Священный любовник, стр. 4
Глава 2
Кормия была очень занята, когда ставни поднялись на ночь.
Сидя со скрещенными ногами на восточном коврике в своей спальне, она вылавливала горох из чаши с водой. Бобы были твердыми как галька, когда Фритц принес их ей, но, полежав некоторое время в воде, они стали достаточно мягкими для использования.
Поймав горошину, она потянулась влево и взяла зубочистку из маленькой белой коробочки с красной надписью на английском языке «ЗУБОЧИСТКИ СИММОНСА, 500 ШТУК».
Кормия насадила горошину на конец зубочистки, затем сделала то же самое с другой парой и еще, пока не сформировалась нужная фигура. Она продолжала, создав сначала квадрат, потом — трехмерную коробку. Удовлетворившись, она наклонилась и присоединила куб к собратьям, добавив последний угол в четырехсторонний фундамент, диаметром в пять футов. Теперь она пойдет дальше, воздвигая этажи решетчатого строения.
Зубочистки были одинаковыми кусочками дерева, а горошины, все круглые и зеленые, также были похожи. И те, и другие напоминали ей о родном доме. Единообразие имело значение для безвременного Святилища Избранных. Единообразие было превыше всего.
На этой стороне было мало одинаковых вещей.
Впервые она увидела зубочистки на первом этаже, после трапезы, когда Брат Рейдж и Брат Бутч вынули их из тонкой, узкой коробки, на выходе из столовой. Однажды вечером, без особой на то причины, Кормия взяла несколько, возвращаясь в свою комнату. Она попробовала вставить одну из зубочисток в рот, но ей не понравился сухой, древесный вкус. Не уверенная в том, что еще сделать с ними, она выложила зубочистки на ночном столике и устроила их так, чтобы они образовали определенную форму.
Фритц, дворецкий, вошел, чтобы прибраться и, заметив ее махинации с зубочистками, вернулся через некоторое время с миской гороха, замоченного в теплой воде. Он показал ей, как заставить систему работать. Горошина между двумя зубочистками. Затем присоединить другую секцию, еще и еще, и, еще не осознав этого, вы сделаете что-то достойное внимания.
Ее проекты становились все больше и совершеннее, она решила распланировать все углы и высоту заранее, чтобы сократить ошибки. Кроме того, она начала работать на полу, таким образом, у нее появилось больше пространства.
Наклонившись вперед, Кормия посмотрела на рисунок, который сделала прежде, чем начать; она работала, руководствуясь им. Следующий слой уменьшится в размере, как и следующий за ним. А потом она добавит башню.
Не помешал бы цвет. Но как раскрасить конструкцию?
Ах, цвета. Услада для глаз.
Находясь на этой стороне, Кормия столкнулась с множеством проблем, но что она любила абсолютно точно — это разнообразие цветов. В Святилище Избранных все было белым: от травы и деревьев до зданий, пищи, напитков и религиозных книг.
Содрогнувшись от чувства вины, она посмотрела на свои священные рукописи. Было трудно возражать тому, что она вряд ли почитала Деву-Летописецу этим небольшим храмом из гороха и зубочисток.
Воспитание своего «я» не было целью Избранных. Это было кощунством.
И визит, нанесенный Директрикс Избранных, должен был напомнить ей об этом.
Дева Правая, она не хотела думать об этом.
Вставая, она подождала, когда пройдет головокружение, затем подошла к окну. Внизу росли чайные розы, и она обратила внимание на каждый из кустарников, с новыми бутонами и лепестками, свежими листьями.
Время шло. Она могла утверждать это по тому, как изменялись растения: бутоны цветов распускались за три или четыре дня.
Очередная вещь, к которой нужно привыкнуть. На Другой Стороне время отсутствовало. Были ритмы ритуалов, питания и принятия ванн, но никакого чередования дней или ночей, почасового измерения времени, смен времен года. Время и жизнь были статичны, как воздух, свет и пейзаж.
Здесь ей пришлось узнать, что существовали минуты и часы, дни и недели, месяцы и годы. Часы и календари отражали течение времени, и она выяснила, как прочитать их, так же, как поняла циклы этого мира и людей в нем.
На террасе появился доджен. В его руках была пара ножниц и большое красное ведро, и он ходил между кустарниками, срезая цветы.
Она вспомнила обширные белые лужайки Святилища. И недвижимые ветром белые деревья. Белые бутоны, которые всегда были в цвету. На Другой Стороне все было заморожено в должном состоянии: не было нужды подравнивать и подстригать газон, потому что он никогда не менялся.
Те, кто дышал неподвижным воздухом, были так же заморожены, не смотря на то, что двигались. Они существовали, но не жили.
Хотя Избранные старели, они не изменялись внешне. Но они умирали.
Она посмотрела через плечо на стол, с пустыми ящиками. Свиток, который прислала Директрикс, лежал на глянцевой поверхности. Избранная Амалия, как Директрикс, являлась составителем подобных поздравлений с днем рождения, и в очередной раз выполнила свою обязанность должным образом.
Находись Кормия на Другой Стороне, то также осуществили бы церемонию. Но, конечно, не для нее. Избранная, чье рождение отмечалось, не получала никаких особенных почестей, ведь на Другой Стороне не было личности. Только Целое.
Иметь свое мнение, думать о себе было богохульством.
Она всегда была тайной грешницей. У нее всегда были неправедные идеи, мысли и мотивы. И все они были бесполезны.
Подняв руку, Кормия положила ее на окно. Стекло, через которое она смотрела, было тоньше ее мизинца, прозрачное как воздух, едва ли похоже на барьер от внешнего мира. Кормия давно хотела спуститься к цветам, но ждала… сама не зная чего.
Когда она впервые здесь появилась, ее охватила сенсорная перегрузка. Здесь было столько незнакомых ей вещей, например, вмонтированные в стены светильники для того, чтобы появился свет, и машины, которые мыли посуду, сохраняли продукты холодными или создавали изображения на маленьких экранах. Были коробки, издающие сигналы каждый час, и металлические транспортные средства, перевозящие людей, и штуки, которыми можно было двигать туда-сюда, а они с шумом чистили полы.
Здесь было больше цветов, чем во всех драгоценностях в сокровищнице. И запахов, хороших и не очень.
Все было таким непривычным, в том числе и люди. Там, откуда она родом, не было мужчин, и ее сестры были одинаковыми: все Избранные носили одну и ту же белую мантию, собирали свои волосы и носили одну жемчужину на шее. Все ходили и говорили в идентичной спокойной манере и делали одну и ту же работу, в одно и то же время. А здесь? Хаос. Братья и их шеллан носили разную одежду, они разговаривали и смеялись в особенной, присущей каждому из них манере. Одни продукты они любили, другие — нет, некоторые спали допоздна, а другие не спали вообще. Некоторые были забавными, некоторые — жестокими, а некоторые… красивыми.
Одна из них была особенно красивой.
Бэлла была красивой.
Особенно в глазах Праймэйла.
Когда часы начали бить, Кормия обхватила себя руками.
Трапезы были пыткой, показывая ей, на что будут похожи дни, когда она и Праймэйл возвратятся в Святилище.
И он будет смотреть в лица ее сестер с похожим восхищением и радостью.
Говоря о переменах. Вначале она боялась Праймэйла. Теперь, спустя пять месяцев, она не хотела делить его с кем-то еще.
Он был эффектным мужчиной, с копной разноцветных волос, желтыми глазами и бархатистым, низким голосом. Но не только это пленило ее. Он был воплощением всего достойного, что она знала: всегда думал об остальных, и никогда — о себе. За обеденным столом он единственный справлялся о здоровье окружающих, ранах и болезнях, больших и маленьких неприятностях. Он никогда не требовал внимания для себя. Никогда не переводил беседу на себя. Всегда приходил на помощь.
Если возникала трудная работа, он добровольно соглашался нее. Если было поручение, он хотел выполнить его. Если Фритц пошатывался под весом блюда, Праймэйл первым вставал со стула, чтобы помочь. Судя по разговорам за столом, он был защитником расы, учителем для новобранцев и хорошим, настоящим другом для всех.