знает. Известно только, что они встречаются в горах, в земле и в воде. Они есть повсюду, но больше всего их в нашей части королевства Амбала. Залежи крупинок пронизывают ручьи и реки. Эти крупинки — проклятие и благословение наших мест. Считается, что благодаря им некоторые представители нашего рода приобретают необыкновенные таланты, зато другие теряют способность находить дорогу в воздухе или вообще не могут летать. Моя бабушка, например, потеряла разум, зато ее сын, мой отец, может видеть сквозь скалы.
— Правда? Никогда бы не поверила!
— Это чистая правда, как и то, что мой родной брат ослеп в младенчестве. То есть никто не знает, как подействуют на него эти крупинки. Я думаю, меня они сделали неуязвимой для лунных чар. Но я еще не рассказала вам, как попала сюда. Это была не случайность. Я пришла сама.
— Сама? — в один голос выдохнули Сорен с Гильфи.
— Я же говорю, это долгая история.
— У меня перерыв, так что я свободен, — быстро заявил Сорен.
— Здесь почти нет надзирателей, — неуверенно протянула Гильфи. — Пожалуй, моего отсутствия тоже никто не заметит.
— Тогда слушайте. Во-первых, я гораздо старше, чем кажется. Я взрослая сова.
— Как? — снова хором воскликнули Сорен с Гильфи.
— Честное слово. Я вылупилась почти четыре года назад.
— Четыре года назад! — ошарашенно повторил Сорен.
— Да. Возможно, виной всему те же крупинки, но только я с рождения была маленькой. Я была самым мелким совенком в нашей семье, да так никогда и не выросла во взрослую сову. Перья у меня тоже появились очень поздно, но к тому времени я уже научилась бороться с ними, — при этих словах Гортензия порылась клювом на дне гнезда и вытащила оттуда хорошенькое бурое перышко с белыми крапинками.