Опасный след, стр. 60

— Когда? — спросил Саймон, и от его тона у Фионы мурашки побежали по позвоночнику.

— Пару дней назад. Я выбросила ее из головы. Я заставила ее уехать и думала, честно думала, что ничего ей не сказала. И перестала о ней вспоминать. — Фиона перевела дух. — Она продала меня ему. Теперь он представляет, как я живу здесь с моими собаками и деревьями, он знает о тихой жизни оставшейся в живых. И она показала ему меня в багажнике той машины, связанную, в темноте, — еще одну жертву, которой просто повезло. И жажда внимания. То, как она это сформулировала. Он подумает, что я его презираю. Он может на этом зациклиться. Я понимаю.

Фиона взглянула на фото. Она стоит на фоне дома, одна ладонь на голове Ньюмена, Пек и Богарт рядом.

— Должно быть, она щелкнула из машины. Можно подумать, что я позирую.

— Вы без труда получите запретительный судебный приказ [17].

Фиона закрыла глаза, сжала веки пальцами.

— Это ее только раззадорит. Она еще что-нибудь обо мне напишет. Я не стала ей подыгрывать, и за это она расписала, как я живу. Мои цветы, мои кресла — полную картину. Может, я неправильно себя повела. Может, надо было дать ей интервью сразу. Что-нибудь нудное, сдержанное, и она потеряла бы ко мне интерес.

Саймон покачал головой. Он держал руки в карманах, но в его позе не было ни намека на непринужденность.

— Не помогло бы. Говори с ней, не говори — не имеет значения. Ты жива. Ты всегда будешь частью этой истории. Ты выжила, но это не главное.

Тебя не спасли, кавалерия не прискакала. Ты боролась и сбежала от человека, уже убившего двенадцать женщин и ускользавшего от властей больше двух лет. Пока новый ублюдок душит женщин красными шарфами, ты — сенсация. Так что не поучайте ее, агент Мантц. Пока вы не поймаете этого урода, ее будут использовать для тиража, для рейтингов. Надо же им подогревать интерес читателей между убийствами.

— Вы думаете, мы сидим сложа руки?!

— Эрин, — остановил Тауни напарницу. — Вы нравы, мистер Дойл. Насчет прессы. И все же, Фи, вам лучше придерживаться тактики «Без комментариев». И вы правы в том, что эта статья подогреет интерес убийцы к вам. Не забывайте о мерах предосторожности. И прошу вас, пока не берите новых клиентов.

— Господи. Послушайте, я не упрямая и не дура, НО я должна зарабатывать на жизнь. Я должна…

— Что еще? — оборвал ее Саймон.

Фиона набросилась на него:

— Послушай…

— Заткнись. Что еще?

— Звоните мне каждый день. Отмечайте все необычное. Например, кто-то ошибся номером или сразу повесил трубку. Любые сомнительные электронные и обычные письма. Мне понадобится имя и контактный номер любого, кто будет расспрашивать о вашей школе, вашем расписании.

— А вы что будете делать?

Прежде чем ответить Саймону, Тауни посмотрел на раскрасневшееся от гнева лицо Фионы.

— Все, что в наших силах. Мы допрашиваем и передопрашиваем друзей, родственников, коллег, соседей, преподавателей, сокурсников всех жертв.

Подражатель какое-то время наблюдал за ними, у него должно быть средство передвижения. Он не невидимка. Кто-то видел его, и мы их найдем. Мы проверяем и допрашиваем всех, кто связан или мог быть связан с тюрьмой, кто контактировал с Перри в последние восемнадцать месяцев. Целая команда круглосуточно отвечает на звонки по горячей линии. Судебные эксперты просеивают землю из каждого захоронения в поисках трасологических [18] улик — волос, волокон… Мы допрашивали Перри и допросим его снова. Потому что он знает. А я знаю его, Фи, и я видел его недовольство, когда рассказал ему о посланном вам шарфе. Этого не было в его планах. Это не его стиль. Еще меньше ему понравилось, когда я как бы случайно обмолвился, что Аннетт Келлуорт была избита, что ее лицо сильно изуродовано. Он разозлится, потому что я докажу ему, что последователь его предал и не уважает.

— Я благодарна за то, что вы приезжаете сюда, делитесь информацией, объясняете, что происходит. — Фиона старалась замаскировать волнение резким тоном. — У меня скоро начинается урок. Я должна подготовиться.

— Хорошо. — Тауни положил ладонь на ее руки, скорее отечески, чем официально. — Обязательно звоните мне, Фи, каждый день.

— Конечно. Вы можете оставить мне это? — спросила она, когда Мантц начала складывать газету. — Как напоминание не уступать ни дюйма.

— Пожалуйста. — Мантц встала. — Теперь будут и другие статьи. Советую вам сортировать телефонные звонки и поставить таблички «Частное владение» вокруг вашей собственности. Можете сказать вашим клиентам, что вас беспокоят туристы, которые пытаются найти короткий путь, и вы боитесь за собак, — добавила она, не дав Фионе возразить.

— Да. Да, это хорошая идея. Я ею воспользуюсь.

Фиона вышла проводить агентов, подождала Саймона на веранде.

— Ты хочешь отругать меня за то, что я не сказала тебе о репортерше. Ладно, но становись в очередь. Я первая.

— Ты уже сама отругала себя.

— Нет. То есть да, но я должна кое-что тебе сказать. Ты злишься на меня, сильно злишься, однако заступился за меня перед агентом Мантц. Я могла бы сказать, что это было необязательно, но поступила бы как неблагодарная стерва. Заступаться не всегда необходимо… просто делаешь это для кого-то, кто тебе небезразличен и нуждается в этом. Поэтому я благодарна тебе и ценю это. И в то же время я сержусь, потому что ты взял на себя слишком много. Ты отбросил мое мнение и желания и дал им понять, что проследишь за тем, чтобы я выполнила все их требования.

— Я так решил и хотел, чтобы ни ты, ни федералы не сомневались в моем намерении.

— Не смей даже подумать, что ты можешь…

— Заткнись. — Его глаза вспыхнули обжигающим огнем. — И побыстрее. — Он шагнул к ней, и Пек тихо зарычал. Саймон твердо посмотрел в собачьи глаза и жестом призвал его к молчанию.

Пес мгновенно сел, но глаз не отвел.

— Хочешь злиться на меня, тогда ты становись в очередь. Можешь продолжать свое «я-могу-позаботиться-о-себе-сама» сколько хочешь. Мне плевать. На этот раз ты не будешь делать это одна, так что подавись своей самостоятельностью. Ты сказала, что глупо не оставлять мою чертову зубную щетку в твоей ванной комнате, и я уступил. Но ты круглая дура, если думаешь, что все остальное можешь решать одна. Это не работает.

— Я никогда…

— Заткнись. Я должен поверить в твой бред, будто ты не сказала мне о репортерше, потому что выбросила ее из головы? Не повторяй эту чушь. Ты ничего не выбрасываешь из головы, во всяком случае, не такое.

— Я не…

— Я еще не закончил, черт побери. Не ты руководишь этим шоу. Не знаю, как ты договаривалась со своим копом, но мы живем здесь и сейчас. И сейчас ты имеешь дело со мной. Подумай об этом хорошенько и, если тебе это не подходит, дай мне знать. Значит, мы просто трахаемся, пока хочется, и свободны от любых обязательств.

Фиона почувствовала, как кровь отхлынула от щек, как немеет лицо.

— Это жестоко, Саймон.

— Да, жестоко. Твои клиенты подъезжают, а у меня работа.

Он решительно направился к грузовику как раз в тот момент, когда по мостику одна за другой проехали две машины. Джоз, явно настроенный на волну хозяина, быстро прыгнул в кабину.

— Я еще не высказалась, — пробормотала Фиона, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы сосредоточиться, и направилась навстречу клиентам.

19

Фиона умышленно поставила индивидуальный урок с избалованным питомцем последним. Она часто думала о подобных занятиях не как об исправлении поведения, а как об изменении отношения — и не только собаки.

Пушистый оранжевый померанский шпиц Хлоя — все четыре ее фунта — железной лапой управляла своими хозяевами и третировала всю округу: истерично визжала, тявкала, бросалась на других собак, кошек, птиц, детей и пыталась разодрать все, что попадалось ей на пути.