Дневник порнографа, стр. 37

– Эй, Годфри, хочешь к нам присоединиться? – спросила Синди, оторвавшись от Таниной промежности.

Она глядела мне прямо в глаза.

– Давай, Годфри, вставь мне сейчас! – подключилась Таня.

Стремительно набухающая толпа (я имею в виду вовсе не численность) заулюлюкала и вдруг начала скандировать мое имя. Стюарт перепугался не на шутку и попросил меня успокоить девушек, иначе все полетит вверх дном – мы и глазом моргнуть не успеем.

– Сколько нам еще? – спросил я.

– Пару снимков. Дайте им ракетки и отснимите еще одну пленку. И поедем... – сказал Стюарт, оглядывая толпу, – ... если нас отпустят.

Мы насели на Джона, а девушек умудрились вогнать хоть в какие-то рамки. Они прямо-таки упивались зрительскими восторгами. Мои мысли сами собой обратились к моей юристке-феминистке, Саманте. Что бы она сейчас сказала? Впрочем, ее мнение обо мне вряд ли улучшилось бы.

За всеми этими криками и воплями мы не сразу разобрали еще один звук в общем фоне, часть привычного уличного шума. Ведь в Лондоне вы слышите такое каждый день. Однако звук становился все громче и громче. Все ближе.

– Черт! Полиция! – крикнул Стюарт, и все застыли.

Копы свернули с дороги и были в каких-то ярдах от нас. Вдруг мы все забегали – словно курицы, которым отрубили голову. Стюарт и Джон оказались самыми проворными. Их уже не было на кортах, они приближались к машине, а я только начал соображать.

– Вот дерьмо! Синди, Таня, быстро, пошевеливайтесь! – подгонял я девушек, хватая в охапку теннисные наряды и подталкивая моделей под голые задницы прочь с кортов вслед за остальными.

Мы бежали потраве к машине, в моих ушах раздавались последние отголоски всеобщего ликования. Теперь их заглушал механический вой.

– Ходу, ходу! – кричал я.

Девушки бежали рядом. Мои мозги не отставали от ног. Страха, как ни странно, не было. Вопреки происходящему ко мне возвращалась одна и та же мысль: как жаль, что меня не видит никто из моих приятелей. Конечно, этой историей я буду развлекать окружающих до конца моих дней, но все равно парочка свидетелей не помешала бы!

– Стоять! Полиция! – закричал кто-то позади нас.

До машины оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов. Еще десять секунд, и мы забьемся на заднее сиденье. Странно, однако теперь нам осталось бежать пятьдесят пять ярдов... Шестьдесят... Семьдесят...

Потом восемьдесят, потом девяносто, потом сто ярдов, а потом они уехали. Исчезли за поворотом. Уехали. Они бросили нас. Суки! Эти суки нас бросили!

– Что нам теперь делать? – прокричала Синди. В ее сладком провинциальном говорке не осталось ни грана уверенности.

– Бежать дальше или сдаваться полиции! – прокричал я в ответ и показал на противоположную сторону поля.

Там виднелся узкий проход к жилому кварталу.

– Туда! Если нам удастся где-нибудь спрятаться хоть на минуту, вы оденетесь, и мы не будем так выделяться.

Как бы не так! Две неотразимые красотки, обе в крошечных теннисных платьях, идущие пешком по Тутинг-Хай-стрит. Все будут только глазами хлопать. Я улучил момент и оглянулся. Один из полицейских оставил преследование и направился обратно к машине. От второго нас отделяло значительное расстояние, и я прикинул, что нам удастся оторваться в лабиринте узеньких улочек. Во всяком случае, у девушек будет возможность одеться.

Прохожие с собаками и бегуны при виде нас вставали как вкопанные. Мы напоминали, наверное, свежую версию шоу Бенни Хилла. Меня не покидала надежда, что на шоссе возникнет куча мала, как в комедиях, и полиции будет чем заняться. Ничего подобного. Черт бы подрал этих осторожных водителей! Мы перебежали дорогу. Вслед нам кричали и сигналили.

– Быстрей сюда!

Я тащил девушек за собой, сворачивая то вправо, то влево. Перескочив через пару оград, мы оказались на одном из участков с электробудками. Протиснувшись под воротами, мы пытались перевести дыхание.

Девушки были потные, голые и возбужденные. Вдруг я оказался с ними совершенно один. Таня никак не могла перестать хихикать, и мне пришлось закрыть ее рот ладонью: мимо пробежала женщина-полицейский. Мы пережили несколько душераздирающих мгновений, но вот опасность миновала.

– Мое сердце несется вскачь... – прошептала Синди, сжимая ладонями ходящие ходуном груди.

– Мое тоже, – ответила Таня. – Давно я так не веселилась!

Девушек происходящее могло веселить, однако меня заботило, как нам из всего этого выбираться.

– Вот ваши платья! Одевайтесь! – сказал я им. – Здесь неподалеку есть пара пабов. Мы нырнем в ближайший, чего-нибудь выпьем и закажем такси. Оттуда недалеко до моего дома, так что я снабжу вас одеждой и мелочью на дорогу. Согласны?

– О-о, Годфри, ты у нас прямо герой! – промурлыкала Таня, и они захихикали в унисон. – Перед тем как куда либо идти, мы должны сделать одну вещь. Правильно, Синди?

– Ага, давай! – широко улыбнулась Синди.

– Что? О чем вы? – недоуменно спросил я.

– Дельце одно надо закончить... – прошептала Синди, потом расстегнула мои джинсы и сунула туда руку.

На этот раз я не стал ее останавливать.

– А, понял... – сказал я, и сердце в моей груди бешено заколотилось.

Таня стянула с меня джинсы и трусы, а потом они... Обе... За этой оградой... Когда за нами по пятам гналась полиция... Две порнокрасотки сделали мне минет, лучший за всю мою жизнь. Наконец-то я почувствовал себя настоящим порнографом!

16. Попались!

Дальше все было не столь гладко. Когда девушки начали одеваться, выяснилось, что у нас только одно платье – другое я, должно быть, обронил во время погони. Таня так и осталась голой.

– Вряд ли я могу идти по Хай-стрит в таком виде, – сказала Таня, закрыв грудь ладонями.

– Что же нам делать? – спросила Синди, натягивая платье через голову.

– Вам придется оставить меня здесь, – ответила Таня. – Идите и найдите какую-нибудь одежду. А я вас подожду.

В моем сознании бурлили эндорфины, и море было мне по колено. Полицейские в любой момент могли заглянуть через изгородь и всех нас схватить – стереть с моего лица улыбку не могло ничто. Сдается мне, что именно благодаря этому я мог действовать спокойно и разумно. Как там сказал Киплинг? "О, если ты спокоен, не растерян, когда теряют головы вокруг... ля-ля-ля... ля-ля-ля" [16]. Готов поспорить, что незадолго до этих слов две красотки сделали ему хороший минет – потому что я наконец-то тоже почувствовал себя мужчиной, «мой мальчик».

– Никто никого нигде не оставит! Вот бери мои футболку и трусы, – сказал я, раздеваясь и протягивая одежду Тане. – Я могу идти голый по пояс, ничего страшного. Конечно, мы выглядим странно, но закон больше не нарушаем.

Я натянул обратно джинсы.

– Спасибо тебе, Годфри! Ты – звезда! – сказала Таня, одевшись.

Я выглянул поверх ворот – в одну сторону, в другую, – полиции нигде не было.

– Готовы? Отлично, пошли!

Мы перелезли через изгородь и спрыгнули с той стороны. Я понимал, что без футболки меня в паб не пустят, так что придется идти ко мне домой. Дотуда было мили полторы, однако я хорошо знал боковые улочки и уже продумал маршрут.

Быстрым шагом мы прошли переулок, пролезли через дыру в ограде, миновали ничейный участок и еще один переулок. Люди смотрели на нас во все глаза. А вы бы что, не смотрели? Голый по пояс парень и две девушки: одна в крошечном теннисном платье, а другая в мужских трусах и футболке с портретом Рона Джереми, занимающегося любовью. Мы шагали вдоль боковой улочки, пробираясь к Бродвею, как вдруг перекресток перед нами проскочила полицейская машина. При виде нас копы даже не стали раздумывать, а сразу включили мигалку и рванули в нашу сторону.

– Сюда! – завопил я.

Мы со всех ног бросились в противоположную сторону. Только бы добраться до той прорехи в ограде, а там переулок и все остальное. Без толку: машина была уже почти рядом с нами. А ту теще Синди споткнулась о плохо лежащий тротуарный камень и рассадила себе колено. Вся нога была в крови, и я понял, что для нее игра окончена.