Карнавал страха, стр. 55

Золотое цветение сада пылало на закатном солнце, и бесконечные волны цветочных головок колыхались, как безбрежное синее море. Они кивали ей. Ее вела сильная рука матери, нежная рука отца. Иветта остановилась и сорвала один цветок, поднесла его к лицу и глубоко вдохнула его нежный аромат. Потом она повернулась к закатному горизонту и вздохнула. Кругом были малиновый, красный, пурпурный, золотой цвета.

Цвета и оттенки были такими реальными, что она чувствовала их чистоту, нежность, ощущала голыми ступнями мягкую землю, слышала поскрипывание кресла отца.

Все это почти скрыло от нее свист и удар первого бича.

Глава 16

Деревянная лопата со скрипом вгрызлась в песок. Откинувшись от стены, арлекин Антон кидал песок в сторону. На мгновение он остановился, оперся о лопату, стер пот с посеревшего от усталости лица и оглядел темную арену.

Там было столько же мертвых, сколько живых, а то и больше.

Живые весь день и всю ночь трудились, закапывая тела, которые рядком лежали на полу. Некоторые трупы под жарким полуденным солнцем уже начали разлагаться. Несмотря на слабость, усталость и отчаяние, уроды старательно копали могилы, собираясь с честью похоронить всех до одного. Их души согревала и надежда, что так же похоронят их самих, когда придет час смерти. Впрочем, это была единственная надежда, которую они еще питали.

Лопаты превратили песчаный пол арены в кладбище. Антон понаблюдал за тем, как исхудалые артисты опускают в только что приготовленную яму очередное тело.

– Слишком глубоко копаешь, – неожиданно раздался за спиной Антона громкий голос.

Тот развернулся и нервно облизнул губы. Это был Гермос – великан, друг Марии. Арлекин тут же успокоился.

– Слишком глубоко?

– Мало времени, – пояснил Гермос, поправляя простыню, накинутую на плечи. – Слишком много умерших.

У Антона защемило сердце.

Не говоря больше ни слова, Гермос пошел прочь. Самодельные, из простыни, одежды развевались на ветру, придавая его высокой худой фигуре что-то нереальное. Теперь он стал священником Карнавала, который возносил молитвы богам за каждого погибшего артиста. В тощей руке он нес факел, освещая дорогу к следующей готовой могиле. Свет упал на ноги двух могильщиков. В другой руке Гермос держал небольшое ведерко и кисть из конского волоса, которую он нашел в конюшнях. Ведро было наполнено алой жидкостью – кровью овцы, которую они закололи, чтобы поужинать.

Голос Гермоса высоко вздымался в ночное небо, великан пел полузабытый гимн Кин-са, потом он встал на одно колено, воткнув факел в песок, склонил голову и пробормотал импровизированную молитву, а потом погрузил кисть в ведро, вынул ее, обагренную кровью, и спросил хрипло:

– Имя?

Один из могильщиков ответил великану, и тот наклонился, чтобы написать его кровью на известковой плитке. Вознеся молитву Тидхэру и остальным богам, Гермос снова обмакнул кисть в ведерко, окропил могилу и встал.

– Эй, дорогой друг, – раздался тоненький голос, карлик дернул великана за руку.

– Вэлор, – отозвался Гермос. – Есть еще могилы, нужны еще молитвы.

– Можешь подойти на минутку? – спросил Вэлор, указывая на песок неподалеку. Когда Гермос опустился на колени, карлик вскарабкался на горку. Вэлор сделал ему жест наклониться поближе.

– Солдаты Совета не появлялись здесь целый день, Гермос, – серьезно сказал он, показывая на стену Карнавала. – Они собираются держать нас, пока мы все не умрем от голода.

– Мария вернется, – ответил Гермос дрожащим голосом. – Она вернется.

Лицо карлика потемнело и, прямо глядя великану в глаза, он покачал головой и взволнованно сказал:

– Гермос, ты должен понять, – возможно, она уже умерла. Они не оставят ей жизнь. Им нужен был человек, которого могли бы обвинить во всем, и это наверняка она.

Черты великана были твердыми, как камень.

Склоняя голову на плечо, Вэлор продолжал:

– Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

– Да, – едва слышно ответил Гермос.

– Хорошо, – кивнул Вэлор, бледнея. – Значит, нам надо отсюда выбираться. Если мы останемся, то умрем голодной смертью. Понимаешь?

Снова последовал почти беззвучный ответ.

– Я говорил всем, что нам надо пробиваться, но мне не верят. Они слишком устали от войны и рытья могил, чтобы представить новое сражение. Они не видят дальше своих могил.

– Надо бежать, – эхом ответил Гермос. На мгновение у него в голове мелькнуло воспоминание о вагончике Марии, где он когда-то произнес ту же фразу.

– Но никто никуда не пойдет, если мы не скажем, куда мы идем, куда ведем людей, что их ждет, – продолжал Вэлор. – И они правы. Мы не можем повести три сотни уродов через бой, по болотам к смерти. Солдаты будут преследовать нас, в нас будут стрелять.

Великан ничего не ответил, глаза его блестели от слез.

– И тут нам понадобишься ты, – продолжал Вэлор, голос его дрожал от возбуждения. – Длинные ноги унесут тебя скорее, чем стражников. Это самое важное. А потом, потом, естественно, ты вернешься к нам.

– Что я должен сделать? – спросил Гермос.

– Ты должен найти для нас тропу через болото и безопасное убежище, которое было бы далеко от Л'Мораи, – произнес Вэлор. – Это надо сделать как можно скорее, в ближайшие два дня. Потом мы займемся подготовкой. Если ты найдешь путь, то я подниму уродов на борьбу с солдатами.

– А как я пройду сквозь них? – спросил великан задумчиво, подпирая подбородок костлявой рукой.

– На противоположной стороне арены группа карликов. Они ниже травы и нападут на стражников. Пока будет идти бой ты перекинешь веревку и спустишься. А оттуда дуй по болотам, ищи нам новую родину.

Великан сидел, молча перебирая песок, потом вздохнул, посмотрел на угасающие факелы на стенах и нескольких уродов, которые там толпились.

– А что, если Мария вернется? – спросил он наконец.

Вэлор только покачал головой.

Гермос уже встал и, стягивая простыню с плеча, велел:

– Готовьте отряд карликов.

Великан пересек арену, прошел мимо арлекина Антона, который по-прежнему копал ту же могилу, и сказал ему, не останавливаясь:

– Начинай другую.

– Сам начинай, – раздраженно ответил Антон. Он стер пот со лба, вытер мокрую шею, потом сбросил рубашку, которая ему мешала, и подналег на лопату. Вдруг та ударила обо что-то твердое. Прикусив губу, он повторил усилие, но лопата отказывалась рыть землю.

– Что такое? – спросил он вслух, положил лопату на горку песка и полез в яму. Рука в некогда белой, а теперь грязной перчатке извлекла кость – чистую, твердую, совершенно лишенную плоти.

– Видно, копал слишком близко к другой могиле, – раздался слабый голос другого арлекина, который наклонился над могилой и ударил Антона по спине.

– Нет, – ответил Антон, оглядывая арену. – Слишком глубокое захоронение, к тому же тут уже не осталось ни кожи, ни мяса. – Он помолчал, а потом добавил:

– Если только эта арена раньше не была кладбищем.

Стражник отвел, почти отнес Марию в камеру и положил на деревянную кровать. Тут же жесткие перекрытья впились в ее израненную спину. Глаза, уже закатившиеся в близящейся агонии, снова открылись, она попыталась подняться. Посмотрев на ее обнаженное избитое тело, стражник снова толкнул ее на кровать. Несколько раз оглядев полутемную камеру, он нашел и принес обрывки одежды, которые валялись в темном углу, и укрыл женщину.

– Отойди! – раздался хриплый голос Кукольника.

Солдат отскочил назад, освобождая влиятельному лорду проход к несчастной слепой. Единственный здоровый глаз Кукольника удовлетворенно блеснул, когда он осмотрел ее, заметив, что дыхание все еще вздымает ей грудь. Потом Кукольник обернулся, оттолкнул ближайшего солдата костлявой рукой и крикнул: