Запах соли, крики птиц, стр. 61

Йоста устало кивнул.

— Хорошо, — сказал Патрик. — Тогда вперед. Ты передашь это Ханне?

Йоста снова кивнул, еще более устало. Какое свинство, что придется так много работать. К началу сезона гольфа он окажется совершенно вымотанным.

~~~

Ночи были временем, когда жуткая опасность казалась ближе всего. А что, если они придут, пока она спит? Вдруг она не успеет вовремя проснуться? В комнате у них с сестрой имелось у каждого по кровати. По вечерам она обычно подворачивала им одеяла, натягивая до самого подбородка, и целовала в лоб, сперва его, затем сестру. Мягко говорила: «Спокойной ночи!», потом гасила свет. И запирала дверь. Тогда-то, по их представлениям, зло и обретало полную свободу действий. Однако они нашли утешение. Осторожными, крадущимися шагами он перебегал к кровати сестры и заползал под одеяло, вплотную к ней. Они никогда не разговаривали, просто лежали рядышком, ощущая тепло кожи друг друга. Так близко, что могли обмениваться дыханием — жарким выдыхаемым воздухом, который, наполняя им легкие, добирался до сердца и создавал чувство надежности.

Иногда они лежали так без сна. Долго. Каждый видел в глазах другого страх, но не осмеливался облечь его в слова. В подобные минуты он порой испытывал к сестре такую любовь, что чувство, казалось, было способно его взорвать. Оно переполняло все его члены, и ему хотелось ласкать каждый сантиметр ее кожи. Сестра лежала такой беззащитной, невинной и так боялась внешнего мира. Еще больше, чем он сам. У него к боязни примешивалось ощущение тоски по этому миру. Казалось, не будь он неудачником и не жди его там неизвестность, он смог бы получить туда доступ.

Иногда, лежа ночью и обнимая сестру, он задумывался над тем, не связана ли эта жуткая опасность каким-то образом с женщиной со злым голосом. Потом его обычно одолевал сон. А с ним и воспоминания.

~~~

Мартина всю жизнь сильно укачивало, но он все-таки пытался читать скопированные страницы дневника Лиллемур.

— Кто такой этот «он», о котором она говорит? Которого она узнает? — озадаченно спросил он и стал читать дальше, надеясь найти еще какие-нибудь подсказки.

— Это остается неясным, — ответил Патрик, успевший прочесть копии до отъезда. — Она, похоже, не уверена в том, где его видела и видела ли вообще.

— Но она пишет, что он внушает ей неприязнь, — возразил Мартин, указывая на какое-то место на странице. — Похоже, ее убили не случайно.

— Я склонен с тобой согласиться, — отозвался Патрик и прибавил скорости, чтобы обогнать грузовик. — В любом случае, других зацепок в дневнике нет. А это может быть кто угодно: из местных, из участников, из съемочной группы. Нам известно только, что это мужчина. — Он заметил, что Мартин начал глубоко дышать. — Как ты? Тебе плохо?

Брошенный на коллегу взгляд подтвердил его предположение. Веснушки ярко-рыжими пятнами выделялись на фоне его еще более белого, чем обычно, лица, а грудь вздымалась от мощных вдохов и выдохов.

— Впустить воздуха? — беспокойно спросил Патрик.

С одной стороны, он очень сочувствовал коллеге, а с другой, не имел желания ехать всю дорогу до Лунда в заблеванной машине. Мартин кивнул, и Патрик опустил стекло с пассажирской стороны. Мартин прислонился к окну и стал жадно вдыхать кислород, который, правда, был смешан с огромным количеством выхлопных газов и поэтому не приносил того облегчения, на которое он надеялся.

Несколько часов спустя они, с затекшими ногами и болью в спине, свернули на парковку возле здания полиции Лунда. Они позволили себе лишь короткую остановку, чтобы оправиться и размять ноги, поскольку обоим не терпелось узнать, что даст встреча с комиссаром Челлем Сандбергом. Ждать его у дежурного им пришлось буквально несколько минут. В эту субботу комиссар вообще-то не предполагал выходить на работу, но после телефонного разговора с Патриком охотно согласился встретиться.

— Доехали благополучно? — спросил Челль Сандберг и пошел вперед, указывая дорогу.

Он был очень маленького роста — чуть больше метра шестидесяти, предположил Патрик, но, похоже, компенсировал это колоссальной энергией, которая ощущалась во всем его облике. Когда он говорил, то задействовал все тело, обильно жестикулируя, а передвигался так быстро, что Мартин с Патриком едва за ним поспевали. Под конец они почти бегом добрались до комнаты, где персонал обычно пил кофе, и в дверях Челль Сандберг пропустил гостей вперед.

— Я подумал, что тут нам будет удобнее, чем у меня в кабинете, — сказал он, указывая на стол, где лежала куча папок. На верхней имелась этикетка с именем Бёрье Кнудсен, которое, как Патрик со вчерашнего дня знал, принадлежало жертве номер три, — или два, если проявить скрупулезность и расположить их по времени. Они расселись, и Челль пододвинул кучу к Патрику. — Я вчера все пересмотрел заново. После получения вашего запроса можно, пожалуй, сказать, что я кое-что увидел в ином свете, чем прежде. — Он огорченно и словно чуть извиняясь покачал головой.

— А тогда, шесть лет назад, у вас не возникало подозрений, что тут что-то не так? — спросил Патрик, тщательно следя за тем, чтобы это не прозвучало обвинением.

Челль снова покачал головой, отчего его большие усы немного комично подпрыгнули.

— Нет, откровенно говоря, нам даже не приходило в голову искать в смерти Бёрье какие-либо странности. Понимаете, Бёрье принадлежал к числу таких постоянных клиентов, которых только и ждешь в один прекрасный день найти мертвыми. Он уже несколько раз чуть не помирал от пьянства, но выкарабкивался. И мы просто подумали, что… Да, мы совершили ошибку, — признался он и развел руками. По его лицу было видно, что он очень переживает.

Патрик утешающее кивнул.

— Насколько я понимаю, в этом случае ошибка просто напрашивалась. Мы ведь тоже долго полагали, что наше убийство является несчастным случаем. — От его признания Челлю, казалось, стало немного легче.

— Что же заставило вас все-таки среагировать на наш запрос? — поинтересовался Мартин, пытаясь не пялиться на подпрыгивающие усы.

Он был по-прежнему очень бледен после поездки и с благодарностью сунул в рот печенье «Мария», после чего ему несколько полегчало. Обычно после долгого путешествия на автомобиле он приходил в себя примерно через час.

Поначалу Челль молчал и целенаправленно рылся в куче папок. Потом вытащил одну, открыл ее и положил перед Патриком и Мартином.

— Посмотрите. Это снимки, сделанные, когда Бёрье нашли. Да, он пролежал в квартире с неделю, так что зрелище не из приятных. Никто не среагировал, пока не пошел запах.

Челль оказался прав — зрелище было ужасным. Но их внимание привлекло нечто зажатое у Бёрье в руке и напоминавшее скомканный лист бумаги. Пролистав снимки дальше, они увидели крупный план листка, после того как его вынули из руки покойника и распрямили. Листок оказался страницей из теперь уже хорошо знакомой Патрику с Мартином книги — из сказки братьев Гримм «Гензель и Гретель». Они переглянулись, а Челль кивнул.

— Да, для случайности совпадение уж слишком полное. Я вспомнил об этом, поскольку счел очень странным, что Бёрье держал в руке страницу из детской книжки — у него ведь не было детей.

— А страница? Она сохранилась? — Патрик затаил дыханье и почувствовал, что в ожидании ответа напрягся всем телом.

Челль промолчал, но хитро усмехнулся и достал полиэтиленовую папочку, припрятанную на стуле рядом с ним.

— Сочетание удачи и профессионализма, — с улыбкой сказал он.

Патрик с благоговением взял папочку и изучил. Потом протянул ее Мартину, тоже смотревшему на нее взволнованным взглядом.

— А остальные детали? Повреждения и обстоятельства смерти? — поинтересовался Патрик, пытаясь вглядеться в труп Бёрье.

Ему показалось, что вокруг рта можно различить синие тени, но тело находилось в такой стадии разложения, что утверждать что-либо было трудно. Он почувствовал, что у него в желудке все зашевелилось.