Обожженная (ЛП), стр. 22

— Я согласен, Пророчица, — кивнул он.

— Я тоже, — пискнул Джек.

— И мы, — объявила Шони.

— Расскажи ей все, — согласилась Эрин.

— Ладно, — решилась Афродита, сухо улыбнувшись Танатос. — В таком случае, я начну с Неферет, поэтому вам лучше присесть.

Глава 10

Старк

Старку очень понравилось то, с каким достоинством Танатос справилась со своим изумлением, когда Афродита с помощью Дэмьена рассказала ей всю историю, начиная с первого появления Зои в Доме Ночи и открытия правды о красных недолетках, до появления Калоны и постепенного понимания ими всей глубины злодейства Неферет. В конце Афродита пересказала Танатос свой разговор со Стиви Рей.

Когда история подошла к концу, Танатос встала и подошла к телу Зои. Несколько мгновений она молча смотрела на него, а затем медленно заговорила, обращаясь скорее к неподвижному телу, чем к собравшимся:

— Значит, это с самого начала была битва между Светом и Тьмой, только до сих пор она проходила, в основном, в материальном мире.

— Свет и Тьма? — переспросил Дэмьен. — Мне показалось, что вы произносите эти слова с большой буквы.

— Весьма проницательное замечание, недолетка, — ответила Танатос.

— Стиви Рей тоже так говорит, — вмешалась Афродита. — Тьма у нее с большой буквы, как имя.

— Имя? — переспросил Джек. — Типа, как будто это два человека — белый и черный?

— Нет, не люди — это гораздо шире. Представь себе двух Бессмертных, настолько могущественных, что исходящая от них энергия становится осязаемой, — пояснила Танатос.

— Вы хотите сказать, что Никс — это Свет, а Калона, по крайней мере, в нынешнем его виде — Тьма? — уточнил Дэмьен.

— Точнее сказать, что Никс находится на стороне Света, а Калона — союзник Тьмы.

— Послушайте, я, конечно, не самая примерная ученица, но умом меня Никс не обидела, и на уроках я обычно ушами не хлопаю. Чаще всего. Однако я никогда не слышала ни о чем подобном, — заявила Афродита.

— И я тоже, — поддержал ее Дэмьен.

— А это о чем-то говорит, потому что Дэмьен у нас точно Примерная ученица, — хихикнула Эрин.

— Мисс Прилежание, — добавила Шони. Танатос со вздохом отвернулась от Зои и посмотрела на собравшихся.

— Дело в том, что это очень древнее верование, которое не вполне разделяется нашим вампирским сообществом, — призналась она. — По крайней мере, его жрицами.

— Но почему? Что в нем плохого? — спросила Афродита.

— В его основе лежит представление о борьбе, насилии и жестоком соперничестве первозданных сил добра и зла.

— Понятно! — фыркнула Афродита. — Типичная мужская философия!

— В некотором роде, — приподняла брови Танатос.

— Постойте! Что такого особенно мужского в идее борьбы добра и зла? — спросил Старк.

— Видишь ли, это не просто вера в то, что в мире существует добро, которое обязано бороться со злом. Это персонификация Света и Тьмы на самом элементарном уровне, в виде сил, которые настолько тесно переплелись, что не могут существовать друг без друга, но при этом постоянно пытаются друг друга поглотить, — поймав непонимающие взгляды друзей, Танатос тяжело вздохнула и сказала: — Одним из самых древних представлений о Свете и Тьме было олицетворение их в виде двух могучих быков — черного быка Света и белого быка Тьмы.

— Ой, а почему? Я думал, что свет должен быть белым, а тьма — черной, — пробормотал Джек.

— Ты прав, именно такая аналогия лежит на поверхности, однако в наших древних манускриптах записано иначе. Там говорится, что в каждом из этих двух существ, Свете и Тьме, заключено то, чего больше всего недостает другому. Представь себе, как два быка, преисполненных распирающей могучей силы, снова и снова встречаются в бесконечном поединке, пытаясь вырвать у противника нечто такое, чего нельзя получить, не разрушив самого себя. Однажды, когда я была еще совсем молодой жрицей, мне довелось увидеть изображение такой битвы, и я никогда не забуду, каким оно было грубым, жестоким и правдивым в своем неистовстве. Вообрази себе эту картину — быки сцепились рогами. Их могучие тела напряжены в стремлении добраться до врага, кровь хлещет из ран, ноздри раздуваются. Силы равны, ни одна сторона не может взять верх, однако схватка пугает своей напряженностью — казалось, что сама картина пульсировала от этой силы.

— Силы мужской, первобытной и грубой в своей необузданной мощи, — сказал Дарий. — Видел я эту картину, когда проходил обучение в школе Эреба. Знаю, что часто она украшала обложки рассказов о жизни воинов прошлого, славой себя увенчавших и силой.

— Мужская сила, — скривилась Эрин. — Понятно, почему наши вампирши решили предать забвению эти бычьи истории!

— Точно, Близняшка, — кивнула Шони. — Вампирство — это власть женщин, а тут сплошная маскулинность!

— Но наша вера не в том состоит, чтобы женская власть подавляла мужскую. Нужен здоровый баланс между ними, гармония и солидарность, — заметил Старк.

— Ты прав, Воин, наша система взглядов не подразумевает подавление мужской власти женской. Однако, как и в случае со Светом и Тьмой, эти начала находятся в постоянной борьбе, пытаясь обрести равновесие, не разрушив при этом друг друга. Вспомните изображения Никс, которые мы каждый день видим перед собой. Разве это не само воплощение женственности во всей ее красоте и притягательности? А теперь представьте себе изображение грубой силы, воплотившейся в виде двух огромных, могучих существ мужского пола, ведущих вечную битву? Ты понимаешь, Дарий, что мир не может безболезненно вместить в себя оба эти начала, поэтому одно из них должно быть подавлено, чтобы дать расцвести другому.

— Охотно верю! — фыркнула Афродита. — Наш чопорный Высший совет вряд ли захочет иметь дело с огромными, накаченными тестостероном, быками, или с верованиями, которые они олицетворяют!

— Ты, как всегда, исключение, — сказал Старк, бросив на Афродиту сердитый взгляд, яснее слов говоривший: «Брось свои шуточки, сейчас не до этого!»

— Нет, Афродита совершенно права, — улыбнулась Танатос. — Наш совет очень сильно менялся на протяжении столетий, в особенности за последние четыреста лет, прошедшие на моей памяти. Когда-то он был живой силой, довольно грубой и даже варварской в своей мощи. Но в наши дни Высший совет стал... — Верховная жрица задумалась, подбирая подходящее слово.

— Цивилизованным, — подсказала Афродита. — Даже слишком!

— Именно так, — согласилась Танатос.

Голубые глаза Афродиты изумленно заблестели.

— Выходит, чрезмерная цивилизованность тоже не всегда во благо, особенно, когда имеешь дело с двумя бодающимися быками, готовыми растоптать любого, кто встанет между ними!

— Зои очень близка к Свету, — тихо проговорил Дэмьен.

— Настолько близка, что может подвергнуться нападению Тьмы, — мрачно добавил Старк. — Тем более, когда эту Тьму специально послали по ее следу, чтобы помешать ей вновь достичь Света.

В комнате повисла гробовая тишина, и все взгляды устремились на Зои, неподвижную и мертвенно-бледную на фоне шелкового постельного белья суперсовременного кремового оттенка.

Именно в этой тишине Старка посетило озарение, а инстинкт Воина, защищающего свою Жрицу, подсказал ему, что он не ошибся.

— Но если так, то попытка найти способ защитить Зои вовсе не означает игнорирование прошлого, как говорил Дэмьен! Наоборот, тем самым мы заглядываем в это прошлое гораздо глубже, чем это придет в голову кому-то сегодня, — с нарастающим возбуждением заговорил он.

— Вот именно! Нам нужно понять и принять грубую силу, высвободившуюся в ходе вечной борьбы между Светом и Тьмой, — подтвердила Танатос.

— Но где нам, черт побери, ее искать? — спросила Афродита, сердито откидывая волосы с лица. — Вы сами сказали, что все нужные нам мифы уже сотни лет как канули в Лету!

— Думаю, вовсе не все, и совсем не везде, моя жрица, — сказал Дарий, расправляя плечи и глядя на Старка глубоким взглядом своих умных глаз. — Если мы ищем свидетельства древней и варварской веры, нужно отправиться в место, рожденное древним и варварским прошлым. В место, отрезанное от всего современного мира.