Время бежать, стр. 49
Снизу долетали какие-то крики. Я не позволила себе посмотреть в ту сторону. Смотрела на крыши, на холмы вдалеке.
Постояла немного, отдышалась, но не стала дожидаться, пока в крови поубавится адреналина. Не отводя глаз от горизонта, подпрыгнула и изо всех сил, что еще остались у меня в руках, подтянулась на каменную стенку. Посидела там секунду, скрючившись, ловя равновесие, а потом медленно встала, раскинула руки.
В том бассейне на крыше плавало несколько человек, им, видимо, было наплевать на проливной дождь. Теперь я знала наверняка: меня среди них никогда не будет. И я уже никогда не стану никем другим, никем, кроме девочки, которая пятнадцать лет несла всем вокруг смерть и разрушение. Девочки, которая по своей непроходимой глупости вдруг уверовала в любовь, и которая теперь наконец открыла единственный способ спасти мальчика, которого любит.
А может, я все-таки увидела свое число?
Потому что все это время оно отражалось в глазах Жука. 15122009.
День последнего прощания.
38
Я поджала в кроссовках пальцы ног — можно подумать, это поможет удержаться за мокрый камень. Попыталась выпрямиться во весь рост, принять смерть с достоинством, вот только ветер и дождь продолжали свои насмешки. Они-то знали, что в общем строе вещей я — мелочь, я — ничто, и, сдувая меня, не оставляя на мне ни одной сухой нитки, они указывают мне мое место. Даже просто стоять там было невероятно тяжело: прямо передо мной вовсю бушевала буря, норовя швырнуть меня обратно, на плоскую крышу. Можно даже было опереться на ветер — не упадешь, но он вдруг менялся, стихал, — и тогда я принималась размахивать руками, шатаясь на краю, еще сильнее поджимая пальцы ног.
Меня подвели размышления. Нужно было просто влезть на ограждение и прыгнуть не раздумывая. Но мне оказалось слабо, мне почему-то понадобилось там постоять, подумать о том о сем. Если я прыгну, не может ветер забросить меня обратно? Сколько времени я буду падать? Будет больно, когда я упаду на землю? И вообще, я упаду на землю или рухну на нижнюю часть крыши? Нужно ли вообще это делать? Мне что, изначально было предначертано прожить всего пятнадцать лет? Или у меня все-таки есть будущее — лежит где-то там, дожидается, а я сейчас возьму и от него откажусь?
Я попыталась сосредоточиться, свести все эти малозначительные мысли к одной, самой важной: если я сейчас наберусь храбрости и со всем этим покончу, я избавлю от боли очень многих людей. А самое главное — я, возможно, спасу Жука. Если никто больше не будет видеть его число, может, и само число перестанет существовать.
Я должна это сделать, и сделать все нужно с достоинством, будто ныряешь в бассейн. Я встала на цыпочки, раскинула руки. Начала считать. Цифры и числа будут со мной до самого конца. Три… два…
— Джем!
Я оглянулась через плечо. Господи, да это же он — вылезает из дверей, этакий неопрятный клубок мелькающих ног и рук.
— Джем! Нет, нет, не надо!
Голос его срывался от ужаса.
— Отойди, Жучила. Не приближайся ко мне. Я должна.
— Да почему? Я ничего не понимаю… прошу тебя, не надо. Господи, ну пожалуйста, ну не надо!
Он подходил все ближе.
— Не приближайся!
Голос сорвался на визг, его унес ветер. Жук остановился, вскинув руки:
— Да не так уж все будет плохо, Джем. Ну отсидим. Да переживем как-нибудь. А потом начнем все сначала. С чистого листа. Джем, я тебя прошу! У нас все получится!
— Не в том дело. Я не могу объяснить. Прости, прости. Я должна.
Я снова балансировала на краю.
— Я ничего не понимаю, Джем. Зачем ты меня бросаешь? Зачем ты это делаешь?
Он снова шагнул в мою сторону. Даже сквозь ветер и дождь я различала запах его пота — он заполнил меня до краев, вернул вспять, к нашей первой встрече под мостом, к той ночи в коровнике.
— Зачем ты меня бросаешь, Джем? Я ничего не понимаю.
Уж это-то я точно ему должна. Должна все объяснить.
— Мне нужно покончить с числами, Жук. Только я одна их вижу. Они у меня внутри. Мне от них не избавиться.
Я понизила голос и теперь говорила не столько с ним, сколько с самой собой:
— Я должна это сделать. Другого выхода нет.
Он ничего не понял. Полна голова слюнявой романтики.
— Но неужели все должно кончиться вот так, Джем? Мы же теперь можем быть вместе!
Слова эти были почти непреодолимым искушением. Он один во всем мире знал, что мне сказать, что именно я хочу услышать.
Я заплакала.
— Ты ведь тоже этого хочешь, да, Джем? Я знаю, что хочешь. Ты же не станешь говорить, что для тебя все это полная фигня и ничего не значит, правда? Только не говори мне этого…
И он тоже заплакал.
А я вообще не выношу, когда мужчины плачут. Что-то в этом есть неправильное, верно? Лица у них для этого не приспособлены, они как-то разом скукоживаются, очень больно на это смотреть.
Он был уже совсем близко, совсем рядом со мной. Протянет длинную руку — и схватит. А я этого не хотела: я должна была довести дело до конца. Совершить самый важный поступок во всей своей жизни.
Три… два… и все же, все же… дотронуться до него еще раз, почувствовать на себе его руки, один-единственный, самый последний раз — эта мысль удерживала меня на краю.
— Подожди, ну пожалуйста, ну одну минуточку…
— Я должна, Жук. Ты просто ничего не понимаешь.
Капли дождя мешались на лице со слезами, с соплями под носом.
— Да, не понимаю. Вообще не понимаю, чел. У нас такое было. Да и еще будет! У нас с тобой, Джем.
— Нет, так не бывает. Не бывает никаких счастливых концов. Это вранье, Жук. С такими, как мы, этого не бывает.
Он осел на пол, скрючился, вцепился руками в свои курчавые волосы. Рыдал и одновременно говорил не переставая. Я толком не слышала. Вот тут-то мне и нужно было прыгнуть, пока он не видел, тут-то и нужно было, но я не могла уйти, пока не расслышу, что он говорит. Не хотела ничего оставлять недоделанным.
— Что? Что ты говоришь, Жук?
Он поднял на меня глаза:
— Я не смогу без тебя жить, чел. У меня ничего не останется. — Он поднялся, протянул мне руку. — Давай лапу, Джем. Помоги мне влезть.
«Уловка, — подумала я. — Хочет меня провести».
Ничего не сказала, ничего не сделала.
— Ты что, даже не хочешь мне помочь? — спросил он. — Потому что я с тобой.
Быстрым, ловким движением он вскочил на стену рядом со мной. Поймал равновесие, сопротивляясь ветру.
— Ух, красота-то какая! — На физиономии у него снова появилась широкая улыбка, ничего он не мог с собой поделать. — Ты только посмотри, чел! Видно-то как далеко! Уу-ух!
Этот его «у-ух!» унес ветер.
— Ты чокнутый. Я давно поняла, что чокнутый, — сказала я.
Он схватил меня за руку.
— Спокойно, чел, спокойно. Раз уж ты решила, я с тобой. Давай вместе. Я тебя люблю, Джем. Мне больше никого и ничего не надо.
Вы хоть знаете, каково это — услышать такие слова? Услышать от человека, которого любишь без памяти, что он тебя любит тоже? Если не знаете, надеюсь, вам это еще предстоит.
— Мне с тобой просто обалденно, Джем. Эти последние несколько недель были лучшими в моей жизни. Пожалуйста, не надо без меня. Я тебя люблю.
Он к этому готов. И мы можем нырять вместе.
То есть число его все-таки окажется правильным, а мое — тем же самым.
И тут я вдруг подумала: «Пошли они, эти числа, куда подальше». Многим ли удается отыскать именно того человека, который им нужен? Пересидит он сегодняшний день дома, в безопасности — может, нам и удастся надуть эти чертовы числа. А вдруг Карен была права, и все это только у меня в голове, а на деле числа вообще ничего не значат? Если не обращать на них внимания, в один прекрасный день они возьмут и исчезнут. И у нашей с Жуком истории все-таки будет счастливый конец.
— Я тебя тоже люблю, Жук. С тобой мне ничего не страшно. Пошли внутрь, я жутко замерзла.
Он улыбнулся, выпустил мою руку, а свою сжал в кулак.