Вкус пепла, стр. 96
Под металлическим светом, лившимся из стеклянной трубки, он лег бочком на пол и свернулся в позе нерожденного младенца.
Судебно-медицинские эксперты в телевизоре за сорок пять минут управились с тремя делами. Они представили все как что-то совершенно не сложное, но Патрик прекрасно понимал, что на самом деле это не так. Однако он все же надеялся, что от Педерсена уже завтра придет ответ по поводу золы на курточке Лиама и комбинезончике Майи.
Начался разбор следующего дела. Полулежа на диване, Патрик лениво смотрел на экран и чувствовал, как его понемногу одолевает сон. Постепенно разные детали стали доходить до его сознания; он выпрямился и напряг внимание. Это расследование происходило в США много лет тому назад, но его обстоятельства показались Патрику какими-то раздражающе знакомыми. Он поспешил нажать кнопку записи, мельком понадеявшись, что не сотрет нечаянно какой-нибудь из мыльных сериалов, которые смотрит Эрика. Иначе конец семейному спокойствию. Именно в таких случаях его милая подруга жизни начинала грозить, что возьмется за старые ржавые ножницы.
Судебно-медицинский эксперт, проводивший анализы под пристальным взглядом камеры, пустился в пространные и подробные объяснения. Он показывал диаграммы и снимки, чтобы с их помощью как можно точнее объяснить ход следствия, и Патрик без труда понимал логику его рассуждений. В мыслях что-то начало проясняться, и он на всякий случай проверил, стоит ли на экране значок, показывающий, что идет запись. Ему необходимо просмотреть это еще раз.
Прокрутив запись трижды, он почувствовал полную уверенность. Однако кое-что требовалось еще освежить в памяти. Понимая, что дело не терпит отлагательства, он с пробудившейся энергией на цыпочках вошел в комнату Эрики. Рядом с ней спала Майя, и он понял, что дочку оставили тут в награду за то, что днем она была умницей и так хорошо спала в коляске.
— Эрика, — позвал он шепотом и тихонько потряс ее за плечо.
Он страшно боялся разбудить Майю, но ему было совершенно необходимо поговорить с Эрикой.
— Угу, — только и послышалось в ответ, но она даже не шевельнулась.
— Эрика, проснись, пожалуйста.
На этот раз она откликнулась на его призыв и, вздрогнув, посмотрела на Патрика ничего не понимающим взглядом:
— Что? Что такое? Майя проснулась? Она кричит? Пойду возьму ее к себе.
Эрика села на кровати и уже собиралась встать.
— Нет-нет, — остановил ее Патрик, осторожно надавив на плечо и побуждая снова лечь. — Тише! Майя спит крепким сном, — добавил он, указывая на сверток, который уже начал беспокойно шевелиться.
— Так что же ты мне спать не даешь? — сердито спросила Эрика. — Если только разбудишь Майю, я тебя убью!
— Я должен спросить у тебя одну вещь. Это срочно.
Он быстро объяснил ей то, что сам едва успел понять, и задал нужный вопрос. Озадаченно помолчав, она через несколько секунд ответила. Он велел ей ложиться и спать дальше, чмокнул в щечку и поспешил вниз. Там он взял телефон и с сосредоточенным выражением набрал какой-то номер, найденный в справочнике. Сейчас была дорога каждая минута.
~~~
Гётеборг, 1958 год
Что-то было не так. Она слишком долго ждала, оставляя все как есть. После смерти Оке прошло уже полтора года, а Пер-Эрик ничего не предпринимал, отделываясь от ее понуканий все более туманными отговорками. В последнее время он даже не старался придумывать какие-то ответы и все реже звонил ей, чтобы пригласить на свидание в отель «Эггерс», который она уже почти возненавидела. С некоторых пор ей стало тошно укладываться на тонкие гостиничные простыни и смотреть на безликую обстановку номера. Совсем не этого ей хотелось, и не этого она заслуживала. Ей полагалось бы поселиться на его огромной вилле, быть хозяйкой на его вечерах, пользоваться уважением, занимать такое положение в обществе, чтобы о ней писали в разделе светских новостей. За кого он ее принимает?
Сидя за рулем автомобиля, Агнес вся дрожала от злости. Из окошка слева от водительского сиденья ей видна была большая белокаменная вилла Пера-Эрика. За гардинами по комнате двигалась какая-то тень. Его «вольво» не ждал на широкой дорожке перед домом. Сейчас утро вторника, в это время он наверняка на работе, и Элисабет сидит дома одна, исполняя роль замечательной хозяйки, каковой и является: подрубает платочки, или чистит серебро, или занимается еще какими-нибудь скучными делами в этом роде, до которых Агнес никогда не опускалась. И уж наверное, нынешняя хозяйка дома даже не подозревает, что ее жизнь вот-вот пойдет прахом.
Агнес не испытывала ни малейших сомнений. Ей даже не приходило в голову объяснить уклончивость Пера-Эрика тем, что его увлечение понемногу проходит и он относится к ней все прохладнее. Нет. Это, конечно, по вине Элисабет он до сих пор не сделал ей предложения. Элисабет изображает из себя такую слабую, жалкую, беспомощную женщину только для того, чтобы удержать его при себе. Но Агнес, в отличие от Пера-Эрика, видела эту игру насквозь. И если у него не хватает мужества прямо объясниться с женой, то Агнес не терзалась никакими угрызениями совести.
Она вышла из машины и, кутаясь от ноябрьского ветра в шубку, решительным шагом быстро направилась к парадной двери.
Элисабет отворила ей сразу, уже со второго звонка, и встретила гостью с улыбкой, при виде которой ту передернуло от презрения. Ей нестерпимо захотелось стереть эту улыбку с лица хозяйки.
— Да это ты, Агнес! Как я рада, что ты решила меня навестить!
Агнес видела, что Элисабет говорит искренно, хотя лицо у нее было немного удивленное. Разумеется, вдова Оке уже бывала у них в доме, по приглашению и по торжественным поводам, но еще ни разу не приходила без предупреждения.
— Входи! — пригласила Элисабет. — Уж ты извини, что у меня тут небольшой беспорядок. Если бы я знала, что ты придешь, то прибралась бы.
Войдя в прихожую, Агнес огляделась в поисках беспорядка, о котором говорила хозяйка, и убедилась, что ничего не разбросано и каждая вещь лежит на своем месте. Для нее это было лишним подтверждением того, что Элисабет — законченная, убогая домашняя клуша.
— Садись, пожалуйста, я сейчас накрою стол для кофе, — вежливо предложила Элисабет и убежала на кухню, прежде чем Агнес успела ее остановить.
Она вовсе не собиралась мирно распивать кофе с женой Пера-Эрика, а хотела как можно быстрей управиться с делом, ради которого пришла, однако с неохотой сняла шубку и села в гостиной на диван. Не успела она там как следует расположиться, как Элисабет уже принесла поднос с кофейными чашками и толсто нарезанными кусками кекса и поставила его на столик темного дерева, отполированный до зеркального блеска. Кофе у нее, вероятно, был сварен заранее, так как она отсутствовала всего несколько минут.
Элисабет села в кресло напротив дивана, на котором устроилась Агнес.
— Вот, прошу, угощайся кексом, сегодня испекла.
Агнес недовольно взглянула на сдобное, напичканное маслом и сахаром изделие и сказала:
— Спасибо, но я, наверное, ограничусь одним кофе.
Протянув руку, она взяла с подноса чашку и пригубила напиток — он оказался крепким и вкусным.
— Конечно, у тебя фигурка, за которой надо следить, — засмеялась Элисабет и взяла кусок кекса. — Я-то проиграла эту борьбу, рожая детей. — Она кивнула на фотографии всех троих, которые родились у них с Пером-Эриком, а теперь уже выросли и разлетелись кто куда.
Агнес на минутку задумалась: как-то дети воспримут известие о разводе родителей и появлении новой мачехи? — но не усомнилась, что очень скоро сумеет их переманить на свою сторону. Не могут же они в таком возрасте не понять, насколько больше по сравнению с Элисабет она способна дать Перу-Эрику!
У нее на глазах хозяйка расправилась с одним куском кекса и потянулась за следующим. Этим безудержным обжорством она напомнила Агнес ее собственную дочь Мэри, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться и не выхватить толстый кусок кекса из руки хозяйки дома, как она привыкла делать с дочерью. Вместо этого она со светской улыбкой сказала: