Проснись, моя любовь, стр. 31

На этот раз западная медицина оказалась права. И восточное лекарство было именно тем, что доктор прописал. Кто бы мог подумать, что его набожная маленькая женушка такая же страстная, как умудренная опытом любовница?

Он медленно встал на ноги позади стула, скривившись от скрипа костей. Он не становится моложе. Левый уголок его рта приподнялся. Но он может обещать ей много лет таких же долгих, долгих ночей. Ненасытных ночей.

Чарльз посмотрел вниз. На подушке, где она сидела, растекся темный, влажный круг — очевидное свидетельство ее страсти.

Его бриджи готовы были разорваться в клочья. Он сосредоточенно сделал несколько глубоких вздохов, затем сел, приложив все возможные усилия, чтобы ограничить свое все возрастающее желание. Но его намерения разбились вдребезги, когда он почувствовал теплую влажность, оставленную ее телом.

Чтобы отвлечься, он потянулся и передвинул свечу, затем поднял книгу, которую она положила на край стола. Что-то упало на пол. Он наклонился и поднял шпильку, бегло осмотрел ее и снова вернулся к тоненькой книжке.

Он запрокинул голову и рассмеялся.

«Мемуары женщины для утех»!

В конце концов, возможно, теперь ему не нужно настольное руководство.

Вернув книгу Клеланда и шпильку на стол, он поднялся и достал из-за кушетки полупустой стакан с бренди. Именно этот стакан усыпил его, утомленного многочасовой верховой ездой от Дэймона, и перенес его в мир снов.

Мерцающий свет разбудил его в тот момент, когда он намеревался разорвать в клочья уродливое серое шерстяное платье, скрывающее тело его жены. Когда же яркое пятно света на потолке отделилось от тусклых отблесков пламени, горевшего в камине, Чарльз готов был схватить вора. Увидев свою жену, которая обычно поднималась и ложилась с петухами, он по-настоящему удивился. И очень приятно удивился, когда она приступила к изучению книги, которую он вытащил, приготовившись к завтрашнему соблазнению супруги.

Мысленно он просматривал каждую переворачиваемую страницу. Когда она провела пальцем по индийской паре, Чарльз почувствовал шершавость изображения, как будто сам касался их. Когда она прикоснулась к своему соску, рассматривая зажатый сосок индианки, он ощутил, как ее желание опускается вниз к его паху. Он улыбнулся с болезненным удовлетворением, наблюдая, как она изогнулась, впервые видя мужчину, сосущего грудь женщины. И, как бабочка к огню, он был притянут к своей жене волнами исходящей от нее сексуальной энергии, когда она рассматривала пальцы паши, проникающие внутрь женщины.

Да, сегодня его жена значительно сократила сроки своего совращения.

Чарльз переложил в левую руку стакан с бренди и поднес указательный палец правой руки к своим губам. Ее вкус проник даже через шелковую ночную рубашку — пикантный и очень-очень сладостный. Его эрекция увеличилась до невозможного.

Он поправил бриджи и вернулся к столу. В этой новой Морриган чувствовалась такая страстность, что вполне соответствовала его собственной чувственности. Той ночью ему действительно удалось пробиться сквозь напускное равнодушие и растопить ледяную царевну.

Чарльз перевернул страницу лежащей перед ним книги, представив, как отреагировала на это его жена, если бы была все еще здесь.

Ноги раскинувшейся индианки лежали на плечах мужчины. Паша погружался в свою супругу, медленно и верно. И глубоко. Пурпурные нижние губы супруги обхватывали lingam паши. Чарльз представил, как бы он обернул себя шелком и дразнил Mорриган так же, как дразнил ее своим пальцем. Представил прохладу шелка и тесноту, влагу и жар ее вульвы.

Его пальцы конвульсивно сжали бумагу. Морриган была так близка! Где она взяла силы убежать прочь? Страница дорогой иллюстрации смялась под его давлением. Чарльз заставил себя расслабиться. Книга была подарком от maharatbata, на память о многих приятных переживаниях. Он разгладил страницу.

Как быстро в приступе страсти она позабыла о больном горле.

Его губы язвительно искривились.

Не слишком приятные слова были любимыми в ее скудном словаре: «нет», «не надо». Слова, которые он, рожденный богатым и знатным, не понимал ни раньше, ни сейчас. Слова, которые он не собирался выслушивать от своей жены, не важно, проснулась она или нет. И судя по ее реакции сегодня вечером, ему не слишком долго осталось их слушать.

Чарльз улыбнулся. Ему нравилась эта новая Mорриган. Больной живот! Он никогда не сможет позабыть выражение ее лица вчера вечером, когда она осилила молоко с яйцом. Или звук ее желания сегодня вечером, низкий, громкий стон, испущенный ею, когда он производил манипуляции со скрытыми рубашкой нижними губками. Или ее затрудненное дыхание, когда он потер припухшую женственность сквозь прохладный шелк.

Нет, она не сможет долго сопротивляться. Но он не станет брать ее, пока она сама не попросит об этом.

Он сделал большой глоток бренди.

Пока она не будет его молить об этом.

Это цена его гордости за то адское воздержание, в котором она продержала его целый год.

Возможно, решил он, обдумывая свой второй план, это случится уже завтра.

Глава 14

Сновидение билось и пульсировало в ушах Элейн. Она натянула покрывала на голову, но биение и пульсация, хотя и приглушенно, продолжали стучать.

— Миледи, вы больны? Мэм, дверь заперта, моя леди. Пожалуйста, откройте дверь, я принесла вам чай.

Бум, тук-тук.

— Уходите, — Элейн пробормотала из-под покрывал. — Уходите!

Большую часть ночи она разгуливала по комнате, пытаясь успокоиться; оставшуюся часть Элейн лежала навзничь на кровати, пытаясь успокоить себя мыслью, что когда-нибудь она сможет переместиться назад, в свое время. Уже комната купалась в розовой заре рассвета, когда полное изнеможение одержало победу в борьбе между телесными мучениями и умственными рассуждениями.

Элейн протянула руку и добавила еще подушку к кипе покрывал, натянутых на голову. Само собой разумеется, она не в состоянии переместиться во времени. Однако это вовсе не означает, что ей не стоит уподобиться Рипу Ван Винклю [19] и проспать вплоть до наступления своего столетия.

— Не беспокойтесь, миледи; все будет хорошо, это как дождь — вы только ждите и смотрите. Я пойду доложу его светлости, и он…

Элейн пулей вскочила с постели и, повернув ключ, распахнула дверь. Кейти, перестав стучать, второй рукой подхватила маленький серебряный поднос с дымящейся кружкой чая.

— О мэм, я всегда так рада вас видеть! Я была так напугана, думала, вдруг сами-знаете-кто проскользнула обратно и причинила вам зло.

Элейн осознала, что сейчас она боялась вовсе не Хэтти, — другой человек мог проникнуть к ней в комнату и причинить вред. Карие глаза Кейти оживленно горели под белым чепцом.

— Лорд, он вернулся, миледи. Правда, здорово?

— Просто великолепно, — Элейн повернулась. Спальня, которая снова, помимо воли, стала тюрьмой, качнулась под ногами.

— О мэм, вы ранены!

Выпрямляясь, Элейн повернула хмурое лицо к служанке. «Чудная Кейти в конце концов заметила, что ее хозяйка хромает», — язвительно подумала она. Но глаза служанки, большие, как кружки у дискет, были устремлены не на ногу, а на спину ночной сорочки.

Элейн схватила правый край рубашки и потянула ее вперед, чтобы рассмотреть, что там случилось с задней частью одежды.

На белом шелке зияло растекшееся пятно крови.

Красной крови.

Свежей крови.

Откуда же она взялась?

Элейн покрутила ночнушку еще. Испачкано было только на спине. Что?..

Щеки вспыхнули, когда она внезапно осознала, откуда взялась кровь.

— О мэм!

Понимание так же пришло и к Кейти.

— О мэм! — повторила горничная, казавшаяся крайне удивленной тем фактом, что леди могут испытывать те же телесные недомогания, что и женщины низших слоев общества.

Элейн в нарастающей тревоге бросила взгляд на служанку. О мэм, в самом деле! В этой эре даже туалетной бумаги не было, что же тогда они использовали для…?