Вкус пепла, стр. 101
~~~
Никто не возражал, когда он сказал, что хочет взять свободный день. Айна только пробормотала что-то вроде «давно пора» и отменила всех назначенных на прием пациентов.
Никлас ползал по полу, гоняясь за Альбином, который носился по комнате как заведенный, все еще одетый в пижамку, хотя часы показывали уже первый час пополудни. Но не беда! Такой уж сегодня день. Он и сам все еще был в майке и тренировочных штанах, в которых спал ночью. Альбин хохотал так, как Никлас никогда раньше не слышал, и отец принимался ползать еще быстрей и еще больше шалить с сыном.
Сжалось сердце при мысли, что он не может вспомнить ни одного раза, когда бы он вот так ползал на полу с Сарой. Он же был так занят, так преисполнен сознанием собственной значительности и мыслями о том, что ему надо сделать и чего он хочет достичь! С каким-то высокомерием он считал, что все эти игры и прочая ерунда — дело Шарлотты и она отлично с этим справляется. Но тут Никлас впервые задумался — не прогадал ли он?
Внезапно его осенила новая мысль, которая заставила его замереть и перевести дух. Он не знал любимой игры Сары! Не знал, какую передачу она предпочитала смотреть, каким карандашом больше любила рисовать — синим или красным, какие уроки в школе ей особенно нравились, какую книжку она любила слушать перед сном. Он не знал о своей дочери ничего из того, что важно, совершенно ничего. С таким же успехом Сара могла быть соседской девочкой. Он знал только то, что она трудный ребенок, что она упряма и агрессивна. Что она обижала младшего братика, разбрасывала свои вещи по квартире и дралась в школе с одноклассниками. Но ведь все это — не сама Сара. Это лишь то, что она делала.
От этой мучительной мысли Никлас скорчился на полу. Он опоздал узнать свою дочь! Ее больше нет.
Альбин словно почувствовал: что-то не так. Он вдруг перестал кричать, подполз к Никласу и прикорнул рядом, как зверек. Так они и лежали вместе на полу.
Через несколько минут раздался звонок в дверь. Никлас вздрогнул, а Альбин беспокойно оглянулся.
— Не бойся, там ничего страшного, — утешил его Никлас. — Просто какой-нибудь дядя или тетя пришли за чем-нибудь.
С ребенком на руках он пошел открывать и увидел на крыльце Патрика, а за ним каких-то незнакомых людей.
— Что вам опять? — спросил он устало.
— У нас ордер на обыск, — ответил Патрик и протянул в доказательство какой-то документ.
— Вы же здесь уже были, — удивился Никлас, одновременно просматривая бумагу. Дочитав до середины, он округлившимися глазами с недоумением взглянул на Патрика. — Что за черт! Покушение на убийство Стига Флорина? Вы что, шутите?
Но Патрик не засмеялся:
— К сожалению, это так. Сейчас он находится на лечении по поводу отравления мышьяком. Он едва не умер сегодня ночью.
— Отравление мышьяком? — глуповато переспросил Никлас. — Но как…
Он все еще не понимал происходящего и стоял в дверях, заслоняя проход.
— В этом мы сейчас и собираемся разобраться. Так что будьте добры впустить нас в дом.
Не говоря ни слова, Никлас отошел в сторону. Люди, явившиеся с Патриком, взяли свои сумки и снаряжение и со строгим выражением на лицах вошли за ним.
Патрик остался с Никласом в прихожей и, немного поколебавшись, сообщил:
— У нас также есть разрешение на вскрытие могилы Леннарта. Там уже приступили к работе.
Никлас чуть не разинул рот. Все происходившее казалось таким невероятным, что он вообще перестал что-либо понимать.
— Почему? Что такое? Кто? — еле вымолвил он, запинаясь.
— Сейчас мы не можем всего объяснить, но у нас есть немало оснований предполагать, что он тоже был отравлен. Хотя, в отличие от Стига, ему не повезло с установлением истинного диагноза, — добавил Патрик хмуро. — А теперь я буду очень благодарен, если вы не станете мешать и дадите специалистам спокойно закончить их работу.
И, не дожидаясь ответа, Патрик вышел из дома.
Не зная, куда приткнуться, Никлас направился в кухню и сел там с Альбином на руках. Потом он усадил малыша в детский стульчик и сунул ему бутерброд, чтобы не капризничал. Голова Никласа гудела от нахлынувших вопросов.
Мартин знобко ежился: полицейская куртка плохо защищала от резкого холодного ветра, который дул на кладбище, а вдобавок вскоре зарядил мелкий дождь.
Все это мероприятие вызывало у него отвращение. Ему всего несколько раз довелось побывать даже на похоронах, а зрелище того, как из земли поднимают гроб, вместо того чтобы его опускать, вызывало такое же странное чувство, как если бы ему пришлось смотреть фильм задом наперед. Он понимал, почему Патрик на этот раз попросил присутствовать его: сам Патрик уже наблюдал однажды за такой процедурой всего несколько месяцев назад, и одного раза человеку хватит на всю оставшуюся жизнь. Как бы в подтверждение своих слов он услышал, как один из могильщиков бурчит себе под нос:
— У вас там в участке, похоже, придумали новый вид спорта: проверять, сколько мужиков можно откопать за самое короткое время.
Мартин ничего не ответил, но подумал, что в обозримом будущем, наверное, лучше не направлять больше прокурору такие запросы.
К нему подошел Турбьёрн Рюд и встал рядом. Он тоже не удержался от комментариев:
— Пожалуй, во Фьельбаке начнут опускать гробы на резиновых лентах. Чтобы легче было вытаскивать по первому требованию.
Мартин невольно усмехнулся, несмотря на мало располагающую к этому обстановку, а когда зазвонил телефон Турбьёрна, оба еле удержались от смеха.
— Да, Рюд слушает.
Выслушав собеседника, он опустил трубку и сказал Мартину:
— Они вошли в дом Флоринов. Мы отправили сюда троих, а туда двоих. Теперь, может быть, придется перегруппироваться.
— А что вам тут делать? В смысле, сейчас на месте? — полюбопытствовал Мартин.
— Тут действительно особо много не сделаешь. Сейчас мы проследим за тем, чтобы все было отправлено по назначению, по возможности нетронутым, а кроме того, возьмем на анализ пробы земли. Но главная задача, как уже сказано, это отправить тело к судебному эксперту, чтобы он мог взять нужные пробы. Как только гроб будет отправлен, мы поедем к Флоринам, чтобы помочь с обыском. Ты ведь с нами?
— Да, я вообще-то собирался, — кивнул Мартин и добавил, немного помолчав: — Сколько же тут, оказывается, всего припутано!
Теперь кивнул Турбьёрн Рюд:
— Да уж, что и говорить!
На этом темы для беседы иссякли, и они стали молча ждать, когда могильщики закончат свою работу. Вскоре над краем могилы показалась крышка гроба. Леннарт Клинга поднялся из-под земли.
Болело все. Смутные тени двигались над ним, но исчезли, едва он их заметил. Стиг попытался открыть рот и заговорить, но оказалось, что тело его не слушается. Ощущение было такое, словно он провел раунд бокса против Тайсона и потерпел жестокое поражение. На миг ему подумалось, что он, наверное, умер. Невозможно при таком самочувствии быть живым человеком.
Эта мысль привела его в панику, и он, собрав все силы, попытался извлечь из горла хоть какой-нибудь звук. Где-то очень далеко послышался хрип. Возможно, это был его голос.
Так оно и оказалось. Одна из движущихся теней склонилась к нему, по мере приближения обретая все более четкие контуры. В поле его зрения показалось приветливое женское лицо, и он заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Где? — только и выговорил он, надеясь, что она поймет, о чем он спрашивает.
Она поняла:
— Вы в больнице Уддеваллы, Стиг. Вы находитесь тут со вчерашнего дня.
— Жив? — просипел он.
— Да, вы живы, — улыбнулась сестра всеми ямочками круглого, открытого лица. — Но все висело на волоске, скажу я вам. Сейчас худшее уже позади.
Он бы захохотал, если бы только мог. «Худшее позади». Конечно, ей легко говорить! Она не знает, как у него все горит в каждой клеточке тела и от боли ломит все кости. Однако в том, что он жив, не было никакого сомнения. Непослушными губами Стиг с трудом выговорил одно слово: