Карнавал страха, стр. 31

Там было две татуировки – красная и черная.

Человек тяжело вздохнул, вынул из кармана ножик и аккуратно вырезал татуировки, оглянувшись, не видел ли кто-нибудь, что он сделал. Он спрятал кусочки кожи в карман, а потом встал и объявил:

– Убийства не было. Это несчастный случай. – Он ударил ногой по гильотине, и нож снова опустился на плаху.

– Вот так-то! – радостно отозвался второй жандарм, вырываясь из жилистых рук великана. – Несчастный случай! А теперь катитесь-ка или нет – лучше помогите мне, а то я вас арестую!

И тут возле мальчика появился третий офицер, который сказал:

– Давай-ка, парень, проваливай, тебе здесь не место.

– Пока они не уйдут, я тоже останусь тут, – ответил мальчик, хватая светловолосого офицера за руку.

– Не стоит, – отозвался он. – Они друзья погибшего. У них есть право находиться рядом с ним.

Мальчик не ответил, пытаясь вырваться. И тут лицо офицера осветилось.

– Ага, я узнал тебя! Ты сын мясника!

Один из углов палатки был отделен от всего помещения занавесом для личных нужд Кукольника. В центре комнаты висели две тусклые масляные лампы, которые едва освещали дубовый стол и окружавшие его стулья. В углу было бы светлее, если бы окна впустили утренний свет, но дневной свет был непереносим для Кукольника, который сидел за столом, ковыряясь в утреннем завтраке. Впрочем, успокоил он себя, Мария не заметит, что в комнате темно.

Занавеска отдернулась и появилось очаровательное слепое лицо Марии.

– Доброе утро, Кукольник. Мне нужна помощь. – Голос ее дрожал от страха и скорби.

– Да, – согласился мужчина, едва видимый в необъятном плаще. Он достал куклу, изображавшую Марию, усадил ее перед собой на стол. – Я знал, что тебе понадобится моя помощь. И ты теперь это тоже поняла.

Мария проскользнула сквозь щель между занавесками. На ощупь добралась до стола и села напротив Кукольника.

– Я знаю, что ты всего час назад вернулся из Л'Мораи, но у нас есть ужасные новости…

– Моркасл мертв, – закончил за нее хозяин Карнавала. – Знаю. – Он поменял позу куклы, теперь игрушка находилась недалеко от слепой, и та могла бы коснуться ее рукой. Свет лампы, падая на куклу, рисовал на столе причудливую тень. – Тебе кажется, что вы обвинили невиновного человека, не так ли?

Слепая покраснела. Первый раз Кукольник видел выражение стыда на ее красивом лице.

– Надо поймать убийцу, – сказала она. – Нам придется оправдать Доминика.

Кукольник протянул руку и одним движением пальца перевернул куклу, которая стукнулась слепым лицом об стол.

– Ты ошибаешься, моя дорогая. Тебе не надо ничего делать. Ни-че-го. По крайней мере – тебе лучше ничего не делать. Я думал, что тогда – в первый раз – достаточно ясно дал тебе это понять. Я говорил, что поймаю убийцу за вас.

– Но убийства продолжаются, – возразила Мария. – Теперь умер даже Моркасл.

– Ты не можешь ждать справедливости от Совета Л'Мораи. Я тебя предупреждал. Ты гораздо страшнее для них, чем любой убийца.

Щеки Марии еще больше покраснели, но теперь это была краска гнева, а не стыда.

– И что же мы должны были сделать? Мы же думали, что схватили убийцу!

– Вы просто должны были его убить, – отозвался Кукольник, – даже если бы он оказался невиновным, счет бы сравнялся. Смерть за смерть.

– Тогда бы мы сами стали убийцами, – отозвалась Мария.

– А теперь посмотри, что случилось. – Кукольник взял куклу и сложил у игрушки ноги и руки, подогнул колени и поставил ее так, будто она стояла в молитве. – Я говорил тебе, что справедливость в цирке – мое дело. Я говорил тебе не лезть в это дело. А теперь невинный человек приговорен, а убийца получил лицензию на продолжение своих страшных дел. И в результате – погиб волшебник.

Мария отвела слепые глаза, но Кукольник успел заметить пробежавшую по щеке слезу.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты не вмешивалась, но ты не послушалась, – он понизил голос. – Ты одна отдернула много занавесов, увидела за ними жестокость, и поняла, что еще много покровов осталось. – Он опустил кулак на голову маленькой куклы, которая изображала слепую Марию, и давил, давил, пока она не распласталась по столу. – Не отдергивай следующий занавес, Мария. На то есть свои причины. Доверься мне, и я спасу тебя и твоего друга-великана от этого убийцы. Если ты отдернешь занавес…

– Я не боюсь, – неожиданно перебила его Мария. Глаза у нее были красные и воспаленные, – и ты меня не запугаешь.

– Если ты сорвешь покров, – повторил он, укладывая куклу в карман, – даже я не смогу тебе помочь.

Глава 9

Мария слушала, как лопаты стучат по сухой земле. Одна лопата была деревянной с металлической окантовкой, она вгрызалась в землю. Вторая лопата была целиком металлической и производила металлический скрежет по сухой почве. Еще Мария могла сказать, что оба могильщика плотные мужчины: еще до того, как они начали копать, дыхание обоих было шумным и учащенным в горячем сухом воздухе.

Кроме звуков, производимых лопатами могильщиков, на земле больше не было никаких шумов – над Карнавалом повисла тишина. Сотни артистов, которых Мария собрала на похороны Моркасла, которого Кукольник хотел тихо и незаметно закопать, не просто молчали, но и едва осмеливались дышать. Казалось, что их вообще нет вокруг. Никто не читал молитв, не пел грустных песен, никто не плакал над телом покойного волшебника. Не стеснялись только сам Кукольник, двое могильщиков и деревья, окружавшие свежую могилу. Тогда Мария выступила вперед.

Но и после этого работники Карнавала стояли тихо-тихо. Да и ветер тоже стих. Раздавались только мерные звуки – лопаты вгрызались в землю, с шумом отбрасывали ее в сторону, да Кукольник ходил вокруг, негромко шаркая ногами.

Мария приблизилась к Гермосу, который стоял впереди толпы. Ее худая рука нашла его костлявую ладонь. Она чувствовала, как он моргает ресницами, но не произнесла ни слова. Ей хотелось кричать, но она молчала. Убийца Моркасла ушел ненаказанным, ушел почти незамеченным. Даже несмотря на то, что Мария собрала свидетелей, могила волшебника должна была остаться неотмщенной – еще один холмик в бесконечной череде могил безвестных артистов.

У Марии было такое впечатление, что мир вот-вот развалится на части под собственным весом. А лес – бесчувственный, равнодушный и молчаливый, стоял и смотрел.

– Надо отметить это место, – прошептала Мария Гермосу.

Он покачал головой и хриплым шепотом отозвался:

– Я не забуду.

Великан бросил печальный взгляд на Марию, потом снова перевел глаза на могилу. Гробовщики почти закончили рыть яму – узкую, в три фута глубиной. Где-то в середине работы оба вспотели и скинули рубашки, обнажив плотные лоснящиеся тела. Кукольник, прохаживавшийся вокруг могилы, изредка посматривал на них и проверял их работу, лицо его, несмотря на жару, как обычно, закрывал капюшон.

У его ног на белой простыне лежал Моркасл. Руку волшебника подняли, чтобы она придерживала голову. Его одежда была окровавленной и грязной. Запах трупа и крови стоял в густом воздухе, вокруг роились, жужжа, мухи.

– Уже достаточно глубоко, – рыкнул Кукольник, хватая одного из могильщиков за плечо.

Благодарно посмотрев на него, оба работника вылезли из могилы и воткнули лопаты в холмик свежей земли. После этого они подошли к телу, один взял за ноги, второй за плечи, с кряхтением понесли труп к могиле, кивнули друг другу и опустили волшебника в яму. Голова покатилась и упала лицом вниз, тело перевернулось.

– Великий Кин-са, – начал Гермос.

– Да, Гермос, – сказала Мария, – пришло время молиться.

– Отнеси Моркасла к покою и безопасности, – продолжил Гермос, – у тебя сильная спина.

Могильщики начали забрасывать тело землей. Гермос освободил руку Марии и бросился вперед.

– Переверните его, – прокричал он, но лопаты продолжали мерно кидать землю.