Заговор богинь (Богиня Трои) (ЛП), стр. 70
Лицо служанки превратилось в вопросительную маску, и потому Катрина сделала то, что только и могла сделать в такой момент. Она разразилась слезами.
– Я должна подумать о них! – всхлипывала Кэт. – И Гектор тоже хотел бы этого! Все это было так ужасно!
– Ох, царевна! Умоляю, не плачь! Теперь-то ты дома, моя госпожа! И все будет хорошо.
Служанка робко протянула руку, как будто желая коснуться Катрины, но не зная, может ли она осмелиться на подобное.
– Ты проводишь меня к стражам ворот, а? Прошу тебя!
– Конечно, царевна. Ты устала и слишком много волновалась и поэтому повернула не в ту сторону. Ты ведь уже почти дошла до их ниши. Она совсем недалеко отсюда, тебе нужно было только повернуть в другой коридор, вон туда.
Служанка, продолжая утешительно бормотать, проводила Катрину назад за угол коридора, и через минуту они остановились перед нешироким арочным входом. Дверь была открыта, и за ней обнаружился узкий мостик в нишу, встроенную в стену Трои, а перед нишей на стене была закреплена деревянная платформа. И Катрина увидела то же самое, что видела с балкона своей комнаты: один воин стоял на платформе, а второй – между цепью и рычагами.
Кэт шмыгнула носом и улыбнулась.
– Спасибо, – поблагодарила она служанку.
– Может быть, мне остаться с тобой, моя госпожа, и потом проводить тебя назад в твои покои?
– Нет, спасибо. Не нужно. Ты была права. Я просто растеряна и расстроена. Теперь я уже хорошо знаю, где нахожусь.
– Замечательно, моя госпожа.
Женщина поклонилась, еще раз обеспокоенно посмотрела на Катрину и ушла той же дорогой, какой они пришли сюда, исчезнув за поворотом коридора.
Кэт рукавом вытерла глаза, постаралась принять как можно более уверенный вид и ступила на мостик.
Оба воина мгновенно насторожились. Но ни один не произнес ни слова. Катрина тихонько откашлялась и заговорила юным и невинным голосом:
– Привет... Я пришла поблагодарить вас обоих.
Она видела, как в глазах мужчин вспыхнула растерянность.
– За спасение меня от... – Катрина умолкла и опять начала всхлипывать.
– Царевна Поликсена, зачем это ты? Мы ведь ничего не сделали...
– Как же нет, когда сделали? Вы спасли меня! Я бы так и осталась там, в руках у греков, в этом их ужасном лагере, где они... – Кэт что-то пробормотала совершенно неразборчиво.
– Царевна, – заговорил воин, стоявший в нише, – Тебе уже ничто не грозит. Наши священные стены всегда будут защищать тебя от греков... мы клянемся в этом!
Чувствуя себя самой последней задницей во всей известной части Вселенной, Катрина сквозь слезы посмотрела на воинов с невинным восхищением.
– Спасибо вам, дорогие мои! – сказала она почти таким же сладким и нежным тоном, как сама Венера.
И тут же нанесла решающий удар:
– Я принесла вам вина из своих комнат.
Катрина подала каждому воину по кубку и поспешила щедро наполнить их вином.
– За воинов Трои! – воскликнула она, подняв сжатый кулак.
Мужчины переглянулись. Катрина видела, как они словно бы мысленно пожали плечами. Но повторили за ней:
– За воинов Трои!
И опустошили кубки.
– Ну вот, теперь мне стало намного легче, – забормотала Катрина. – Ой, выпейте еще немножко!
Она едва успела поднести кувшин к кубку воина, как тот вдруг изумленно вытаращил глаза. Катрина оглянулась на второго стража. Тот сильно нахмурился, как будто собирался задать какой-то тревоживший его вопрос, но забыл, какой именно. А потом оба воина покачнулись и с коротким удивленным вскриком повалились навзничь, словно их сшибла с ног невидимая рука. Катрина наклонилась, мгновение-другое смотрела на мужчин и, убедившись, что оба мирно похрапывают, схватила меч, лежавший на платформе. Она удивилась, насколько тяжел этот меч, и порадовалась, что он оказался в ее руке. Может быть, он поможет справиться наконец с нервной дрожью.
Катрина подошла к рычагам и выглянула в узкое высокое окошко, чтобы посмотреть на поле битвы.
Ночь меняла угольно-черный цвет на сланцево-серый, и сквозь предутренние сумерки на Трою надвигался посланный Фетидой туман. Он волнами полз через поле сражений, залил оливковую рощу, а потом беспрепятственно заполнил окровавленное открытое пространство. Туман в своей неземной красоте был похож на сон, но тот, кому бы он приснился, пожалуй, окунулся бы в чудовищный ночной кошмар.
Катрина увидела тени, скользящие в тумане, темные на темном фоне... призрачные фигуры, которые могли быть и сгустками тумана, и людьми, и просто галлюцинациями... могли быть и той тварью, что прежде называлась Ахиллесом...
А он ведь так и не ушел никуда. Он снова и снова гонял лошадей перед стенами великой Трои, волоча за собой тело царевича, и остановился лишь тогда, когда его кони упали на колени, не в силах двигаться дальше. Тогда он потребовал новую упряжку. Конечно, ему тут же привели новых лошадей, и он возобновил свое страшное монотонное движение. Катрина знала это, потому что весь вечер наблюдала за ним из окна. Ей казалось, что она должна это видеть. Ведь кто-то, кого заботила судьба Ахиллеса, кто-то, кто верил в него, должен был за ним присматривать...
Катрина положила руки на рычаги, закрыла глаза – и потянула вниз...
Огромные цепи ожили, их оглушительно громкое звяканье разбило виноватую тишину. Кэт следила взглядом за тенями, мелькавшими в тумане, и вскоре уже была уверена, что отчетливо различает фигуру Одиссея, подводившего воинов все ближе и ближе к медленно открывавшимся воротам. Хотя Одиссея и окружал туман, тело воина как будто слегка светилось, и это безусловно говорило о том, что Афина даровала ему свое благословение. Катрина прошептала молитву, обращенную к богине войны, не отводя взгляда от Одиссея: «Он очень хороший человек, и он очень сильно любит тебя. Постарайся уберечь его, Афина!»
И вдруг внизу закричали. Какой-то человек, оказавшийся на улице города неподалеку от ворот, заметил, что они открываются, хотя рядом не было ни единого троянского воина, готового выйти на поле боя.
Катрина бросилась к двери, выходившей из ниши на переходной мостик, и заперла ее. Потом она втащила спящих воинов в нишу и прислонила к внутренней стене, стараясь оставаться незамеченной... но крики становились все громче по мере того, как ворота медленно и неумолимо распахивались все шире и шире. Катрина видела, что сквозь них уже свободно могли пройти трое мужчин в Ряд.
– Закройте их! – раздался властный голос, – Идиоты! Не велено открывать ворота до полудня!
Катрина, ничего не слушая, принялась медленно считать до десяти: «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи, четыре Миссисипи...» Когда она наконец дошла до «десять Миссисипи», по мостику загрохотали шаги.
Кэт посмотрела на ворота. Мирмидоняне, ведомые сияющим Одиссеем, хлынули в город. И тогда она схватила меч обеими руками, взмахнула им – и принялась изо всех сил крушить систему рычагов, цепей и противовесов, так надежно охранявших великий город несколько сотен лет. Цепь с пронзительным скрипом, похожим на визг обезумевшей женщины, застряла в обломках, и широко открывшиеся ворота замерли.
Теперь ей оставалось только найти Ахиллеса и вступить в последнее сражение за его душу.
Глава 33
Дверь на мостик наконец распахнулась. Катрина тут же пристроилась между спящими воинами. Увидев ворвавшихся в сторожевую нишу мужчин, она судорожно вздохнула и испустила самый отчаянный вопль, какой только сумела изобразить. А потом закатила глаза и хлопнулась в обморок, достойный самой Скарлетт О'Хара.
Она продолжала изображать обморок и тогда, когда кто-то поднял ее и вынес в коридор, в то время как остальные шумно обсуждали случившееся, пытаясь понять, что тут произошло... и пришли к выводу, что это, похоже, злая божественная шутка. Катрина слегка приоткрыла глаза и посмотрела через плечо несшего ее воина; она увидела, что мужчины беспомощно топчутся возле сломанных рычагов.